— Мразь!..
За словами последовало наказание. Кешниафа все часы до прихода горе расхитителей продовольственных складов грозилась перейти в форму пламени, если напарница как следует не сосредоточится на созданной между ними связи, аналогичной примененной с мужчинами, с целью организации помощи — обоюдная связь в проекте должна была защитить ту, кто пойдет в каверну со сраным городком. Чародейка, с час назад с трудом воспроизведшая модификацию заклинания связывания судеб в третий раз за день, вспылила, исполнив угрозу.
Перед Пелагей взвился столб бушующего пламени, трескуче издевающегося над ней — внутри закипала кровь, жар снаружи начал стремиться поджарить до румяной корочки. И так вся на нервах, магесса окончательно вышла из себя, все душой возжелав иссушить эдакую скотину, мать ее перемать! До печенок доставшую! Да что там, до пятки!..
Не помня себя от ярости, Пел с наскоку бросилась в пламя. Тут сыграла и черная зависть — как же, сама себе источник, а бедная магесса почти два десятка лет не знала радости свободного черпания маэны, в свое время не ценя дарованное свыше счастье купаться во множестве источников, обливаться их по-своему вкусной силой! Как иссушенная полудековой жаждой в палящей пустыне, магесса бросилась к горячему источнику, всерьез вознамерившись выхлебать до дна.
Огонь сперва пыхнул торжествующе, но в следующие секунды забеспокоился и заметался — его гасили!
Разум Пелагеи прояснился, когда удар спиной и головой о неровный каменный пол вышиб искры из глаз и дух вместе с воздухом из легких, тут же утянутым в свистящий торнадо, из которого через пару секунд вывалилась запыленная и чихающая чародейка.
Мышцы груди самопроизвольно сжались, выталкивая жалкие остатки газов, а потом резко раздулись, с болью в носу и заперхавшем горле втягивая живительный кислород с примесью пыли и угарных газов.
Обе женщины изошлись в чихающем кашле, ничего не соображая от завладевших ими конвульсий.
Собственные звуки заглушили все на свете, и за потерю бдительности пришла расплата — два младенческих черепка, беззвучно клацая призрачного вида беззубыми челюстями, ударили по хребтам, распластав обеих по камням. Пелагея оказалась менее ловкой, расквасив нос — каким-то образом она услышала матерную тираду по поводу тупой дурынды. Мазнув взглядом по пещере, магесса с хлещущей кровью из поврежденного носика заметила две тоненькие дорожки крови из целехонькой носопырки подруги, голову которой облизало целых два огненных шара, напрочь лишив волос и ожгя уши (часть урона пропала втуне благодаря ее стойкости, часть взял на себя в последний момент вклинившийся котяра, на определенное время лишившийся возможности покидать астрал). Спину приморозило, страх забегал по ее телу резвыми мурашками, грозясь объять всю жертву разом.
Туго соображая, Пелагея промедлила... и огребла еще одни череп на хребт — казалось, ее со всего маху огрели раскаленной чугунной сковородой. Никак не ожидавшая внезапного нападения и каждый раз избегавшая прямых попаданий в прошлых схватках, магесса позорно завизжала, обмочившись от всю ее охватившего нестерпимого ужаса.
Однако в следующее мгновение сердце екнуло, захотев выпрыгнуть из тесной грудной клетки — покрывало страха с нее содрали в мгновение ока, оставив выловленной рыбиной на берегу реальности хватать ртом затхлый воздух, воняющей мертвечиной. В это время Кешниафа взорвалась, подобно жерлу вулкана выплеснув повергающее в ужас пламя на врагов — с разведенных в стороны рук хлынул ревущий поток, буквально сметя двух уже приготовившихся обрушить на нее каскад ударов четырьмя зазубренными скимитарами скелетов. Досталось и лорду черепов, стоявшему в проходе, да так, что лопнул центральный — стоявшие за ним два огненных скелета лишь покачнулись, успешно сопротивляясь ослабевшему огню.
