Ее звали Алиса

Еще одним большим плюсом Алисы был отчаянно боевой характер, за что ее тайно побаивались все местные алконавты. Угроза зарезать во время пьяного сна действовала не хуже закрытой двери, при всей своей физической и моральной ничтожности — местные забулдыги все еще хотели подольше пожить на этом свете.

Главной проблемой была школа. Местная детвора очень хорошо представляла себе, из какой именно семьи происходит девочка. Поэтому с самого первого класса ее преследовали одни лишь издевательства и унижения. Вредили по разному, вредили изощренно, с толком и со смаком.

До избиений доходило не часто, не чаще раза в неделю, никто не хотел подставляться под статью. Но физическое унижение сопутствовало ей постоянно. Словесные оскорбления. Рвали учебники и тетради. Плевали в лицо и еду. Ставили подножки. Тянули за волосы. Били в спину и пинали по ногам. Обзывали открыто и в лицо шлюхой и дочерью шлюхи. А мальчики...

— "Это хуже всего".

Наследственность у Алисы была хорошая, и уже в 12 лет медленно, но верно начала расти грудь. В школе первой кличкой Алисы стало меткое прозвище — Вымя. Дети жестоки. Несколько лет назад ее изловила группа дворовых мальчишек, хотя мальчишками их назвать язык не повернется, шакалята. С тех пор ее издевательства стали еще более мучительными. Это были издевательства маленьких мужчин над маленькой женщиной...

Половая жизнь началась не романтично, началась с боли и страданий. Отвратительно пошлые унижения сексуально озабоченных подростков. Их было много, редко когда меньше 20 человек, они трогали ее везде, держа за руки и ноги, лапали своими грязными жадными руками ее беззащитное тело и грудь, нагло целовали в засос, упиваясь своей групповой властью и силой.

— "Сволочи..."

Помнится еще в первый раз Алиса пригрозила, что она несовершеннолетняя и они попадут в зону за изнасилование. В ответ ей заявили, что напрямую насиловать не будут, есть и другие варианты. Они исполнили свое обещание. Заставив девочку удовлетворять их орально. Так что само собой, вторым ее именем стало обличительное — Соска.

Из этого нельзя было вырваться. Никак. Везде одни и те же похотливо-наглые лица без сострадания. Шли долгие, невозможно длительные в своей тягучести годы, месяц за месяцем страданий и унижений. Всегда в окружении озабоченной подростковой публики. Алиса уже не помнила, сколько именно парней в их небольшом городе ей пришлось удовлетворить орально. Когда она шла по улице, то очень редко ей удавалось встретить незнакомого в этом смысле парня. Но она знала, что это еще не конец. Чем старше она становилась, тем более нетерпеливыми становились мучители. Они, уже не стесняясь, обещали лишить ее девственности, дабы насладиться ее телом сполна.

— "Никто тебе не поверит шалава..."

Но пока ее не трогали, боясь связываться с несовершеннолетней. А может, боялись алконавтов что обретались у них дома, многие из которых имели длинный послужной список опытного сидельца по зонам. В их небольшом городке было слишком много сидельцев. И очень многие опасались попасть в зону с неправильной статьей. Однако это не помешало им совершать проникновение в девушку с запасного, так сказать — черного входа.

— "Мда. Это не жизнь..."

В черном входе Алисы побывала половина мужского населения маленького города в возрасте от 15 до 20 лет. Всего около семидесяти человек. Это продолжалось ежедневно. От этого было не сбежать, почти каждый день по 5-6 часов сексуальных истязаний. Сразу после школы ее вели в дом одного из одноклассников, а в свою квартиру она попадала уже глубокой темной ночью. Парни были ненасытны, они безостановочно трогали ее обнаженное тело, заставляли танцевать голышом стриптиз, отчаянно при этом возбуждались и напряженно самоудовлетворялись. Хотя в последнее время, по мере того как природная красота Алисы все больше расцветала, им и этого было мало, они все чаще заставляли голую девушку дергать за их отростки дрожащими от ненависти руками. Странно, что на ее ладонях еще не образовалось мозолей от постоянных монотонных движений руками вверх и вниз. Повезло, что никто еще не снял ее на фото и видео. Видимо понимали, что это станет доказательством насилия и пахнет нехорошей статьей.

— "У нее был повод желать себе смерти".

При всем при этом Алиса была круглой отличницей. Это была единственная отдушина и мечта. Словно она пыталась компенсировать все несправедливости судьбы хорошей учебой. Мечтая сбежать в Москву или Питер, из этого проклятого и заброшенного жизнью фабричного городка.

— "Вопрос в том, а что мне теперь со всем этим делать?"

— Спасибо вам за все, — прощаться с докторами пришлось с тяжестью на сердце. Уезжать из больницы совсем не хотелось. Но дольше притворяться и симулировать было уже нельзя. Мать приехала за мной на машине. Удивительно, первый раз у нее появился такой богатый хахаль.

