И вновь положил в рот спелую виноградинку без косточек, явно эльфийская лоза! Кешниафа старалась внимать, ибо четко понимала — решается ее судьба. Будут ли сожаления? Посчитает ли отброшенные варианты за отсутствие свободы выбора? Что решат... другие? Напарники не друзья, рассказывали о себе по минимуму.
— С... женщинами сложнее и запутаннее. Вы обе потеряли сознание без прекращения действия заклинания. Оно закрепилось. Пока дестабильно. Одно несомненно: Кешниафа теперь может научиться обращаться и использовать сторонние источники магии, Пелагея сможет увеличивать объемы продуцируемой маэны, перестав катастрофически зависеть от внешних источников. После ритуала Пелагея станет менее восприимчива к жару и холоду, сможет удерживать большее число заклинаний, избавится от вполне преодолеваемых тренировками помех при использовании стихиальных заклинаний, потенциально прибавится ловкости и выносливости. Кешниафа станет диким магом с воспрявшей драконьей душой, избавится от вполне преодолеваемых тренировками помех, появившихся из-за концентрации на огне и холоде, объема источника хватит для преображения в форму дракона и плазмы.
Очередная долька грейпфрута отправилась в рот Солеана, сделавшего паузу для осмысливания его слов. Кешниафа умом понимала, но чувства так и горели, каплями выплескиваясь в глаза и на лицо. Она бы и рада была съесть привезенную с севера клубничку, но боялась показать дрожь в руках.
— С моей кровью у каждого распалится очаг магии и станет возможен инкант что из ветви магов, что из ветви чародеев, что из арсенала их теневых аналогов. Регенерация подскочет до уровня месячного отращивания потерянной конечности, добавится универсальная управляемая невосприимчивость к магическим и химическим воздействиям. Появится режим юнитас — распределенное сознание, действующее в экстремальных ситуациях четырехкратно усиленным единым целым, сопрягающим индивидуальные навыки. Соответственно, выгодно заменяющее речь телепатическое общение станет обыденностью. Появится способность Шагать в любую точку в пределах видимости и фазироваться сквозь достаточно однородные стены, а так же телепортироваться друг к другу с развиваемым умением "запоминать" и возвращаться обратно.
— А минусы каковы? — Тихо спросил Танпелард, начиная с женской части смотревший исключительно на свои лежащие на столе руки. — С и без вашей крови, Солеан.
— Моей компетенции достаточно для их нейтрализации. А если придираться, то, строго говоря, ни плюсов, ни минусов нет — всё зависит от точки зрения.
— Кхм... Вы говорили про нашу эмпатию и телепатию...
— Говорил, — произнес Солеан, сбив с мысли медленно подбирающего слова Танпеларда, игранувшего желваками. — Ничего секретного в этом нет.
От двусмысленности фразы Пелагея ойкнула, а Кеш цикнула, у ребят вспыхнули уши.
— Став здемсь кровными родственниками, вы либо сразу здемсь раскрепощаетесь в полном смысле этого слова, либо тактично ждете созревания тамм, в цивилизованном обществе. Каждый из вас воспитан с отвращением к инцестам и близкородственным связям — если во время ритуала хотя бы один будет хотеть секса, то по окончании все сдерживающие аргументы падут, начнется безумная, безудержная оргия. В любом случае в течение месяца будет действовать обучающее заклинание, развивающее умения отличать свое-наше-чужое, ограничивать допуск в свой внутренний мир и корректно взаимодействовать с чужим. Направленное на кровного родственника лицедейство неминуемо раскроется.
— Танпелард, — подал слегка волнующийся голос Тольрапт. — Наши мысли и чувства как были доступны Солеану, так и останутся. С или без его крови в общем кубке. Я...
