Не могу сказать, что ванна идеально приспособлена для занятия сексом — скорее наоборот. Мы пришли к такому выводу, когда чуть не грохнулись в ванне. Удержались чудом — я чуть ли не зубами вцепилась в шкафчик, Серега держался за края.

— Продолжение будет на суше, — категорично заявила я, расцепив зубы.

— Согласен, — пропыхтел Сережа, помогая мне опуститься в воду. — Иначе — чревато. — Он потерся носом об мою шею, ладони удобно легли на грудь, как будто она только для этого и нужна, и я засомневалась, что у нас получится выполнить свое решение.

— Девчонки уехали, — объявила я, чтобы отвлечься немного.

— Надолго?

— До сентября, — я изогнула шею, чтобы посмотреть на Сережу. Тот довольно щурился и водил губами по моему плечу. Я мстительно плеснула туда воды, и мне фыркнули прямо в ухо. — У меня в субботу последний экзамен, потом три недели практики, потом я тоже поеду домой. — Собственно, давно пора было об этом сказать.

— На два месяца?! — ужаснулся Сережа. Я виновато вздохнула.

— Сереж, я родителей два раза в год вижу — на зимних каникулах и на летних....

— Да я понимаю, — растеряно ответил он. — Но у меня как-то из головы вылетело, что ты из другого города.... Ты автобусом ездишь?

— Поездом, — я покачала головой и потянулась за полотенцем. — В автобусе укачивает, и вообще.... Ни покурить, ни в туалет выйти, ни ноги вытянуть....

— Сколько ехать?

— Поездом десять часов, автобусом — восемь, — машинально ответила я, прикидывая, как провернуть дело так, чтобы остаться тут на лишнюю неделю. Не больше, потому что я забыла, как мои племяшки выглядят!

— Скайп-то хоть есть? — тоскливо спросил Сережа. Я закивала. — Слава богу, хоть так.... Все так не в масть, блин.... Отец уезжает первого июня, а Леську одну не оставишь же...

— Ни в коем случае, — согласилась я. Курить у открытого окна после ванны было прохладно, поэтому я ежилась и прижималась к теплому Сережиному животу. — Придумаем что-нибудь, — попыталась я приободрить его.

— Придумаем, — согласился он.

— Я же тут еще!

— Это плюс, — незнакомым, мурлыкающим голосом, согласился он и стал потихоньку разматывать на мне полотенце. Мозолистые ладони с напором погладили шею, плечи, руки, талию, бедра. Я готова была заурчать от удовольствия, лишь бы он продолжал. Он наступал, улыбаясь, я так же улыбаясь, отступала в комнату, к кровати. Кровать жалобно охнула под двойным весом, но не развалилась. Сережа оперся на локти надо мной, лишь обозначивая свой вес. Я облизнула пересохшие губы и сладко потянулась, обтираясь об него.

— Торопиться же нам некуда? — уточнил он и потерся щекой об мой живот.

— Некуда, — с предвкушением подтвердила я и закрыла глаза.

* * *

До субботы мы почти не виделись — сессия моя отнимала до обидного много времени, но куда деваться! Зато в субботу мы, с чувством выполненного долга полночи шатались по ночному городу — пешком, принципиально. Посидели в каком-то баре — Сережка выпил пару кружек пива, я какой-то коктейль. Забрались на колесо обозрения — на смотровую площадку в центре конструкции. От высоты дух захватывало, но страха особого у меня не было, потому что Сережка все время крепко держал меня то за руку, то за талию, то еще за что-нибудь. Наверху оказалось ветрено, холодно и безумно красиво, хоть мы и не на самую верхотуру залезли, но все равно. Какое-то время мы рассматривали непривычной город. Обычно с чертова колеса смотришь днем, а ночью-то все по-другому, как-то... нереально, что ли. Как будто ты в другом городе, незнакомом. Насмотревшись на мигающие и переливающиеся улицы, с полчаса целовались — просто так, от того, что нам хорошо друг с другом, и не страшно нисколько, что все быстро кончится, и времени впереди — море. Не просто море — целая жизнь впереди, интересная, замечательная! От удовольствия я даже засмеялась. Сережка, тоже улыбаясь, спросил:

— Ты чего?