Ехали четыре часа, ехали молча. Мужчина за рулем время от времени поглядывал на меня в зеркало, но тоже молчал.

— Завтра я уеду в Москву. Поеду к тете Вере. Закончу там школу, и скорее всего, останусь там дальше учиться. Сегодня забери мои документы из школы.

— Ты как с матерью разговариваешь...

— Я предупредила. Руки на себя накладывать я не буду. Ты меня знаешь. Тупо всех зарежу, пока будете валяться по пьяни.

— Алиса, успокойся, не надо никого резать, — мужик за рулем угрюмо посмотрел в мои глаза, — не будет она больше пить. Как услышала про пожар, так сразу ко мне приехала... каяться начала... алкашей я разогнал. Квартиру вот... ремонт делаю и продаю. А мать твою увезу к себе, в деревню.

— А ты кто такой еще тут взялся?

К этому разговору я готовилась морально несколько дней. Но к такому ответу, честно говоря, не была готова. Кто он такой чтобы решать такие вопросы?

— "Алиса, будь собой. И ничего не бойся, настало время менять свою жизнь, либо сейчас, либо никогда..."

За эти дни мне удалось добиться много. Если вкратце, то были проанализированы все четыре блока памяти. Первая жизнь. Жизнь Ани. Жизнь Профессора и жизнь Алисы. Пришлось резать по живому. Ядро родной личности было освобождено от всего, что мешало жить дальше. Резать пришлось по живому. Но иначе было нельзя. Вокруг ядра были сгруппированы пласты из воспоминаний Алисы и Анны. Наиболее полезные знания и навыки. То, что поможет мне адаптироваться и выжить в новом для меня мире. Внешней оболочкой личности стали воспоминания Профа. Наиболее сильно пострадала основная... родная личность. От нее остались лишь самые базовые установки и побуждения. Желание жить. Стремление к справедливости. Стремление к безопасности. Интерес к жизни.

— Ну, дак... отец я твой... самый настоящий... Андреем звать, у тебя и отчество правильное Андреевна...

— Моего деда тоже Андреем звали.

Ярко синие глаза, упрямый дерзкий взгляд. Может быть и отец. Как-то вовремя он появился, в самый подходящий момент. Когда дочка уже школу заканчивает... очередная кукушка забывающая своих детей в выгодном месте...

— Помню его, царствие ему небесное. Крутой был мужик, помнится, у него не забалуешь.

Мужчине было лет сорок с хвостиком. Под два метра ростом, широкоплечий, грузный, с тяжелым взглядом.

— "Пожалуй, от такого и могла родить..."

— Где ж ты был отец, когда шпана городская твою дочь на хор пускала? Да и нужна ли тебе теперь такая дочь?

— На хор говоришь...

Взгляд водителя потемнел.

— Разберемся, со всеми разберемся... вот отвезу твою мать в деревню, и вернемся с ребятами и посмотрим, кто тут такой умный... помнишь хоть — кто, когда, где?

— Город маленький, поспрашивай — тебе любой на пальцах и пальцем укажет, — можно ли верить в чудо? Нет, не верю. Храбрится папаша. Пыль в глаза пускает. Отыгрывает свою роль по полной, и как только уеду — сразу сдуется как воздушный шарик. Знаю эту породу людей очень хорошо.

— А документы мои заберите прямо сегодня.

— Заберем-заберем...

В квартире действительно шел ремонт.

— О, командир, вот уже в гостиной и спальне обои все отодрали...

В моей комнате все было по-прежнему, бедно и строго аскетично. Смешно представить, но у Алисы было всего 8-9 вещей на все четыре сезона. Куртка зимняя с капюшоном, курточка осенне-весенняя. Сапоги и ботинки, летние сандалии. Свитер и джинсы. Два платья, один другого дешевле. Пара футболок и нижнее белье. Носки. На этом весь гардероб девушки заканчивался. Общая стоимость всей одежды не превышала и 200 долларов.

— "Скудный скарб".

Учебники и пара книг, были быстро уложены в видавший виды школьный рюкзак. Помнится, его Алиса однажды нашла на помойке. Ни сотового телефона, ни компьютера. На стене старый постер с певицей Нюшей.

— "А ведь похожи, типаж один", — перед этим постером девочка и коротала свои невеселые дни, читая старые глянцевые журналы, найденные на той же помойке. Представляла себя на ее месте. Мечтая о другой неведомой жизни. Черт, как в глазах то защипало.

— Что у нас тут, — мужчина строитель протиснулся в дверь, пытливо изучая мою нехитрую обитель, — можно все выносить?

— Выносите, — строители ломали и выносили старую мебель, десять минут и от прежней жизни не останется и следа, — подождите — я сама...

