— И как ты теперь будешь? — спросила Наташа, встревоженно вглядываясь в его глаза, рассеянно шарящие по залу. — Может, всё-таки пойдёшь со мной? Алексеич тебя защитит — честное слово. Будешь жить нормальной жизнью...

— Нормальная жизнь для меня — это проблематично, — задумчиво сказал Радим и словно так же рассеянно погладил её плечи.

— Продавщицы там, на дорожке, сказали, что тебя... — Она оборвала фразу и закончила иначе: — Что к тебе эти люди плохо относятся.

— Меня там больше не будет. Наташа, ты точно не поедешь к Алексеичу? — Он отстранил её от себя заглянуть в глаза.

— Точно. И не пугай дальше. Если я решила посмотреть, что такое твои кошмары, я посмотрю. Утром мне их всё равно уберут.

Он, прищурившись, посмотрел на неё, а потом неожиданно потрогал её нос.

— Как маленькая.

— Ты это к чему?

— Так просто. — Он снова погладил её уже по голове, будто подтверждая — маленькая, а потом гибким и стремительным движением встал боком и легко вывернулся из её рук. И пропал в толпе.

Открыв рот, девушка некоторое время беспомощно оглядывалась и даже пыталась определить, куда он мог сбежать, по людям, которые расступались бы перед быстро идущим человеком. Увы, всё тщетно.

Она, понурившись, вышла из ресторана и села в машину.

— Что у тебя? — нетерпеливо спросил Игорь, продолжающий на пару с Леной наблюдать за чёрным джипом.

— Мы поговорили — и он сбежал, — сердито огрызнулась Наташа. — А что у вас?

— Сидят и ждут, — хмыкнул Игорь. — Кажется, они ещё не знают, что он сбежал. А о чём болтали? Есть что-нибудь ценное?

— Кошмар, предназначенный для другого человека, неожиданно получила я. Я напугала Радима, а он от неожиданности "запустил" в меня страшным сном. Весело звучит? Потом он предложил мне убрать этот кошмар, но я отказалась, потому что мне стало интересно, что за кошмары он рассылает заказанным людям. Алексеич утром мне снимет "порчу", — добавила она. — Ну, что? По домам? Этих можно уже не сторожить. Радим сказал, что теперь он у рынка не объявится. Не знаю, что на него повлияло...

— Не совсем вник, — сказал Игорь. — Ты ему предложила присоединиться к нам?

— Предложила. Ушёл от ответа.

— Ладно. Лена, как думаешь? По домам?

— Я не вижу, чем ещё можно заняться в этой ситуации, — сказала Лена. — Ты прав. Пора по домам.

Когда машина отъезжала со стоянки, Наташа оглянулась в смутной надежде, что увидит бегущего по лестнице Радима, который решился примкнуть к ним. Смутная надежда переросла в самую настоящую обиду — до выступивших слёз! Хорошо ещё, Лена сидела на этот раз рядом с Игорем и, занятая беседой с ним, ничего не заметила. Неожиданный плач Наташа сумела подавить. И скоро угрюмо думала, что виноваты во внезапной депрессии и слабости слишком яркие эмоции, оттого что Радим пообещал помочь ей справиться с кошмаром, а потом словно забыл и о кошмаре, и о ней, Наташе. Одновременно она вспоминала его лицо, то высокомерное, то задумчивое... И почему-то становилось ещё обидней. Сосредоточившись на своих, не совсем ей самой понятных обидах, она перестала следить за происходящим вне машины...

И не заметила, как таксист-частник, подрабатывающий в вечернее время, придерживаясь определённого, безопасного расстояния, последовал за машиной Игоря.

Сначала высадили Лену у её дома... Потом Игорь отвёз Наташу к снимаемой квартире. Не замечаемая ими машина на этот раз осталась на месте, когда Игорь на своей выехал со двора. А потом пустое такси тоже пропало в темноте. И только тогда, оглядевшись вокруг, нет ли поблизости невольных свидетелей, высокая фигура быстро и легко взобралась по газовым металлическим трубам на крышу подъезда и, опробовав рамы, сумела открыть подъездную форточку, в которую осторожно и влезла.