Я, путаясь в словах и эмоциях пересказала ему свою мысль, и он тоже засмеялся, не надо мной, а просто.

— Ты всегда думаешь неожиданные мысли, Ин. Как у тебя это получается?

— Ну, почему неожиданные? — удивилась я. — Ты же тоже знаешь, что впереди целая жизнь, и нам всего-то по двадцать с небольшим! И, разумеется, наша жизнь будет интересной и веселой. Не обязательно, легкой, но интересной — это уж точно! Как иначе-то?!

— Я тебя люблю. — Совершенно серьезно сказал Сережа. Я задохнулась на полуслове, а потом, слегка смущаясь, ответила:

— Я тебя тоже люблю....

— Я тебя люблю сильнее!

— С чегой-то вдруг? — прищурилась я, воинственно подбоченившись. Сережка сгреб меня в охапку.

— Потому что ты лучше, чем я!

— Глупости какие! — возмутилась я, но долго возмущаться не получилось, потому что он меня снова поцеловал.

— Пошли отсюда? Тебя трясет уже от холода, — Сережка слегка отстранился от меня, заглядывая в лицо. Я кивнула.

— Ты же у меня сегодня? — уточнила я.

— У тебя, — он начал спускаться первым. — И у меня в багажнике ведро шампанского и ящик черешни.

— Черешни?! — взвизгнула я, чуть подпрыгнув.

— Инга, не скачи, — слегка рассердился он. — Тут и так все на китайской сварке держится....

— На какой сварке? — не поняла я, начиная спускаться следом.

— На китайской. — Повторил он, страхуя меня. — Это когда все незакрепленные детали крепятся на проволоку!

— Блеск, — оценила я. — Чтобы я еще раз сюда полезла!

— Да нормально все, — подбодрил он.

— Конечно! Напугал меня сначала, а теперь....

— Не бойся, я с тобой, — пропыхтел он, снимая меня с последней ступеньки и целуя. — Пошли из парка, на проспекте теплее.

— Пошли, пошли, — заторопилась я. — А как ты про черешню узнал?

— Помнишь, ты мне фотки свои показывала?

— Помню.

— Там есть фотография, где ты ешь черешню. У тебя там такое лицо, как будто ты миллион выиграла, не меньше.

— Я даже персики и арбузы люблю меньше, чем черешню,— призналась я, засовывая холодную руку Сережке в карман.

— Придем и я тебя засуну в ванну, — пробормотал он, нащупывая мои ледяные пальцы.

— С черешней? — уточнила я.

— Ин, нормальные девушки грезят о ванне с шампанским!

— Меня больше интересует ванна черешни!

— Я тебе сверху накидаю!

— А сам?

— Что, сам?

— Сам, будешь ее есть?

— Если мне что-нибудь достанется, — засмеялся он. Я тащила его вперед с целеустремленностью танка.

Дома не оказалось красивых стаканов. Они когда-то были, но то ли мы их перебили, то ли еще что случилось — не было. Я обшарила все шкафы и не нашла ни одного. Хмыкнула, взяла два граненых стакана. Сережка на кухне мыл черешню, сдержанно ругаясь.

— Ты тока все не мой, — жалобно попросила я. — А то у меня чувства нормы нет, я все сожру!

— Ладно, — он с облегчением убрал пакет в холодильник. Я шмыгала текущим носом и заглядывала в тарелку. — Так, пошли в ванну.

Я юркнула в ванну и зашипела — вода показалась почти кипяточной.

— А ты? — спросила я, потому что Сережа как-то не торопился.

— И я. — Согласился он, стягивая футболку.

— Мы постоянно с тобой торчим в ванне, — пожаловалась я. — Тебе это не кажется странным?

— Мне это кажется приятным, — хмыкнул он, притягивая меня к себе. — Ты кто по гороскопу?

— Овен я. А ты?

— А я скорпион. У тебя когда день рождения?

— Двадцать второго марта. А у тебя?

