"Кажется, Ледовица является высшей посвящённой Порядка.
Но до чего же отвратно смотрится мощь Порядка, применённая подобным образом!
Ладно. Блевать буду потом. Если вообще буду. Сейчас этот косноязычный, но решительный труп придёт за мной и начнёт меня убивать.
При этом классика рациональной магии против него работает плохо. Если вообще работает. А магии хаоса я не знаю. Значит..."
Время на размышления вышло. Да его и было — секунда, не более. Тхараш появился в Межсущем и немедленно нанёс удар, который должен был сделать с Ниррит ровно то же самое, что стало с бойцами из "Барракуды". Предельно резкий, простой и ОЧЕНЬ мощный выплеск энергии, напрямую структурированный одной из основных сил мироздания, он распылял любые мало-мальски сложные молекулярные структуры. Впрочем, энергетические плетения он распылял тоже. Защищаться от такого классическими щитами стихийных сил было заведомо бессмысленно: пробьёт навылет. Даже дважды бессмысленно: Ниррит попросту не смогла бы поставить достаточно мощный барьер на пути этой атаки. Когда противник сильнее в десятки раз, попытка отсидеться в статичной обороне ведёт в глухой тактический тупик.
Уклониться она тоже не могла. Выплеск Силы не имел контура самонаведения, как классические точечные заклятья, погремушки боевых магов — все эти "гибкие молнии", "ищущие иглы", "синие стрелы" и прочие "огненные осы". Но никакого самонаведения оружие Тхараша не требовало. Сжатому кулаку такие изыски ни к чему: тот, кому принадлежит кулак, сам знает, куда бьёт. А удар хеммильда, в сущности, как раз и был подобен отчасти тычку сжатой рукой, отчасти хлёсткому удару бича. С той только разницей, что невидимых "кулаков праха" у его магической проекции имелись десятки. С их помощью он мог наносить удары хоть во все стороны разом, причём почти со скоростью мысли. Такая атака имела лишь один недостаток: быстро слабела с расстоянием... но в радиусе двадцати метров могла распылить что угодно.
Блокировать нельзя. Увернуться невозможно. Разрушить контролирующие цепи заклятья, за неимением таковых — то же самое. Выжить, сохранить себя как материальный объект... ну, это даже не смешно. Много ли шансов "сохранить себя" у крупинки сахара, попавшей в кипяток?
Но крупинка сахара не обладает разумом и волей.
...С холма открывается великолепный вид на город и бухту Энгасти. Рассветный час тих, как будто светлеющая с каждой минутой чаша неба — свод древнего храма.
Многие люди строят величественные здания, желая подчеркнуть грозную мощь своих богов, но подчёркивают лишь ничтожество паствы, смиряющейся перед ликом земных властей. Смертным рукам не построить храма, равного то звёздно-чёрной, а то солнечно-голубой бесконечности. И пастве богатых храмов не встать вровень с разумными, причастными — смотри своими глазами: поймёшь, сколько сумеешь! — широко распахнутых тайн высокого неба.
— Можно гордиться своей Силой, — негромко говорит Эйрас, глядя в сторону восхода. — Но никто не обладает бесконечным могуществом, а любая конечная Сила рано или поздно будет повержена. Можно гордиться своим Знанием. Но бесконечного Знания также нет... и не может быть. Любые навыки имеют свои границы. Любое кажущееся совершенство, стоит взглянуть немного иначе, обернётся изъяном. Любое искусство, даже самое высокое, имеет свою вершину, выше которой уже не подняться. Рациональная магия есть сплав Силы и Знания. А потому к ней в полной мере относятся те же ограничения.
— Значит, иррациональная магия лучше? — Терин даже не пытается скрыть провокационного, как бы не вполне серьёзного тона.
— Это значит лишь то, что у иррациональных школ — они же мистические, интуитивные и так далее — есть свои неизбежные ограничения. Только и всего. Но позволь мне закончить.