Едва Наташа закрыла дверь в квартиру, как её внезапно повело в сторону. Чуть не свалилась. Сначала удивилась, а мгновением спустя испугалась — и одновременно с испугом успела упереться ладонью в стену. Постояла, приходя в себя и успокаиваясь. Неужели она так устала? Когда равновесие пришло в норму, девушка закрыла дверь на замок и поплелась в комнату. Подумалось о чае. Но, чуть только Наташа представила, что нужно идти на кухню, ставить чайник, дожидаться, пока закипит вода... Рухнула на складной диван и поняла: глаза упорно не хотят открываться. "Может, помедитировать — на сбор энергии? Не хочу... Ничего нет лучше сна для восстановления", — малодушно решила она и боком упала на диван, еле вспомнив, с какой стороны подушка.

По краю сна прошёл озабоченный Алексеич, остановился, погрозил пальцем. Но в голосе слышалась искренняя тревога: "Минус, Наташа! Большой минус!"

Девушка ещё пыталась остановиться в шатком бодрствовании, потому что слова начальства ей что-то напомнили, но сон властно увлёк её в свои тёмные провалы.

Снился ей ярчайший сон.

Её снова погладили по голове. Совершенно отчётливое впечатление.

А потом в дверь её съёмной квартиры поскреблись, и она легко встала с дивана и подошла к входной двери. А приложив ухо к ней, услышала, что скребутся и в другие двери. Выглянула в "глазок" и удивлённо улыбнулась. По площадке медленно двигался Радим! Судя по всему, он искал её квартиру. Ну, думает — поскребётся, а она не спит — и откроет. А откроет другой — скажет, что это не он шумит... Смешно: откуда он вообще знает, где она живёт? Но делать нечего. Если он ищет её, надо открыть.

Логика сна действовала.

Наташа открыла дверь и шёпотом позвала:

— Радим! Я здесь!

Во сне он был и такой, как обычно, и немного другой. Он повернулся от той двери, в которую скрёбся на всякий случай, и быстро приблизился к девушке. Обняв Наташу за талию, он приподнял её над полом и легко внёс в квартиру.

— Ты заснула, — сказал он, поставив её на пол, и закрыл дверь. Снова повернулся к ней, вгляделся в глаза. Удивлённо спросил: — Тебе нравится видеть меня во сне?

— Очень, — легкомысленно подтвердила Наташа. — Я так обиделась на тебя! Хорошо, что ты пришёл во сне и я могу тебе это сказать. Знаешь, как обидно, когда не договорил, ушёл и мне ничего не дал сказать!.. Хочешь есть? Ты, наверное, всегда хочешь есть, — ворчливо сказала она. — Вон, какой тощий. Знала бы, что придёшь, я бы тебе что-нибудь купила такое, солидное... — Она присела перед холодильником, чтобы ему было видно. — Что будешь?

Он положил ладони на её плечи и сказал сверху вниз, тоже заглядывая в нутро агрегата, набитое продуктами:

— Согрей молока, а к нему нарежь бутерброды с колбасой. Мне этого хватит.

— Точно пельменей не будешь? — спросила девушка. И назидательно сказала, поставив молоко греться и принимаясь резать колбасу: — Ты такой тощий! Тебе надо есть горячее. Знала бы, что во сне придёшь, я бы щей сварила. — Он постоянно стоял рядом, и она чувствовала его тепло и радовалась, что он во сне такой... близкий. Зацикленная на одной мысли, она пробормотала: — Интересно, если я сейчас начну варить щи, они за какое время будут готовы? Во сне?

— Я не хочу щей. Мне хватит того, что сейчас будет.

— Всё равно интересно!.. Радим, ты не представляешь, как здорово, что ты приснился мне!

— Почему — здорово? — с любопытством спросил он, вытаскивая у неё из-под руки кружок колбасы и с удовольствием поедая его.

— Не трогай — это для бутерброда, — велела Наташа и с удовольствием потёрлась щекой о его плечо. Он не отстранился, и ей это понравилось. — Во сне можно делать всё то, чего не сделаешь наяву, но что очень хочется. Ты же потом об этом не узнаешь!

— А тебе что-то хочется? Например? — заинтересовался он.