— А у меня двадцать девятого октября, — засмеялся он.

— А почему ты гороскоп вспомнил?

— Ну, мало ли, водный знак....

— Не водный, — помотала я головой. Сережка воевал с бутылкой шампанского. Вода плескалась и была приятно горячей, черешня глянцево блестела в свете, и жизнь была восхитительна. Чокнувшись стаканами, Сережка торжественно прокомментировал:

— За щебенку от гранита науки!

— За нее, — согласилась я и сунула в рот ягоду черешни. Раскусила, зажмурилась от удовольствия. Сережка пристально на меня смотрел, не донеся ягоду до рта.

— Первый раз вижу, чтобы человек с таким удовольствием что-то ел, — улыбаясь, он покачал головой. Я пожала плечами:

— В жизни не так уж много больших радостей. На то они и большие. Надо уметь радоваться маленьким вещам. Например, черешне. Или просто, вкусной еде. — От шампанского и горячей воды у меня приятно шумело в ушах и плыло перед глазами.

А потом я начала засыпать — в прямом смысле этого слова. Смутно помню, что Сережка вытаскивал меня из воды, укутывал в полотенце, нес на кровать. Проснулась зато, ни свет ни заря — в семь утра. Я была бодра, свежа и весела до отвращения. Покурив и прикинув планы на завтрак, нырнула под одеяло к Сережке. Обняла со спины, куснула за основание шеи.

— Мм? — отозвался он. — Ты чего, выспалась?

— Угу.... — он перевернулся на спину, а я переползла на него, жадно втягивая запах теплого сонного тела. — И что ты делаешь?

— Я собираюсь воспользоваться твоей беззащитностью! — Сделав большие глаза, сообщила я. Поерзала, и совершенно неожиданно нашла животом что-то твердое и горячее. — Ого!

— Не настолько я беззащитен, как ты думаешь, — с легким самодовольством заметил Сережка и подмял меня под себя.

Из кровати мы выбрались только через пару часов — меня неожиданно сморило, и почти час мы валялись в кровати.

На завтрак у Сережки была яичница, а у меня... черешня! Потому что вчера я самым позорным образом уснула и вообще, толку от меня было мало.

— Чего делать сегодня будем? — деловито спросила я. Сережка пожал плечами:

— А что хочешь! Хочешь, сходим куда-нибудь, хочешь, дома поваляемся....

— А ты чего хочешь? — коварно спросила я. Сережка пожал плечами еще раз. Я зарычала.

— Не сердись. Просто у меня ленивое настроение, — он снял очки и начал протирать их подолом моей футболки. Я меланхолично взирала на это. Очкарики — одинаковые. У меня в семействе почти все в очках, и все протирают стеклышки моей футболкой!

— Домой тебе не надо?

— Ночевать надо, — вздохнул он. — Отец в понедельник ночью улетает. Кстати, сегодня вечером он нас ждет на ужин.

— И ты молчал? — возмутилась я и тут же переполошилась. Сережиного папу я побаивалась.

— Не хотел тебя нервировать раньше времени, — он пожал плечами. Я куснула его за плечо.

— Тогда до вечера поваляемся дома, посмотрим какой-нибудь фильмец, потом погуляем и поедем к тебе. Идет?

— Идет. — Он согласно кивнул и усадил меня к себе на колени.

День промелькнул быстро и незаметно — когда мы спохватились, гулять уже было некогда, надо было собираться и ехать.

Сан Саныч довольно кивнул и посмотрел на время:

— Чувствуется твое благотворное влияние, — хмыкнул он. Я с легким недоумением посмотрела на Сережку, а Сан Саныч развил свою мысль, — Он же самая непунктуальная скотина, какую только можно себе представить! Говоришь в семь — значит, раньше девяти не жди! Он такой у нас!

— Привет, Ин, — Леська вынырнула откуда-то из глубины квартиры и помахала мне рукой. Я тоже ей помахала, и мы пошли за стол. Атмосфера царила приятная и легкая. Обсуждали в основном, мою сессию и Сережкину защиту диплома. Я вздыхала, потому что слушала это по пятому кругу и знала историю наизусть. Но молчала. Я тоже пересказываю интересные мне события по сто раз и требую от окружающих реакции, как будто они слышат впервые!

