— И вы не боитесь быть откровенной с... политиком?
— С настолько хорошим — нет. Как одна из людей принца Айселита, я склонна полагать, что хорошему политику приносят головы плохих политиков, а не наоборот.
Король улыбнулся. И назвать эту улыбку приятной не повернулся бы язык.
— Значит, Токраис был плохим политиком?
— Ему некого было послать за головой Айселита. Сверх того, он не сумел сделать так, чтобы за его головой никого не послали. Значит, он был плох.
Мориайх усмехнулся снова, чуть пошире. И едва заметно дёрнул левым ухом.
— Надо полагать, сравнительные достоинства магов определяются примерно так же, как сравнительные достоинства политиков?
— Если два мага будут настолько глупы, что дойдут до прямого противостояния — да.
— И вы не боитесь противостоять Ледовице?
— Я не собираюсь "противостоять" ей. Я не настолько... амбициозна.
— Но если так, почему Тхараш напал на вас?
Ниррит повела плечами.
— Из того, что сказал ныне упокоенный старший хеммильд, — ответила она, — нельзя сделать однозначный вывод о причинах его... визита. Я не вхожа в Круг Бессмертных и не знаю, по каким правилам они... действуют. Но не думаю, что Ледовица пришлёт за мной ещё кого-то. Во всяком случае, в ближайшее время.
— За вами — возможно. А за... моим сыном?
— Это будет то самое прямое противостояние, которого всемерно стараются избегать маги.
— Вы готовы мстить?
— Я просила о гражданстве Энгасти не ради достоверности... игры. Ваше величество.
— Лучшая игра — это реальность?
— Именно так.
Помолчав, Мориайх спросил:
— Я готов согласиться, что Ледовицу вы знаете плохо и в её мотивах не разбираетесь. Но вашу наставницу вы знаете гораздо лучше. Почему Игла отказалась вас учить?
— С точки зрения Эйрас, маг не должен вмешиваться в дела обычных смертных. А магия не должна быть одним из инструментов политики. Я этого мнения не разделяю.
— Вашей наставнице не понравилось использование её науки для убийства?
— Всё несколько сложнее. Я не возьмусь утверждать, что вполне понимаю мотивы и устремления столь... необычного существа, как Эйрас сур Тральгим. Я знаю, что она стремится убивать как можно меньше, но она также не является сторонницей ненасилия. Да и вряд ли она, урождённый некромант, способна полностью порвать с путями тьмы. Нет, дело не в убийстве как таковом, дело, скорее, в... долгосрочной стратегии.
— Я не вполне понимаю вас.
— Попробую объяснить проще. Есть мир со своими законами. Смертные, включая обычных магов, используют эти законы. Но настоящие маги, такие, как Эйрас, стоят над миром. По крайней мере, отчасти. Убивать для того, чтобы чего-то добиться, означает отказываться от перспектив ради сиюминутной и конкретной выгоды. В представлении моей бывшей наставницы это — тупик.
— А она высоко себя ценит.
— Цель её жизни — научиться творить миры. Эйрас хочет встать вровень даже не с риллу, а с самим Спящим. Я бы сказала, что ценить себя выше просто невозможно.
— Но ведь по крови она всего лишь человек.
— Посмотрите на меня, ваше величество, — хмыкнула Ниррит. И повела ушами для пущей наглядности — Я — человек? А ведь я — всего лишь ученица Эйрас, успевшая постичь не так уж много и поднявшаяся не особенно высоко. Мне, смешно сказать, всего-то двадцать с небольшим календарных лет. Мне до окончания Академии осталось ещё два с половиной курса!
Мориайх кивнул. И спросил:
— Ты тоже хочешь научиться творить миры?
— Спросите меня лет через десять. Сейчас я не чувствую себя стеснённой, пребывая в Аг-Лиакке и подчиняясь его законам. Но это — сейчас. А в будущем всё может измениться.
— Что ты скажешь теперь? Грозит мне отцовское неодобрение или же...
— Шутки неуместны.
— Тогда считай, что я спросил всерьёз. Тебе понравилась Ниррит?
