— Только не сейчас, — жёстко сказала девушка, чувствуя крупную дрожь прижавшегося к ней Радима. Первые результаты личной силы в самодемонстрации часто производят потрясающее впечатление. — Сейчас мы поедем домой.

Она сообразила, что проговорилась. Но "домой" — для остальных значит пока лишь, что Радим уйдёт вместе с нею. Поэтому, чуть обернувшись к двери, она громко сказала:

— Если будет нужно, я отдам деньги за "грушу".

— У меня деньги есть, — буркнул Радим в её волосы. Она почувствовала тепло его дыхания и, уже усмехаясь, спросила:

— Тогда останешься? Продолжишь?

— А... можно?

— Игорь?

Счастливый бесконтактник подошёл и кивнул.

— Пошли, парень, мы ещё на тренажёрах не были. Покажу, как качаться и сколько.

Мокрые от пота пальцы Радима отлепились от ладони Наташи. Всё ещё насторожённый, он заторопился за уверенно идущим Игорем. Девушка отошла к двери, прислонилась к ней.

— Ах, хорош. Аж сияет, чертёнок, силушкой... — прошептал из коридора Алексеич. — Наташенька, девочка, уговори-ка ты его побыстрей в ученики ко мне. У меня ведь руки зачесались с ним поработать.

— Алексеич, — задумчиво спросила девушка. — А вы не могли бы на него повлиять с помощью его же метода вытягивания денег? Наслали бы на него кошмар, в котором только вы его спасаете... Или ещё бы что придумали, а?

— Фу, какие ты вещи говоришь, Наташа! — с укоризненной усмешкой сказал шеф. — Чтобы я — и действовал такими мальчишескими методами? Чушь.

— Просто я боюсь, как бы его всё-таки не поймали... Да, Алексеич! У меня вопрос образовался. Если двое заснятых на видео у провинциального мафиози наши, здешние, то почему мне кажется, что Севка и Сашок, курирующие Радима, действуют самостоятельно?

— Мы это уже выяснили. Олег помог. Эти двое работают на мафию и на себя. Рыбка покрупнее — для общака. Помельче — сами забирают дань. Здешние пока не знают про их отсебятину. Отсюда, Наташа, снова к тебе просьба: побыстрей бы уговорить твоего подопечного на общение со мной.

— Постараюсь, но не обещаю, — подняв руку ко рту (Радим оглянулся на неё от тренажёра), словно зевая, сказала Наташа.

— Я ушёл, — сказал шеф.

— Ага, — сказала девушка, внимательно наблюдая за Радимом, который с новым энтузиазмом пытался поднять предложенную ему тяжесть, лёжа на тренажёре.

Спустя полчаса они сидели в машине Игоря, который вёз их до остановки. Лена уехала раньше: её подвёз кто-то из ребят. На нужной остановке они распрощались и с Игорем, и девушка предложила:

— Радим, пройдёмся немного? Или устал?

— Нет, что ты! — удивился радостный парень. — Конечно, пройдёмся!

Она могла бы и не спрашивать, устал ли он. Ауру немного видела. Его — светилась и переливалась активной, взбудораженной силой. Перед выходом Игорь сводил его в душевую, но даже вода не успокоила Радима. Он шёл рядом с девушкой, явно переживая необычные ощущения, и то и дело посматривал на неё, кажется стесняясь первым заговорить об испытанных ощущениях. Наташа помогла:

— Ну? И как тебе оно нравится?

— Нравится! — решительно сказал он, едва дождавшись, пока она договорит. — Я как-то раньше не представлял, что можно заниматься... ну... Мне кажется, я слишком быстро вырос — Игорь сказал, что точно так, поэтому я такой тощий. Наташа, а ты... — И замолк опять нерешительно.

— Договаривай, — улыбаясь, сказала девушка.

— А ты про Игоря можешь рассказать? Помнишь, ты говорила — с ним плохо было? Что значит — плохо? Он выглядит таким... ну, уверенным.