— Наклонись, — скомандовала она, а когда он послушно нагнулся, она положила руку ему на затылок — тёплое на холодное, чтобы склонить его голову удобней для себя, и легонько поцеловала его в губы. — Вот. Я же говорю, что во сне жизнь интересней.

Она отвернулась, не заметив ошарашенного лица парня, положила колбасу на ломтики круглого овсяного хлеба, оглядела готовые бутерброды и ойкнула.

— Молоко! Сбежит! — А убрав кастрюльку с огня, пожала плечами, озадаченно глядя на плиту. — Сон... А мне казалось, с молоком будет иначе...

И лишь затем снова посмотрела на Радима. Тот стоял неподвижно и смотрел на неё. Ей не понравилось: это же сон — почему он такой серьёзный?.. Перевёл взгляд на чашку, куда она налила молока, вздохнул глубоко и поднял глаза.

— Наташа, а тебе правда хотелось этого?

— Чтобы молоко сбежало? — легкомысленно переспросила девушка и засмеялась. — Наверное, да. Потому что иногда хочется посмотреть, а чем всё закончится. Ну, с убегающим молоком. Только знаешь, что наяву придётся оттирать плиту, потом отдраивать кастрюлю. Да и запах будет стоять ужасный... Не обращай на меня внимания. Кажется, я во сне очень беспечная. Ну? Садись и ужинай. А я сяду рядом. Мне в ресторане понравилось смотреть, как ты ешь. Знала бы, что ты рядом со мной будешь, пока ешь, я бы тебе ещё чего-нибудь принесла. Ты так аккуратно ешь! Настоящий аристократ. Мне вообще все твои манеры нравятся. Ты такой... необычный.

Радим, взявший было бутерброд, быстро положил его в тарелку.

— Ты что? — удивилась Наташа, глядя на его дрожащие пальцы. — Не понравился сонный бутерброд? Хочешь к нему что-нибудь? Сонной горчицы, например? Или кетчупа? У меня два вида кетчупа! — похвасталась она. — Могу оба вытащить. — Она, не вставая со стула, заглянула в холодильник и задумчиво сказала: — Сон... Ты мне снишься. А холодильник почему-то с теми же продуктами, что обычно. Глупости... Но мне всё время кажется, я открою его — а в нём... Ну, арбуз, например.

Парень опять потянулся к бутерброду, но снова отдёрнул руку, спрятал её под стол, чтобы Наташа не разглядела, как она дрожит. Девушка только улыбнулась.

— Да здравствует сон, в котором есть Радим! — торжественно произнесла она и встала. — Я тебе немного долью холодного молока, чтобы не обжёгся. Ешь, не стесняйся.

Проходя мимо него, она ласково провела ладонью по его вздрогнувшим плечам и чмокнула в макушку.

— Подожди. — Он сказал и замолчал, когда она выжидательно обернулась к нему. — Я в твоём сне... Лучше Алексеича?

— Ты и Алексеич — разные весовые категории, дурачок, — ласково сказала она, чтобы он не обиделся на неё в этом странном, но смешном сне. И снова погладила его по щеке, удивляясь, почему он такой бледный. — Тем более Алексеич уже никогда не будет моим, а ты... Ну, понадеяться-то можно, правда? Радим, ты ешь, пожалуйста. Такой тощий... Я же сейчас из-за тебя плакать буду — даже во сне.

— Даже во сне... — повторил он. — А ты уже плакала из-за меня?

— Глупенький, — нежно сказала Наташа, встав за его спиной и обнимая его, скрестив руки у него на груди. — Плакала, конечно. Ты так быстро ушёл, а я думала... Ты дрожишь. Замёрз в моём сне? Пей горячее молоко — согреешься. А я тебя погрею здесь — плечи тебе разомну немножко. Нет, не буду. Помешаю молоко пить. Ты пей, а я пока посмотрю, что в холодильнике есть ещё для тебя.

И она специально отвернулась, чтобы он мог спокойно выпить своё молоко. Даже во сне она помнила, что некоторые стесняются есть в одиночку при другом, который не ест, но смотрит на него. Хотя... даже в этом смешном сне Наташа помнила, что Радим-то как раз не стесняется этого. Но раз он сейчас стесняется... Жаль, конечно, что пришлось отойти, ведь он всё ещё холодный с улицы. А она могла бы согреть его.