— Такие, как она, не могут нравиться... или не нравиться.
— Отец, ты меня пугаешь.
— А твоя... подруга тебя не пугает?
— Знаешь, Тхараш дал ей выбор: быть убитой или отойти и позволить убить меня. Она не отошла. Я составляю с ней тандем и знаю, что ей было очень страшно. Ничего подобного она не ожидала, ни малейшей уверенности в победе не испытывала. Но над вопросом, не отдать ли Тхарашу меня, она думала не более двух или трёх мгновений. Ты знаешь, какой выбор она сделала.
— Я спросил не об этом.
— Знаю. Отвечу так: ты, отец, пугаешь меня чаще и сильнее, чем Ниррит. И это не шутка.
Мориайх Энгастийский улыбнулся — мимолётно и немного грустно.
— Верю. И за что же ты ценишь её больше всего? Ну, не считая того факта, что она сочетает способности телохранителя высшего класса с безупречной внешностью.
— Тебя интересует моё мнение о ней как о маге, как о сотруднике или как о женщине?
"Порядок перечисления сам по себе довольно красноречивый", — подумал король.
— Меня, — сказал он, — интересует твоё мнение о Ниррит как о личности.
— А. Тут всё просто. Мне нравятся её целеустремлённость, ум и чуткость.
— Чуткость?
— Как правило, целители — отличные эмпаты. Но она не только эмпат, она... даже не знаю, как объяснить то, что я чувствую.
— Объясни, как умеешь.
— Свинец любит называть своих агентов клинками. И они стараются соответствовать. Я, как ты знаешь, называю своих агентов людьми. И они тоже стараются соответствовать. Для того, чтобы выполнить порученное дело, моим людям поневоле приходится уподобляться холодным и жёстким инструментам. Так вот: Ниррит умеет уподобляться лучше всех. Но и цена подобного уподобления для неё выше, чем для остальных агентов, потому что изначально в ней очень мало отточенной смертоносности.
— Мало? В ней?
— О, в её "масках" такого добра — с горкой. Но она была и остаётся женщиной. Целителем. Защитницей и дарительницей жизни.
— А убийцей её делает, конечно, жестокий мир, полный грязи и несправедливости.
Принц не улыбнулся.
— У меня на службе состоят самые разные убийцы, — сказал он. — Кто-то делает такой выбор из патриотических побуждений. Кто-то банально мстит за обиды, реальные и мнимые. Кого-то делает убийцей стечение обстоятельств. Ниррит, проданная собственным отцом в храм Пятиокого и чудом избежавшая алтаря, начала с желания защитить себя.
— А лучшая защита — это нападение.
— Зря смеёшься. Таков закон этого мира.
— И ты хотел бы встать над миром? Воспарить над схваткой?
Айселит посмотрел на отца таким взглядом, что Мориайха пробрала дрожь. На мгновение королю почудилось, что сквозь зрачки сына на него смотрит Ниррит.
— Мои желания не имеют приоритета над моим долгом, — ровно ответил принц. — Я — птица, рождённая в невидимой клетке. Тебе не нужно бояться, что я однажды улечу следом за другой... птицей. Да и размах крыльев у меня не тот.
— Но ты хотел бы... улететь?
— А ты, отец?
Мориайх опустил голову. Совсем чуть-чуть.
— С тех пор, как умерла ваша мать, — сказал он, — мне некуда лететь.
В конце четвёртого курса Академии, после сдачи переводных экзаменов и получения звания младшего мага, Ниррит Ночной Свет обнаружила летящую по коридору бабочку. Роскошную, размером с ладонь, сине-бело-жёлтую... и с аурой, которой никак не могло быть у нормального живого существа. Ткнувшись в выставленный Ниррит воздушный барьер, бабочка упала на пол, превращаясь в полёте в визитку знакомого обличья. На лицевой стороне визитки летящие строки, якобы нанесённые от руки, гласили:
мастер биотрансмутаций
профессор Академии Высокой Магии
СИГОЛ ЛЕБЕДА
(диплом 30971-5839)
Подняв и перевернув визитку, Ниррит обнаружила сдвоенный косой крест. После чего развернулась и направилась к кабинету профессора.