Его небольшие глаза блестели из-под упавших на лоб волос откровенным любопытством, и девушка спокойно сказала:

— Игорь никогда не делает из этого тайны. Понимаю, что вы пока не слишком близко знакомы, но, если спросишь его, он тебе сам расскажет. А вкратце... Алексеич нашёл его на улице. И взял оттуда же. Глупо звучит, но, тем не менее, именно так всё и было. Обычный парень, только что отучившийся. Уже работал. Получал неплохо. И... потерял смысл жизни.

— Чего?! — вырвалось у Радима.

— Можно назвать это депрессией. Было так, если чисто внешне. Игорь сидел на скамейке, около остановки. Мимо проезжал Алексеич. И увидел ауру человека, ярко готового на самоубийство, потому что не понимал, чего ради жить. Алексеич предложил ему погодить с тягой к смерти и сначала разобраться в себе. Ну, а пока Игорь разбирался, он понял, что нашёл свой смысл жизни.

— И в чём же он? — спросил заинтригованный Радим.

— У всех своё, — усмехнулась Наташа. — Игорь изучает себя. Он выявил в себе способности бесконтактника. Способности видеть ауру. Способности слышать другого человека, просто сидя рядом с ним. Он понял, что обладает огромным набором способностей, и постепенно открывает их все. Смысл его жизни — раскрыть самого себя.

— Столько умений... — пробормотал Радим и вдруг с тем же интересом спросил: — А что умеешь ты? Ну, кроме разглядывания истинного лица человека? Кроме того, что умеешь связывать ментальные следы?

— Хм... У меня получается колдовской танец! — заявила Наташа. — На желание. Но я тебе его не покажу, потому что стесняюсь!

— Как это — колдовской танец? — загорелся парень. Он даже остановился, удерживая её на месте. — Наташ, ты хоть объясни, что это такое!

— Да всё просто. У всех этот танец личный, — смущённо сказал девушка. — Вот, например... Ты что-то задумал. Вспоминаешь в связи со своим желанием какую-нибудь музыку, которая... чем-то вроде созвучна твоему желанию. И начинаешь под неё танцевать в определённом (раньше говорили — в колдовском) состоянии. Движения на любые желания будут разными, никогда не повторятся.

— А что ты загадывала?

— Любопытный какой, — проворчала Наташа и хмыкнула. — Когда меня привели на проверку паранормальных умений и выяснилось, что я не психбольная, а видящая, я загадала, чтобы со мной занимался лично Алексеич. И он в самом деле забрал меня к себе.

Некоторое время они снова шли в молчании.

— А почему именно Алексеич? — нарушил его парень.

— Когда он мне объяснил, что я вижу, мне стало так спокойно. И я поверила, что дальше будет ещё легче. В определённом смысле легче не стало — учиться пришлось на полном серьёзе. Но рядом был он. И, когда у меня что-то не получалось, я напоминала себе, что получится, потому что он рядом. Такой вот замкнутый круг. И теперь я тебе завидую. Я хотела, чтобы Алексеич был моим личным мастером. А он теперь хочет, чтобы ты был личным его учеником.

— Это он сказал? — насторожился Радим.

— Да. — Поколебавшись, она сказала: — Пока ты тренировался, он некоторое время стоял за дверью, смотрел на тебя. И — сказал.

Прислушиваясь к тому, как он идёт, поглядывая иногда на него, Наташа ждала, скажет ли он ещё что-нибудь. И в то же время напоминала себе, что не всё сразу. Торопиться некуда. Или есть куда? Если он сегодня с таким эффектом показал свои возможности? С таким эффектом...

— Мне надо подумать, — тихо сказал парень, когда они подошли к её дому.

— Думай.

У подъезда он попрощался с нею, покачав головой на предложение зайти.

На свой пятый Наташа поднималась не лифтом. Пешком. Шагая по ступеням лестниц, она решала праздный, но важный для неё вопрос: Радим отказался зайти с нею, потому что боялся испугать своим криком во сне или потому, что он и сегодня "идёт на дело"? Время-то хоть и позднее, но ночные рестораны работают, да и вечеринки в частных домах, слышала она, продолжаются до рассвета.