Пока Пелагея тупила на карачках, вертясь в торнадо чувств, два скелета нанесли ей сдвоенный удар мечами с отвратного вида зазубренными, что и спасло ее от немедленной смерти — магесса отделалась двумя зараженными порезами на спине и боку в местах разодранной кольчуги. От еще двух ударов, как ни странно, спас пылающей рыжей тьмой череп, закусивший филейной частью Пелагеи, дернувшейся вперед и хрипло заоравшей во все горло.
Опять-таки им повезло, как потом выяснилось при разбирательстве — отраженная боль покачнула Кешниафу, и сдвоенная атака лорда черепов вместе с двумя огненными шарами, вылетевшими из-за его спины, нанесла урон по своим же — попавший по спине магессе костелапый скелет рассыпался, еще двое противно загремели и затрещали своими костьми, объятыми пламенем, потухшим, к сожалению, слишком быстро. Три веера колотых костей накрыли все пространство пещеры, но по удачному стечению обстоятельств ни одна косточка не попала в живых.
Следующий свой ход Пелагея бездарно потратила на перемещение к спасительной стене с входом в особняк, попутно метая взгляды по сторонам и собираясь с мыслями — от совершающей маневр с уворотами Кешниафы по связи пришла отрезвляющая волна праведного мата. Чародейка костерила напарницу последними словами, грозясь самолично принести ее в жертву и сделать подконтрольным ей личем, которого она будет ежечасно убивать сотнями способов, ежесекундно дразня филактерией.
Лорды черепов воспользовались моментом, подняв свиту — живых грамотно зажали в клещи. Дека на израненную пару. Точнее, пи..ц уже вплотную подступил к магессе, собственно, чародейку зацепило только магией, частью безвредно сползшей, но из-за установленной связи чувствовала она неахти. От пары оставалась едва ли осьмушка.
В другое время Пелагея бы обязательно обратила внимание на несоответствие кривляющихся губ изрыгаемым ими ругательствам, весьма экзотическим и впервые ей слышимым, а так же скорости и яркости этого вгоняющего в краску стыда и гнева потока.
— Да ставь ты щиты, ... ! — Тормоша за плечо.
— Кх!..
В следующий момент мечи развеяли наспех выставленный щит. Этой секунды опытной Кешниафе хватило для мощной атаки — ослепительная синь лучей врезалась в нежить. Оглушительно лопнули два черепа, порезав лица осколками, осыпались безобидными кучками потухшие огнеметатели и костелапые, на сей раз нанесшие ущерб своими костяными веерами, да такой, что резонанс обоюдной боли свалил живых — обе сползли по стенке, кашляя кровью и держась одна за сочащееся кровью бедро, другая за грудь, откуда пыталась вынуть острую кость. Два четырехруких скелета стояли боком, потому и лишились только правых пар, оставшись более-менее боеспособными и уже восстанавливающимися.
Пелагея от боли плохо соображала, но ума и ранее проглоченной маэны хватило на припасенный ливень силового поля — сорвавшиеся с пальцев снаряды вывели из строя раненных, ополовинив их — с вдребезги разбитыми тазовыми костями они могли только медленно ползать, а ударившие следом по растрескавшимся черпушкам окончательно раскололи их. Со второй руки снаряды взорвали единственный оставшийся лордовский череп.
Как-то сами собой сынкантились смещение, собственная маскировка под огненного скелетона и невидимость. Спину и бок невыносимо жгло, волны слабости накатывались от раны в бедре. Пелагея расширенными от ужаса глазами уставилась в ухмыляющийся череп, приготовившийся взмахнуть посохом, поднимая побитую рать, включая и второго лорда черепов, что грозило вылиться в битву на истощение, которую они уже проигрывали из-за того, что напрочь прозевали первую атаку, блестяще проведенную нежитью в разгар подготовки к...