— Ага, явилась, — встретил её он. — Не будешь ли ты любезна объяснить мне ЭТО?
Подойдя поближе, Ниррит убедилась, что Сигол многозначительно постукивает пальцем по листам её собственной работы. Говоря точнее, по таблицам с исходными данными.
— Что именно я должна объяснить?
— Дурочку-то не строй, — ласково, как два месяца не жравший кайман, улыбнулся Сигол. — У кого ты... позаимствовала... ЭТО?
— Ни у кого. Это мои собственные данные.
— Неужели? И каким же, не побоюсь этого слова, волшебным образом у тебя оказались данные по наследственности и физиологии хищных рыб, являющихся эндемиками северного приполярья? Последняя серьёзно оснащённая экспедиция Академии в тех краях работала лет двадцать тому назад, но таких данных не привезла. И три предыдущие экспедиции тоже. Я проверял.
Ниррит поморщилась.
— Вы что, полагаете, что я взяла и просто придумала это?
— Нет. Я так не думаю. Но мне очень хотелось бы знать, как ты добыла материалы. И когда.
— Подождите пять минут, пожалуйста.
Сигол моргнул. Раскинул вокруг тонкую частую сеть комплексного заклятья. Результат был отрицательным. Впрочем, Лебеда догадывался, что Ниррит не пытается обдурить его или по-глупому разыграть. Не первокурсница всё-таки, и характер не тот.
Она действительно ушла в Межсущее, потратив на переход одну секунду.
Прошло пять минут. Потом ещё пять. Потом ещё две...
— Прошу прощения за задержку, — сказала Ниррит, появляясь из Тумана Межсущего на том же самом месте, откуда незадолго перед этим исчезла. — Технические сложности. Вот.
И с видом кошки, возлагающей на порог хозяйского дома дохлую крысу, поставила на письменный стол профессора аквариум. Прозрачнейший материал его стенок был получен при помощи магической конденсации, а наполняла аквариум холодная почти как лёд солёная вода северного моря. И плавала в этой воде, если Сигол ещё не окончательно позабыл систематику, пара экземпляров энхереи хищной карликовой красноспинной. Самец и самка.
Профессор внимательно осмотрел пару энхерей. Потом перевёл взгляд на невозмутимую Ниррит. Потом снова посмотрел на рыб (кстати сказать, относящихся к подвиду, уже два столетия как считавшемуся вымершим). Когда Сигол уверился в том, что способность к членораздельной речи вернулась к нему в полном объёме, он выдохнул:
— Скажите честно. Вы действительно вот прямо сейчас... э-э... сбегали на дальний Север, изловили там этих неразумных созданий и вернулись?
— Ну... не совсем.
— Тогда как вы их добыли? Вы что, ещё и в прошлое умеете нырять?
— Нет. Я умею нырять только в Межсущее. А эти рыбки — трансмутанты. Я их сделала из подвида белоспинных, взяв за образец музейные экземпляры красноспинного подвида.
— А белоспинных поймали в море?
— Да. Вчера вечером.
— И насколько жизнеспособна эта... реконструкция?
— Не знаю. Для того я и трансмутировала разнополую пару: проверить качество работы.
Сигол Лебеда тяжко вздохнул.
— Знаете, Ниррит, с хулиганами, тупицами и прогульщиками иметь дело как-то легче.
— Догадываюсь. Но ведь со мной интереснее, правда?
Профессор вздохнул вдвое тяжелее.
И сознался:
— Правда.
Позже энхереи-трансмутанты произвели на свет здоровое потомство, также способное к размножению. На вопросы коллег, откуда взялось такое чудо, Сигол отвечал с самую малость напряжённой улыбкой, однообразно: "Побочный плод настойчивого любопытства".