— Наташа, у тебя на кухне есть часы? Что-то не вижу.

Странный вопрос, но девушка напомнила себе, что это сон — и удивляться не надо.

— Есть — вон, между шкафами. Сейчас без пяти полночь. Ты хочешь спать во сне? У меня ведь только диван. Правда, его можно разложить. Ты умеешь? Я привыкла не раскладывать... Господи, какая я во сне болтушка! — рассмеялась девушка. Снова поцеловала его в щёку, пока он не заметил, что она наклоняется к нему. — Радим.

— Что?

— Ничего. Мне нравится твоё имя повторять. Радим. Такое имя... Радостное! Всё. Я побежала раскладывать диван.

— Стой! Ты хочешь сказать, что мы будем...

— Ой, Радим во сне стесняется! — расхохоталась Наташа. — Это же всего лишь сон, Радим, — успокоившись, объяснила она глупому. — Мы будем просто лежать и болтать.

— Пошли вместе в комнату, — поднялся парень. — Я помогу тебе разложить диван.

— Почему-то я думала, что во сне я это сделаю легко, — задумчиво сказала Наташа. — ну, или диван сам разложится. Радим, ты лапочка, что предложил помощь.

— Но во сне иногда бывают кошмары, — тяжело сказал он.

— Рядом с тобой легко пережить любой кошмар, — всё так же легкомысленно сказала девушка, вставая рядом и прижимаясь к нему. — Мне кажется, ты такой сильный, что любой кошмар перед тобой — мелочь.

— Не уверен, — буркнул парень, включая люстру. Комната сразу озарилась слишком ярким даже для сна светом.

По впечатлениям Наташи, парень с большой неохотой шагнул от неё, чтобы разложить диван. После чего неуверенно сел на него и похлопал ладонью рядом. Девушка поспешно села близко-близко к нему и шаловливо спросила:

— Ложимся?

И пискнула, хихикая, когда он резко повалил её на диван. Но весёлое настроение быстро пропало. Радим снова взглянул на часы. В комнате они висели в центре пустой стены, и Наташа легко проследила направление его взгляда, когда он повернул голову. Во сне ей не понравилось, что он смотрит на часы, а не на неё. Какие могут быть часы во сне, если во сне время летит, как ему хочется?

Радим внезапно навис над девушкой.

— Наташа, ты спишь... Но во сне всё-таки бывают кошмары. Они приходят неожиданно. Я помогу тебе пережить кошмар. Ты только не бойся, ладно?

— Если поможешь — ладно, — согласилась Наташа.

Она ещё смотрела, улыбаясь, на него, представляя, что вот сейчас он нагнётся и поцелует её на счастье и на удачу — ну, чтобы ей легче было с тем кошмаром. Но Радим облизал губы, снова оглянулся на стену с часами — и сделал поразительную вещь: он положил на рот Наташи ладонь и чуть прижал её.

Девушка вопросительно мыкнула.

— Наташенька, перетерпи... — прошептал он. — Это займёт всего пять минут.

Она покивала, показывая, что поняла его, и закрыла глаза. Кошмары — так кошмары. Тем более — всего пять минут. Если Радим так сказал, значит, так оно и будет.

Свет, видневшийся сквозь закрытые веки, вдруг погас...

Стало так темно, будто во всём доме выключили свет.

А потом стало холодно, словно девушку переместили в подвал.

И вспыхнул рваный свет!

Протыкая, разрывая тьму, к девушке рванулись когтистые птицы, больше похожие на демонов — слишком разумны были их бешеные глаза. Птицы полосовали её лицо безжалостными клювами, стараясь добраться до глаз, били крыльями — кожистыми, вооружёнными когтями на перепончатых пальцах.

Девушка отпрянула во сне-кошмаре и попыталась убежать от крылатых чудовищ, но из другой реальности её кто-то сильно прижимал одной рукой к тому, на чём она лежала. А второй рукой всё зажимал рот, вдавливая голову в неожиданно жёсткую подушку, потому что она старалась вырваться из-под беспощадной ладони, которая не давала выплеснуть в отчаянном крике внезапный ужас и боль...