Слишком медленно. Замороженным казался сам воздух — изо рта и от горячей свежей крови струился парок. Эффект от применения замораживающих чар длился недолго, будучи прогнанным все еще исходящим от самой чародейки теплом и жаром с того места, куда ударила лавина вулканического огня. Но этого вполне хватило ей, чтобы усиленный взрывной костер изничтожил зарвавшуюся нежить, лопнувшую в пыль от резкого перепада температур.
— Страусиха, вые..я петушиным клювом! — Устало ругнулась вслух Кешниафа, задышав ртом — невыносимый смрад поджариваемых упокоенных заполонил все окрест.
Пелагее не достало сил ответить. Пробурчав еще что-то крайне нелицеприятное, чародейка с видимым усилием и болью, тут же откликнувшейся в магессе, перешла в тусклый сгусток пламени, но и этого хватило, чтобы Пелагея буквально взревела от боли, начав беспорядочно отбиваться от полезших к ней огненных языков, настойчиво тянущихся к ранам. Победил огонь, прижегший бедро, бок и спину, помимо вскипевшей крови. Невыносимая боль прогнала прочь сознание, магесса с радостью провалилась в спасительное небытие.
Танпелард
В воспаленном мозгу билась одна единственная мысль — бежать, бежать, бежать к особняку.
Когда сзади жахнуло, воин с пяток шагов пробежал по инерции, многострадальным носом пропоров мостовую. Мельком оглянувшись, он в пятнах на стене опознал остатки личиночных магов, видимо не выдержавших и чем-то дальнобойным ударивших в бегущих — в смерти тифлингах воин был уверен, не успев тогда толком удивиться своей меткости — болты попали точно в область сердца что одному, что второму. Только благодаря богатому опыту он сумел совершить перекат, сверзясь со стены, разрушенной клешней проходящей рядом твари — ее реакция малость опередила всех прочих, потому многочисленные черепа, плевки, струи и сгустки ухнули над головой воина, зацепив лишь каменным крошевом.
Позади жахнуло, разметав толпу, что не смогли сделать их молнии с огнешарами. Танпелард отрешенно рассудил, что видимо Хмырч в бреду решил погеройствовать, разрядив амулеты, а тут одновременно атака — заклинания столкнулись, отчего-то породив воздушную волну небывалой мощности. Взорванные им рунные пластины, подготовленные одаренными напарницами, подорвались с гораздо более скромным результатом, на пару секунд ослепив самого подрывника.
Зло ругнувшись, Танпелард выпустил молнию и огнешар — вместе с ним резво поднялись и многочисленные противники, постепенно окружавшие его. Дальне ряды напирали на передние, валя и топчась по раненным. Подхватив под мышку безвольное тело Хмырча и схватив за шкирку бессознательную добычу, Танпелард с активированными вновь щитами таранным маневром помчался в только что организованную прореху напрямую, заботясь о тифлинге в том плане, чтобы шею не свернул во время беганий по осыпающимся развалам камней да не очнулся от боли во время удара об косяк или угол.
Сознание отделилось от тела — бежит голем, не ведающий усталости, пока есть маэна. Казалось бы, до намеченного прохода рукой падать — ан-нет, расстояния обманчивы. Тело петляло, не жалующееся на память и помнящее вид сверху сознание направляло глазами, пользуясь малоэффективными пылевыми тучами и нежданными проходами, создаваемыми промазавшей по нему магией.
Бегун улепетывал со всех ног. Выносливости пока хватало, щитов на уклонение тоже — тело само уходило с прямой линии атаки, а те же падающие по касательной мечи значительно легче отклонить без трат катастрофически малого объема энергии на противодействие.
Дыхалка от пыли сбилась... И удивительно вовремя напомнила о прикрытии — Танпелард бросил трофей, словно куль с крупой. Полуоборот назад и вытянутая рука, отправившая в полет взрывчатку и вдогонку последний огнешар — ему впритык хватило энергии из перстня. Разворот, приседание на одну ногу. Обожженная спина вырвала из глотки глухой рык. Вперед с низкого старта, не забыв добычу, ради которой столь отчаянно рисковали, фокусируя на себе внимание многочисленных десятков вражин, если не сотен.