На первом из старших курсов Академии, пятом, появились две новые дисциплины: Торговые языки третьей линейки межмировых маршрутов (основной — обязательно, модификаты с диалектами — факультативно) и практическая космография. Преподаватель последнего предмета должен был объяснить студентам, чем Аг-Лиакк отличается от ближайших миров. Кроме того, неотъемлемой частью практической космографии было обучение переходу на Шёпот Тумана и умение прокладывать маршруты через постоянные Врата и Межсущее, как можно более экономичные в смысле затраченного времени.
Профессор космографии Сайхирен на вводной лекции объявил:
— Пестроту объединяют три категории реалий. Первая — это всем нам плохо известные риллу. Не знаю, как там насчёт Того, Кто Спит, за ручку с ним не здоровался, а вот существование властительного Деххато является, как говорите вы, целители, медицинским фактом.
— А с Деххато вы за ручку здоровались? — подала ожидаемую реплику с места Вайери Птица.
— Нет, — с достоинством ответил Сайхирен. — И не стремлюсь к такой чести.
— Почему?
— Здороваться указанным способом с риллу, — не изменил своему тону профессор, — значительно опаснее, чем с гигантским синим кракеном, ибо кракен неразумен. Эпитафия "он жил долго и славно" нравится мне больше, чем эпитафия "он был лично знаком с риллу". Но я продолжаю. Вторая категория реалий — это то, что системные маги называют всеобщим базисом. Пространство-время, материя-энергия, порядок-хаос, жизнь-смерть и так далее. Как вам известно, магов, овладевших силами одной из граней всеобщего базиса, называют высшими посвящёнными. Ну а третья категория реалий — это торговые маршруты, соединяющие миры в единую сеть. То есть собственно предмет моих уроков.
Сайхирен сделал короткую паузу.
— Заметьте, уважаемые, — продолжал он, — каков был порядок перечисления. Кто-нибудь скажет мне, почему я поставил риллу первыми, а межмировую торговлю — последней?
— Иерархия зависимости, — ответил Кйеррис. — Власть риллу над своими мирами близка к абсолютной. Характер отношений и даже само наличие граней всеобщего базиса в пределах подвластного мира для риллу не данность, как для магов, а пластичный узор. Возможность торговых отношений, в свою очередь, зависит от этого узора.
— А ещё, — с некоторой ленцой вставил Эркаст Крутолобый, — торговля в вашем списке является единственным практически значимым приложением сил. Для магов нашего уровня.
— Замечательно, — сказал профессор. — Как ваши имена, молодые люди?
Студенты представились.
— Вы оба правы, — сказал Сайхирен. — Но поскольку мы будем заниматься практической космографией, ответ уважаемого Эркаста более актуален. Итак, записывайте...
Казалось бы, какое дело Ниррит, умеющей открыть проход на Шёпот Тумана за считанные мгновения и достичь не слишком отдалённых миров за считанные минуты, до нюансов, настоятельно необходимых обычным путешественникам?
Однако эти нюансы оказались куда интереснее, чем она ожидала.
Технические аспекты межмировых путешествий не были для неё секретом. Задачки типа "рассчитать маршрут между островом Энгасти мира Аг-Лиакк и городом Ташхи-эи в Сумерках Легидеона, используя только Врата; дополнительное условие: без форсирования водных преград" она решала, на зависть сокурсникам, в уме — быстрее, чем успевала записать решение. Но вот экономические аспекты межмировой торговли увлекли Ниррит всерьёз. Не примитивные подсчёты "чем закупиться и куда доставить товар, чтобы срубить побольше денег", нет. Настоящие, с использованием аппарата системной магии, вычисления оптимальных товарно-финансовых отношений.
Первые же попытки такого рода вычислений заводили в тупик. Выходило, что межмировая торговля должна вестись активнее, чем в наблюдаемой реальности, в десятки раз. Это не касалось разнообразной гадости, вроде собираемой в тех же Сумерках Легидеона "сладостной жилки" (мощнейший магический афродизиак — достаточно мощный, чтобы большинство наркотиков на его фоне показались сахарной пудрой) или минеральных веществ из Радужного Сада (медленно действующие, но трудно распознаваемые и ещё труднее излечиваемые яды). Гадость на то и гадость, чтобы с ней боролись и всеми силами сокращали её товарооборот.