Краткая пауза.
— Рациональная магия, как любая магия, имеет пределы. Но есть связанное с нею явление, пределов которому я пока не знаю. Это явление носит имя Разума. Рациональная магия — она же аналитическая, она же дискретная, она же системная и так далее — рождается на стыке реального и воображаемого. Разум рождается на стыке памяти и воли. Но любой ребёнок больше, чем простое продолжение своих родителей: он является самостоятельной сущностью. Так же точно Разум является чем-то большим, чем хранимые в памяти рецепты поступков, чем-то большим, чем способ воздействия на мир, каковым является воля. Разум равновелик бездне иррационального, породившей его, как порядок равновелик хаосу. Разум бесконечен и не может быть сведён к любому из множества своих определений.
— Ни одно явление не может быть сведено к своим определениям.
— Верно. Но есть явления, суть которых при последовательном уточнении стягивается в точку. Можно сказать: камень — и это будет нечёткое определение. Но можно сказать: камень чёрного цвета, округлый, весом триста граммов. И продолжать так, пока под определение не будет подпадать только один камень из несчётного множества камней. Можно сказать: бег. А можно сказать: бег каракового иноходца, приобретённого на рынке в Бункурме...
— Определения как сходящиеся последовательности. Ясно. А любое определение разума является расходящейся последовательностью?
— Конечно. Ведь их даёт разумное существо. Есть старая загадка-парадокс: способно ли всемогущее существо сотворить реальность, которую оно не сможет постичь? Если как следует поразмыслить над этим парадоксом, можно сначала нащупать границы применимости формальной логики, потом выйти за эти границы, а потом двинуться ещё дальше. Прямиком в бесконечность, любые определения которой тоже являются частью расходящейся последовательности.
Эйрас делает ещё одну паузу.
— Если ты попытаешься дать определение любому разделу рациональной магии, к примеру, некромантии или алхимии, у тебя получится сходящаяся последовательность. Если сделать то же самое применительно к иррациональной магии, у тебя получится мнимая последовательность, для которой невозможно установить, сходится она или расходится. Понимаешь, почему?
— Да. Любое заклятие иррациональной магии есть единичный акт, допускающий всё большую конкретизацию. Вместе с тем попытка объединить все подобные акты в рамках одного детального определения обречена на провал, ибо иррациональное есть бездна. Бесконечность.
— Вот именно. Но и рациональное есть бесконечность! Если мы начнём конкретизировать магию через те эффекты, которых можно добиться с её помощью, мы не закончим никогда — как не закончит своей работы математик, вычисляющий точное, выраженное дробью дискретных чисел отношение длины окружности к её диаметру.
— Я поняла.
Терин почти шепчет. Пронзительная нота понимания звенит в её душе всё громче, пока не заполняет собой целую вселенную... и даже, возможно, не одну. Говорить уже не обязательно, но губы движутся словно сами по себе, выталкивая наружу золотые слитки слов:
— Когда магию рассматривают как набор приёмов и заклятий, она конкретна и конечна. И ограничена. Не имеет ограничений лишь та магия, которая не замкнута, которая развивается, движется, живёт. Магия, не ищущая опоры ни в какой-то отдельной Силе, ни в каком-то отдельном Знании, ни даже в человеческом, конечном и смертном разуме. Не рациональность, не интуиция, но синтетический подход!
Эйрас сдержанно кивает. Но Терин чувствует: это ещё не всё.
Край солнца появляется из-за кромки горизонта. Заря идёт, ведя за собой новый день и новое понимание. Пауза заканчивается. Игла продолжает урок-лекцию.
— У меня на родине говорят так: "Если видишь, как сильный бьёт слабого, не отворачивайся: такова жизнь. Если видишь, как равный бьёт равного, наблюдай — и увидишь руку случая, именуемого судьбой. Но если видишь, как слабый бьёт сильного, не удивляйся. Это умный бьёт глупого". Я бы не хотела видеть тебя сильным магом. И искусным магом — не хотела бы. Я предпочту видеть тебя умным магом, Терин.