— Все вы, — в своей бесящей Кешниафу манере вновь перебил Солеан. — Обретение столь близких родственных связей с до того практически совершенно незнакомыми индивидуумами шаг очень личный, тем более для двоих из вас, не знавших ни истинно родительской любви, ни какой-либо другой чисто родственной заботы. Далеко не у всяких родителей с детьми и между братьями или сестрами есть столь тесные связи, какие появятся у вас. Тут не получиться проигнорировать проблемы кровника, тут каждый повлияет на характеры других. При столь высокой плотности общения неизбежно повысится степень взаимопонимания и влияния. Но это все произойдет не сразу и не вдруг, это поступательный взаимопроникающий процесс. Сразу оговорюсь — я могу сделать так, что во время ритуала каждый проживет три дополнительные жизни, сохранив свою оригинальную индивидуальность, склад ума, характер... Однако по мне так лучше не гнать лошадей, делая компанию кровников пресной.
— А дети... — начала Пелагея, заранее готовая. Так, обозначила тему, как и Кеш держа себя в рамках.
— Ритуал не отменяет возможность иметь детей друг от друга, полноценно здоровых. Среди вас нет родителей, специально для вас уточняю — ваше семя либо не взошло, либо аборт в первый месяц. Поэтому радость отцовства или материнства поглотит всех кровников — заранее готовьте своих партнеров, дабы не ревновали. Если ритуал пройдет с моей кровью, то вы не пропустите моменты зачатия и рождения потомства, до половозрелого возраста у вас будет вектор расстояния до чада, до конца жизни мимо вас не пройдут факты тяжелых ранений или смерти ребенка. Создадите семью — распространится на всех четверых, создадите клан — будет касаться только непосредственно матери или отца.
— И... и все же... зачем мы вам? — Решилась Кешниафа.
— При таком раскладе не все ли равно, а? — Как-то болезненно и нервно получилось у Тольрапта под скошенным на него пристальным взором едва заметно переливающихся радугой аспидно-серых глаз.
— Тц!..
— Не все равно, — вступился насупленный Танпелард.
— Хм. Положим, со мной по доброй воле остаться может и один, но в этом случае кровь все равно придется сдать всем — желающие разорвать отношения просто встанут в круги отрицания во время ритуала, по завершении оставшись с имевшимся на момент возвращения Тольрапта из разведки. А вот разделение на сосуды с моей и без моей капли крови уже не получится — тут строго либо-либо. И по поводу вожделения — при наличии хоть одного круга отрицания при нерешенной проблеме я буду вынужден давить силой, у оставшихся из-за этого напрочь пропадет сексуальное влечение и возможностью иметь детей друг от друга.
Кешниафа оказалась на распутье. То она билась за свободу, то оказалась готова принять чужую волю. Она запуталась, перестав понимать саму себя. Любимый...
— У меня проклятье... И в другом мире остался любимый... — Кешниафа не смогла произнести заветное имя, слишком личные переживания оно вызывало у нее.
— Любимый — это серьезно... Я обещаю помочь уладить и то, и другое вне зависимости от твоего ответа на поставленный мной на повестку дня вопрос.
— Вы увильнули, не ответив... — Все из той же позы. Кешниафа могла охарактеризовать ее расслабленной напряженностью. Предельная собранность. Но ей не до рассматривания мужских бицепсов и грудных мышц — напряженная работа мозга отнимала практически все внимание на противоречивые внутренние проблемы.
— Заинтересует добыча — разбирайтесь со всеми тремя сразу, трупы и мусор в камин. В предназначенной мне комнате отрезы ткани и всякое шмотье, прихваченное мной с того каравана, — Солеан говорил с расстановкой, выговаривая все слоги четко. Лишенное выражение лицо на центр стола, веки закрыл. — Скорость и опрометчивость присущи молодости, зрелость научена взвешивать — никого не тороплю. Ритуал сложен, требователен и прихотлив к участникам — они должны будут предстать в неглиже, полностью очищенными от заклинаний и пустым подпространством. Желающие обзавестись фамильяром должны известить меня об этом заранее, ибо после осуществить это станет крайне проблематично. И... знайте, осознанно выпущенная мысль имеет особую силу. Когда они витают рядом или крутятся в вашей голове — это одно, когда вы ими делитесь с другими — это другое... Свободное общение разрешено в специально экранированной комнате, где лежат прихваченные мной из каравана вещи. Сейчас расходитесь по своим комнатам, успокойтесь и обдумайте все с толком и расстановкой.