Дальнейшее он помнил урывками. Вроде подставленное в качестве живого щита тело брыкалось, что-то вокруг искрило или лопалось, чему-то он сходу сносил черепушку ногой, своей или чужой, с обоих боков хватало. Вроде ловил ползунов после агрессивных стычек с малыми группами нежити и даже провел серию приемов, приняв какую-то болезненную гадость в ладонь, которую то ли оторвало, то ли срезало, то ли удара было два. Вроде шел по углям и битому стеклу — от беготни зачавкавшие подметки вконец оторвались, а ступни успели стереться в кровь. Точно запомнил, что забрасывал в открывшийся проход голую Кешниафу — узнал по фигуре и аппетитным формам, достучавшимся соблазном до затуманенного разума. Щупал или нет — он не запомнил, запечатлелось желание это сделать. Но главное оружие не выпало и не потерялось по дороге, включая Тольраптовские кинжал, кортик и меч — метательные стрелки однозначно рассыпались, собирать не досуг. И он точно замел следы, разрядив кольца напарника в пещерку за закрывающимся проходом в межплановый особняк.
На большее выносливости не хватило — истекающий кровью сразу вслед за закрывшейся входной дверью потерял сознание, от факта выполнения возложенной на него миссии окончательно рухнул болевой барьер, утопив разум.
Солеан
Обстановка благоволила к парадоксам, чем я не преминул воспользоваться в свою пользу — шалости вроде удивительной удачливости не в счет. Я умыкнул двух сбитых Танпелардом тифлингов, сымитировав непредсказуемый взрыв крутых супер болтов, попавших в зачарованную эльфами мифриловую кольчугу, заодно бросив камень в чужой огород, типа продали ушастые гаденыши кое-какие знания чужим. Я подтолкнул молнию взорвать оставшиеся целыми костяные посохи, и отождествил два пузыря — порожденный выбросом некротической энергии взрыв послужил иголкой для привязанного рунами воздушного шарика, что послужило источником сомнений, а в итоге пересмотру возможных планов по непосредственному участию моего визави, вполне способного вторгнуться в межплановый особняк — лучше перебздеть, чем недобдеть. На информационном плане я связал три трупа с их добром так, что любая экспертиза ниже уровня координаторов связки миров не подкопается, выдав нужное заключение — честный трофей.
О нет, иллюзий я не питал — по дуновениям удачи и нескольким дополнительным аспектам выводы сами напрашивались, с шансом половина на половину — слишком много возни с возникшими благодаря затору посторонними шумами и помехами, посредничество в данном случае сыграло против моего визави.
Честно говоря, мне проще считать противостоящую сторону за визави, за некую многогранную сущность, в чем-то похожую на меня — способность распараллеливать потоки сознания наличествует всяко.
Небрежно бросив три трупа у выхода из особняка, предполагавшегося быть последним прибежим, столь же неаккуратно принялся раздевать наймитов. Все данные я выудил без пыточного членовредительства — фу и фи — и делиться всей полнотой не намеревался — обойдутся. К одежке тоже пиетета не питал — в топку жалкие обноски, но на всякий случай оставил валяться.
Ортопедические кушетки с профилем для возвышения туловища над ногами создал у камина — ближе к нему разместил тяжелораненных, Пелагею и Танпеларда, рядом с ними Кешниафу и Тольрапта.
Признаться, я надолго залюбовался результатом исцеления.
Бурному воображению хода не дал, но косметические изменения внес, побыв кауфером — подровнял прически и усы, облагородил ногти, выведя заведшийся грибок, свел лишние мозоли. Под предлогом обновления кожного покрова — ух, и запарился же я тогда подгонять вероятности и корректировать формулы — полностью свел застарелые шрамы, сделав кожу аки у младенцев.