Тхараш ударил, как тысячи раз до этого. Он знал, что удар его неотразим. И выплеск его Силы действительно никто не отразил... потому что цель, которую он мог бы достигнуть, за ничтожную долю мгновения до того... исчезла. Тхараш успел зафиксировать промах, странную пустоту на том месте, где должно было находиться тело Ниррит — бесплотную, но живую, чувствующую и мыслящую... пустоту ли?
Нет! Туман, заполняющий Межсущее, с которым слилась Ниррит.
А потом старшего хеммильда Ледовицы обволокло и скрутило нечто непонятное, невозможное даже. То самое: живое, чувствующее и мыслящее. Не упорядоченное.
И несущее в себе энергию исцеления.
Не успев зафиксировать природу происходящего, исцеляемый Тхараш изменился, стремительно превращаясь из бессмертного зомби в живого мага. Но превращение не было симметричным, полностью обращающим то, что некогда проделала с ним сила Ледовицы. Да и не могло быть таким. Вспыхнувший конфликт между порядком и возвращающейся жизнью погасил хрупкие остатки сознания, а Туман Межсущий равнодушно поглотил очередную порцию энергии, которую более никто не контролировал. Туману доводилось поглощать и не такое...
Выйдя из слияния с Туманом и вернувшись к более привычному для неё способу существования, Ниррит обнаружила, что крепко обнимает иссушённую ветрами столетий мумию. Пустую, словно высосанную гигантским пауком оболочку Тхараша.
В которой уже не оставалось места ни для магии, ни для жизни, ни для души.
5
— Вот такие дела, отец.
Довольно высокий, одетый в просто скроенный, но пошитый из роскошного "королевского" шёлка домашний наряд, тианец по имени Мориайх мрачно скривил губы.
— Итак, — сказал он, — люди Свинца покушались на моего сына.
— Это было недоразумение.
— Недоразумение или нет, а придётся платить. Оставлять такое безнаказанным — как дразнить акул запахом собственной крови. Где сейчас менталист, наложивший "озарение"?
— В одной из наших особых тюрем. Мы с Ниррит сумели взять его живым.
— Казнить, — отрубил король. — Из головы удалить мозг, законсервировать оставшееся с сохранением портретного сходства, переслать голову с курьером персонально Свинцу.
— Будет сделано. А алхимик?
— Который сделал тот хитрый яд? Допросить. На предмет профессиональных секретов. Если он действительно так уж хорош и не сильно патриотичен, приставить к делу.
— К какому именно?
— На твоё усмотрение. Лояльность алхимика обеспечить проще, чем лояльность менталиста. Теперь о Мастерах Общества. Их надо приструнить пожёстче... да! Мы сделаем им подарок, от которого они не смогут отказаться.
— Отец?
— На Шъявире напряжённо с продовольствием? Ну так мы поможем честным шъявирцам.
— Я не успеваю следить за мыслью.
— Тут и успевать нечего. Отправим через океан рыболовную флотилию. Суда с трюмами-морозильниками. И будем продавать шъявирцам улов по цене ниже рыночной.
— Но схемотехника не рассчитана на работу вдали от Источника Энгасти.
Мориайх хмыкнул.
— Для Источника есть замена. Мы пошлём с рыболовами рейдер. Например, "Зубатку".
Глаза Айселита восторженно сверкнули.
"Окно Стихий на борту рейдера! Ну конечно! Небольшое изменение в криогенных схемах, вполне посильное даже для рядового члена Гильдии Артефакторов, и... плюс главный калибр, чтобы остужать горячие головы, задумавшие лишнее.
Отец — гений!"