— А после... будут ответы? — Вставший первым Тольрапт не смог сдержать хрипотцу.
Кешниафу передернуло — старческий голос из юного тела, вопиющее несоответствие формы и содержания. В чехарде свалившихся на нее переживаний квартеронка вдруг отзеркалила мысль на себя, ощутив дыхание медленно приближающейся старости, быть вечно молодой ей не дано. Каково еще цветущему любимому будет рядом с увядающей любимой?! У Кешниафы скатилась слеза — порожденная застарелыми болячками немочь к ее наставнику приходила на глазах юной девчушки. Последние минуты женщину ежесекундно бросало то в жар, то в холод.
— В пределах разумного... — одарив мягкой полуулыбкой.
Тольрапт прошел к себе бесшумно, Кешниафа пробежала, едва сдерживая нахлынувшие рыдания.
Глава 19. Клан
Тольрапт
Шисф не одобряет уз на крови.
С рожденными родственниками, с теми, кто ими является независимо от твоей воли, сплошная благодать и раздолье — хоть заинтригуйся, мошенничай и подставляй ради наследства. Шисф ниспошлет успех. Но с теми, с кем породнился осознанно и целенаправленно, номер не пройдет. Они слабость и пища для шантажа. Шисф отвернется от своего адепта.
Будучи маленьким, Хмырч неосознанно испытывал жгучую зависть к благополучным семьям, из этого проистекала его ненависть, жестокость, принципиальное неприятие и много чего еще. Первая его ватага сколотилась сплошь из выброшенных на улицу мальчиков и девочек, поколачивающих...
Потом все, кроме него, выросли — шпынять начали уже его самого.
Шли года, как-то незаметно зависть и лютая ненависть трансформировались из общего в частное, а желание подавлять зависимых от него и слабых в опеку над ними. Старший брат для беспризорников, оказавшихся один на один с беспощадной улицей.
В один прекрасный момент Хмырч не уследил, как чувства некоего человечка к нему эволюционировали по дорожке главарь-отец-брат-родной. Шисф отвернулся от него — Тольрапт вынужденно сбежал в Пек-Блэ.
Перспектива обретения семьи пугала коротышку. Полнота, внезапность и беспощадная открытость — Солеан опоздал. Когда-то мечтал, когда-то бы согласился без колебаний. Когда-то он влюбился, когда-то им двигал трезвый расчет, когда-то он хотел вернуться настоящим высоким папой...
Жестокий обман что-то надорвал в груди — после слов Солеана о детях факты сопоставились, не замечаемый гнойник вскрылся. И благо вдали!..
Удачливому вору катастрофически не везло на личном фронте, в любви.
Так получилось, что из-за патрона Тольрапт распрощался с мечтой стать идеальным папой — пусть ростом не вышел, зато вон из него какой отличный товарищ по играм, обучающий смысл коих Хмырч постиг своим умом, как никак десятки отроков прошли его школу. Из-за патрона он потерял младенчика-сына и красавицу дочку, росшую в мать, а минимум троих гарантированно уличил в вытравливании плода, им зачатого! Как, ну как он мог быть так слеп?!
Легко сказать: "Порви с прошлым и начни заново со мной". Именно это подразумевал патрон, заводя свою пространную речь. И умопомрачительный стартовый капитал предложил, эдакая приманка на крючке. В голову настойчиво лезла мысль о золотой клетке, слишком все благостно. Колья дожидаются в волчьих ямах.