Вопрос праздный. Она никогда не осмелится спросить его, как он проводит время вечера, чтобы он не чувствовал себя связанным её вниманием к этой стороне его жизни. А сам он никогда не расскажет ей, так как сейчас чётко понимает: они и в самом деле по разные стороны "силовой баррикады". Причём — он не с лучшей.

Мельком проскочило: а если причиной его отказа войти вместе с нею домой и не крик, и не поход в ресторан? А если он ушёл, чтобы на свободе попробовать отработать бесконтактный удар? Хрен редьки не слаще...

Уже перед дверью в квартиру Наташа вздохнула: сумеет ли она заставить Радима довериться Алексеичу? И в раздумье над новым вопросом вошла в квартиру, чтобы, проделав привычные действия, приготовиться ко сну.

Легла спать — ещё и с досадой поморщилась. Какой сон может быть после такого насыщенного событиями дня? Но уснула неожиданно легко, несмотря на то что напряжённо сжалась под одеялом, неожиданно замёрзшая в довольно тёплую майскую ночь... И открыла дверь на улицу.

Она спустилась по знакомым трём ступеням от подъездного крыльца и остановилась на дороге перед домом. Дорога была широкая, двухполосная. Наташа огляделась. Вокруг — никого. Тишина, подчёркнутая шелестом ветра по асфальту. Всё серое. Как будто город вымер — и давно, поскольку успел покрыться пылью.

Потом услышала странное, ритмичное постукивание и, присмотревшись, обнаружила в нескольких метрах от себя Радима. Он снова сидел на земле — на дороге, безучастно смотрел на неё и постукивал рукоятью ножа по асфальту. "Что ты здесь делаешь?" — беззвучно спросила она его. "Я хочу, чтобы ты станцевала на моё желание", — беззвучно ответил он. "А какое у тебя желание?" Парень только смотрел на неё и постукивал ножом о дорогу. Она подождала ещё немного, но он молчал.

Тогда она решила: он выбивает ритм своего желания. Попробовать придумать движения под этот ритм? И, только подумав об этом, оглядела себя. Не удивилась. Волосы распущены. Платье струилось на её фигуре, словно большее на пару размеров, а книзу расширялось так, что путалось в ногах и слегка подметало дорогу. Длинное. Пришлось прихватить подол, чтобы не наступить на край. Даже во сне она отстранённо смогла подумать: "Такой он меня видит?" Но ритм взывал к ней, и она замедленно в этом колдовском сне, выполняя его требование, его приказание, повернулась, взметнув юбки. Радим смотрел только на неё, будто не замечая, что продолжает постукивать ножом.

Асфальт был тёплый — так она увидела, что танцует босая. Ритм заставлял мягко разводить руками, делая плавные движения кистями, словно приманивая кого-то к себе. Поворачиваясь и приседая, девушка продолжала думать лишь об одном: "Что за желание он задумал? — И сонно отвечала себе: — Не всё ли равно? Пусть сбудется! Мне не жалко для него станцевать! А может, потом расскажет?" И продолжала кружиться, чувствуя, как ткань платья то и дело облепляет ноги, и во сне это ей нравилось...

Она остановилась сразу же, едва смолкло постукивание ножа по асфальту. Замерла перед сидящим Радимом. Он опустил голову. "И что дальше?" — спросила Наташа. Он, не глядя, улыбнулся. "Ничего. Спасибо". Она подошла к нему и, присобрав подол платья, присела на корточки, пытаясь разглядеть его глаза — в её сне (она уже начинала понимать это) светло-серые, а не привычно тёмные. "За что спасибо?" Он всё-таки взглянул на неё. "Что танцевала для меня..."

... Сердце стукнуло — и Наташа распахнула глаза.

Когда осознала, что лежит, как и уснула, в собственной постели, а не разгуливает босиком по асфальту, первое, что подумалось: "Он же не гладил меня по голове? Я бы сообразила, что он насылает сон!" И сама себе ответила: "Зато много ходил со мной весь день под руку".