— Шъявир не способен прокормить себя, — жёстко сказал Мориайх, глядя сквозь окно на дворцовый сад. — Поставками продовольствия гъёви держат его в кулаке. Но наша рыболовная флотилия ослабит этот кулак. Им всем придётся выкручиваться: гъёви — в стремлении вернуть контроль над островом, шъявирцам — в стремлении и нашу рыбку кушать, и правдоподобно изгибаться перед родной державой. А лениманцам придётся тратить немалые средства, чтобы просто сохранять свои позиции в Шъявире и держать обстановку. Когда же мы отзовём флотилию...
— Отзовём?
— Разумеется. В точно рассчитанный момент, но не раньше, чем через полгода. Ситуации надо дать созреть. Так вот, когда мы отзовём рыболовов, баланс снова нарушится. Шъявир и заправляющее на нём Общество живёт отнюдь не за счёт поставок продовольствия, а за счёт этого баланса. Это их самое чувствительное место. Если Ундигъёвид введёт на остров войска, баланс окончательно рухнет. Но до такого можно не доводить... если Общество правильно поймёт нас.
У Айселита по спине побежали мурашки.
Тактики выигрывают сражения. Стратеги выигрывают войны. А вот политики... политики создают и уничтожают ситуации.
Мориайху Энгастийскому не понравилась ситуация, при которой лениманцы могут использовать шъявирцев на их территории для атаки... нет, даже не интересов Энгасти, а самих энгастийцев. Что ж, один-единственный ход рыболовной флотилией — и неблагоприятная ситуация исчезнет без следа. Причём, что самое "забавное", симметричного ответа на этот ход нет ни у кого. Ни у лениманцев, ни у гъёви, ни у шъявирцев.
— Два рейдера, — сказал принц.
— Что?
— С флотилией лучше послать два рейдера, а не один.
— Детали — на твоё усмотрение, — отмахнулся Мориайх. — Сейчас меня волнует другое.
— Явление Тхараша?
— Нет. Посланник Ледовицы — битая фигура. Я хочу познакомиться с этой... Ниррит.
— Назначь время и место, отец. Мы придём.
В каком обличье предстать перед королём? Она думала об этом недолго, но интенсивно. И в итоге остановилась на том же варианте, который демонстрировала перед командой "Морской молнии" и шъявирцами. Тианка с "яркой кровью" в жилах... или, в крайнем случае, особа, желающая и умеющая сойти за таковую.
Но дуэта с Айселитом на этот раз не получилось: наследный принц быстро уволок своего младшего брата в соседнюю комнату, оставив Ниррит наедине с королём.
— Вы позволите мне небольшую проверку?
— Конечно, ваше величество.
Мориайх сосредоточился, беззвучно шевельнул губами; кончики его пальцев почти незаметно дрогнули. А по коже Ниррит заплясали тысячи тёплых искорок. Нырнули под кожу, протанцевали по костям... исчезли.
— Отличная маскировка, — сказал Мориайх. — Впрочем, дело совсем не в ней.
— Я... понимаю, — ответила Ниррит, также переходя на древнетианский.
— Позвольте мне быть откровенным. Как мне сообщили, вы изображали любовницу моего сына. Насколько далеко зашла эта игра?
— Отвечу откровенностью на откровенность. Эта игра зашла достаточно далеко, чтобы перестать быть всего лишь игрой.
— И что именно в моём сыне привлекло вас?
— Мягкосердечность, ум и чувство юмора, — ответила Ниррит, не раздумывая ни секунды. — А ещё... гибкость.
— Так. А что, на ваш взгляд, привлекло его в вас?
— Об этом следует спросить самого Айселита. Я предполагаю, что он мог бы ответить на такой вопрос, но не собираюсь... расхваливать себя.
Мориайх усмехнулся. Дуэль полутонов и намёков начала ему нравиться.
— А что вы можете сказать обо мне, Ниррит Ночной Свет?
— Вы политик. Настолько хороший, что вам даже не надо быть хорошим отцом.
— Жёстко сказано.
— Вы просили откровенности.