Быть братом Танпеларду честь. С магичкой и чародейкой он хотел переспать разок-другой, вкусить и забыть, не более. Сестры? Упаси боже от таких сестриц! Он заметил сближение в оставленной им тройке и решил подыграть, когда вынужденно вернулся — быть одному в оппозиции солоно.
Каждый сам за себя? Сомнительно — в голове нарисовался четырехугольник со стрелочками сложившихся истинных и ложных привязанностей. Вскоре образовалась путаница.
Тольрапт ратовал за поддержание решения Танпеларда, Хмырч хотел примкнуть к патрону в единственном числе. Первый принимал пословицу "стерпится — слюбится", второй мыслил дурную парочку живой обузой и отвлекающим соблазном. Первый мнил себя жаждущим семейных ценностей, второй привык к волчьему одиночеству. Пишущийся в голове список вскоре насчитывал не один десяток позиций.
Коротышка перескакивал с темы на тему, лежа на спине с плечами на подушках. Одно колено согнуто, вторая нога на полу, взгляд расфокусирован, руки мяли край скомкавшейся ткани, на зубах хрустел арахис, в голове царил сумбур, близкий к хаосу.
Волевым усилием Хмырч запоздало канул в лету.
Тольрапту сразу полегчало! Новая банда — новая кличка. Почему он в Пек-Блэ сохранил последнюю? Всему виной излишние сантименты и неудачный обрыв.
Бесстыдник в нем просыпался в интимной обстановке — перед выходом Тольрапт соорудил себе тогу, подпоясавшись оторванной от грубой материи полоской. В согласии с его ожиданиями нечто схожее сделали все четверо, вышедшие одновременно. Как и у него, эмоции перегорели, оставив лицам усталый алебастр.
Сразу по выходу случилась заминка — не он один питал надежды на чужую смелость, слагая с себя сомнительное в данном случае лидерство. Одежда и разговоры? Трупы? Солеан? Порядок сам за себя говорящий, хотя по логике трупы следовало исключить, оставив их для обыска прошедшим ритуал и примкнувшим к Солеану, кроме одного, по праву принадлежащего ему и Танпеларду.
Между тем обстановка в холле претерпела разительные изменения. Стол преобразился, став овальным и низким, вокруг четыре мягких низких кресла с противостоящим им аскетичным маленьким троном, оставившие приятное впечатление непонятные кушетки исчезли, а на освободившемся пространстве мерно светились не напрягающим глаза белым тысячи символов, выстроенных в неясную систему. Они устилали пол и висели в воздухе, облепили штырь с чашей в виде шарового сегмента и шприцы сверхтонкой работы, до селе Тольраптом не виданной. В круге на полу не хватало сектора, одной пятой части, судя по разделению фигуры, угол смотрит в дугу напротив, ее линия жирная и состоит из рядов мелких рун. За дугой четыре окружности, вязь вокруг них диссонирует главному магическому контуру — это сразу видно. Еще дальше выход из особняка. Рядом с чашей четыре пары контуров для стоп, по размерам слегка превосходящих Танпелардовские лапы, и зеркальный поднос с однородной белой салфеткой, свисающей углами с четырех сторон. На нем четыре одинаковых шприца, четыре тонкие трубочки, одна серебряная ложечка с длинной ручкой — в центре углубления лучилась маленькая звездочка, обрамленная золотом, свивающимся с двух сторон на ручке в рунический орнамент, элементы коего встречаются на всех остальных инструментах. А вокруг неэстетичный вал мусора, который тупо отгребли с места проведения ритуала.
Обошлось без пантомимы — три пары глаз приклеились к Танпеларду, а тот, предвидя, на себя ответственность не взял и смотрел только на Солеана, сидящего к нему в пол оборота. Нарушая установленный в голове Тольрапта распорядок, воин широким шагом молча уселся в ближайшее кресло:
— Сюзерен и вассалы. Какова будет степень свободы, и каковы границы подчинения? — Раскусив персик из оставшегося ранее не тронутого ассорти в низкой вазе, почти тарелке, и приняв выжидательный вид.