Проснулась, как выяснилось, рано: за окном хоть и солнце, но часы на стене показывают полпятого. Но — пока голова свежая, надо обдумать всё по принципу — утро вечера мудренее. И, как ни совестно, но первым делом поразмышлять над личным. Вопрос напрашивается очень уж любопытный: приснившееся только что — воля Радима, им насланный сон, или всего лишь отозвалась её последняя тема разговора с ним?

Поднялась, посидела бездумно на краешке постели. Посмотрела на солнечные лучи, которые постепенно переползали на книжные полки над столом, пристроенным в углу, у окна. Сна ни в одном глазу, и очень хочется выпить горячего крепкого кофе... Мягко ступая босыми ногами по старенькой "дорожке" к кухне — и улыбаясь (босыми!), Наташа шагнула было через порог кухни, но отпрянула — и резко запахнула на себе халат.

За обеденным столом, на котором беспорядочной кучей разметались книги, сладко спал Радим. Уткнулся щекой в скрещённые руки на столе и всем телом навалился на разложенные книги, словно пытался спрятать книги от кого-то. А общее впечатление, что он спит очень глубоко — так, что и книги подвластны его состоянию — дремлют.

Девушка, не оборачиваясь, ещё раз осторожно отступила и вернулась в комнату. Постояла, озадаченно глядя на коридорчик, а потом быстро выложила сменное постельное бельё и застелила диван. По первому впечатлению, она даже испугалась, что он так глубоко заснул: а если закричит — сможет ли она его добудиться? Потом сообразила: он передал кому-то свой кошмар, поэтому позволил себе уснуть. И вообще — именно поэтому пришёл, что не боится закричать во сне. Он же говорил ей...

Отступив от дивана, она посмотрела, всё ли сделала правильно, и отправилась на кухню. С минуту постояв над Радимом и прикидывая, с чего начать, она негромко сказала:

— Радим...

Не шелохнулся. Тогда она обошла его и со спины, просунув руки у него подмышками, попыталась поднять его, таща на себя. Он что-то недовольно замычал и крепко вцепился в край стола, словно его собирались вести куда-то насильно. Еле удерживаясь от смеха, Наташа снова тихо сказала — уже прямо в ухо:

— Радим, это я, Наташа. Я тебя сейчас проведу в комнату, понял?

— Понял, — неожиданно низким голосом отозвался он и вздохнул.

Он, с закрытыми глазами, сумел встать, и девушка нырнула под его плечо. Обняв её, Радим послушно задвигал ногами, и Наташа отвела его в комнату. Здесь она его усадила на диван. Сидя — не держался. С громадным облегчением: боялась — сопротивляться будет, — она подтолкнула его, чтобы повалился на постель. Ботинки он оставил у порога, так что она подняла его ноги, чтобы он выпрямился по всей длине дивана, а потом укрыла тонким одеялом. Раздевать не рискнула: проснётся — потом спать не сможет, а для него сон — драгоценен. Взглянула, как он заворочался, чтобы, вцепившись в одеяло, натянуть его на плечо, и тихонько вышла.

Первым делом на кухне она поставила на газовую плиту воду для кофе. Только затем принялась очищать часть стола от книг. А потом невольно заинтересовалась. Оказывается, он здорово похозяйничал в её книгах. На первый взгляд, они, казалось, были просто разбросаны, но теперь девушка уловила в этой мешанине, что они разложены на несколько небрежных стоп: на те, что были густо заложены закладками; те, из которых закладки торчали реже; и книги без закладок — явно те, которые не привлекли его внимания. Ещё одна стопка высилась на подоконнике.

Девушка открыла страницы одной книги — посмотреть, что он в качестве закладок использовал, и усмехнулась. Радим взял рекламки, которые валялись среди других бумаг, вытаскиваемых Наташей из почтового ящика, и заложил ими заинтересовавшие его страницы. Разглядывая каждую из отобранных им книг, она всё выше поднимала брови. Закипающая вода заставила её вспомнить о кофе. Пять минут — и вскоре кофе был готов. Теперь Наташа села и более сосредоточенно занялась изучением интересов Радима.