— Значит, ты через три недели уезжаешь. — Уточнил Сан Саныч. Я покивала. — А как же вы, голубки, видеться будете?

— По Скайпу, — хором ответили мы.

— Может, получится у меня пораньше приехать, — добавила я. — Но гарантий никаких.

— Думаете, протянете? — усомнился Сан Саныч. Я фыркнула и промолчала. Сережа перевел тяжелый взгляд на отца, и я в очередной раз поразилась — ощущение было такое, будто они так разговаривают, посредством мыслей. Может, так и есть? Леська тоже хмыкнула:

— Ин, не обращай внимания, они так постоянно друг друга глазами сверлят, на своей волне. Могут почти не разговаривать, так друг друга понимают. — Ехидно заметила она. Мужики дружно уставились на нее. — А дудки! У меня ментальный блок!

— Лесь, что за ерунда! — возмутился папа. — Какой еще блок?!

— Бетонный, — хихикнула я. Леська тоже хихикнула, и мы весело переглянулись.

— И откуда такой бред-то....

— Это научная фантастика, — поправила я.

— Я и говорю — бред! — подхватил папа. — Сказки, тока для взрослых! И зачем. Спрашивается, мозги замыливать?

— Ну, не так уж и замыливает, — вступилась я за фантастику. Леся молчала — видимо, разговор такой возникал не впервые.

— Еще как замыливает!

— А вот и нет!

— А вот и да!

— Цыц всем! — прикрикнул Сережа. Мы замолчали, переглянулись и начали хихикать с Лесей по новой. Мужики снова сверлили друг друга взглядами.

— Ну их, — Леся махнула рукой. Я подумала, и тоже махнула.

* * *

То, что папа уехал, и все изменилось, я ощутила в полной мере, как только наступил вечер понедельника. Я вернулась с практики злая, потная и недовольная, в надежде, что сейчас доем черешню, а потом мы с Сережкой пойдем гулять, или еще чем-нибудь займемся. Занялись, как же. Гулять пошли с Лесей — ребенку одному дома скучно, а гулять так поздно Сережа не разрешил. Не могу сказать, что мы плохо погуляли, просто.... Как-то чего-то другого ожидала.

Пришла домой, легла спать, и началось! У нас на редкость буйный барабашка, которому все нипочем — ни батюшка с кадилом, ни экстрасенсы с рамками и перьями на неожиданных местах. Ему просто фиолетово, что я три раза в год зову священника освятить квартиру. Когда дома кто-то один — начинается свистопляска. Днем я это дело заглушаю громкой музыкой, а ночью музыку громко не поставишь, разве что в наушниках. Но наушники, как назло, сломались, и я теперь сидела в углу кровати и мрачно смотрела на раскачивающуюся люстру. Раскачивалась она сама по себе. Через пару минут в аккомпанемент вступила музыкальная шкатулка, а спина моя покрылась испариной и мурашками. Сразу вспомнились все фильмы ужасов, где под такое вот мелодичное треньканье происходит все самое страшное, на что способен продюсер с обкурившимся режиссером. Проматерившись вслух, я прислушалась. Шкатулка заткнулась, люстра угомонилась, зато начала скрипеть дверца шкафа. Я выматерилась еще раз и решительно накрылась с головой одеялом. Вот буду спать, и все! На мне крестик, вокруг кровати я солью посыпала.... Блин, средневековье какое-то! Осталось осиновый кол выстругать и приладить его на арбалет, буду как Ван Хеллсинг! Пофыркав, я начала задремывать. Теперь начал звонить телефон, городской. Смерив его презрительным взглядом, я отвернулась на другой бок. Понадрывавшись еще немного, замолчал, зато ожил сотовый. Звонил Сережа.

— Привет, — бодро сказала я.

— Я тебя разбудил? — виноватый голос совсем рядом, я снова легла и накрылась одеялом, закрыла глаза.