Пальцы рвали постер, но в сердце не было слезливой жалости. Это прошлое — такое прошлое не жалко, его нужно непременно уничтожить. Не следует творить себе кумиров, нужно жить самой... полной грудью, здесь и сейчас.

— Ах вот ты где. Это все твои вещи, — Андрей подхватил рюкзак и баул с комком одежды. За неимением сумки вся одежда была завернута в обычную простыню.

— Да...

— Пошли, отвезу в нормальный дом, мой служак живет тут неподалеку в часе езды. Переночуете, а дальше уже на здоровую голову с утречка, и решим, как дальше будем жить.

— А документы?

— Уже забирают. Послал с Марией своего человека. Отдадут, никуда не денутся.

По дороге встретилась соседка-сплетница.

— Кто это с тобой идет Алиса?

Какой неподдельный интерес в голосе. Всегда знала, что бабы дуры, но теперь уверенность в этой точке зрения крепнет на глазах.

— Отец это мой.

— Радость-то какая...

Чтоб тебе пусто было коза дранная.

— Я передам маме, что вы тоже рады.

Отец или не отец, но мужик уже на грани. Женщинам этого не понять, но у меня-то опыт другой жизни имеется. Еще немного и сорвет башню у "отца". Отец ли? Что-то меня гложут сомнения...

— "Главное свалить подальше. Желательно в первопрестольную..."

— Ты сегодня хоть ела?

— Кашу в больнице.

— Сейчас заедем в столовую по дороге, поедим пельменей.

— "Пельмени? Ммм... съем минимум десять тарелок..."

Ночь в чужом уютном доме прошла спокойно. Первые часы перед рассветом пришлось провести в анализе.

Адаптация идет успешно, уже и в мыслях удается судить о себе в женском роде. Это критичный момент, чтобы не стать клиентом дурдома еще раз. Новое тело, новая жизнь, новая мораль. Никаких мужских окончаний и прочих словесных паразитов. Только чистая речь. Нечего говорить — значит молчи.

Жизнь играет со мной краплеными картами. Семьи в том виде, в котором она для меня привычна по первой жизни — у меня нет. Друзей-подруг нет. Родни фактически нет. Надеяться не на кого, кроме самой себя. В чем я могу рассчитывать на себя? Молодая, красивая. Школу нужно еще закончить. О высшем образовании пока мечтать рано. Может пойти подрабатывать официанткой? С моим ли везением... или пойти проторенной прочими дорогой, найти себе обеспеченного паренька и на этом успокоиться...

Отношение к мужчинам было двоякое. Если Алиса их буквально ненавидела и презирала — вот и первый комплекс. То память Анны однозначно идентифицировала мужчин как источник физической и эмоциональной радости.

— "Противоречивой я получаюсь личностью..."

С одной стороны недотрога и клиническая мужененавистница, с другой чокнутая нимфоманка, которая не может пропустить ни одного парня с широкими накачанными плечами. Новая личность вокруг ядра соткана из противоречий.

— "Настоящая женщина должна быть противоречива, не так ли?"

Выйти замуж? Не дождутся. Не для этого психушку покидала. Любовник? Стать содержанкой? Хм... все-таки окружение очень влияет на сознание. С детства наблюдала, как мать меняет партнеров и ведет активную личную жизнь. Наверное, поэтому внутри нет отторжения при мысли получать от мужчины что-то в обмен на близость.

— "Яблоко от яблони недалеко падает..."

Таких явных проституток как мать я ненавидела, но встречаться с кем-то одним... это вполне возможно. Особого неприятия от этой мысли не было. Я не ханжа. Девушка отдает единственное что у нее есть кроме молодости, почему бы не получить немного помощи взамен... или много? Боже, это так сложно. И хочется и колется. Хочется жизни без проблем. Вот бы кто-то решил все мои проблемы. Что плохого в том чтобы быть просто женщиной для мужчины... немного богатого мужчины...

— "Вот так и появляются содержанки", — потенциал Анны подавлял, образ мышления был настолько навязчив, что я начала невольно строить планы. Интересно, что ей помешало действовать в соответствии со своими взглядами? Возможно, потому что она не была настолько красива, чтобы претендовать на особое отношение. Симпатичная, но не красивая. Это мне она казалась красавицей. Посидите, десяток лет в психушке и вам даже обезьяна в платье покажется красавицей. Имей она внешность Алисы, развернулась бы вовсю ширь своей горячей натуры. В психушке она бы точно не работала.

— "Лучше сосредоточиться на учебе, со стратегией выживания определимся позже".

Мысли. Закрепиться в Москве. За чей-то счет, потому что сама по себе я величина нулевая. Это была самая навязчивая мысль в моей сотканной из кусков жизни. Почему нет? Женщины и мужчины встречаются, делятся радостью — в этом нет ничего плохого. Чья эта мысль? Спасибо Профу за науку... нажил человек мудрости за свою не короткую жизнь, и мне краем перепало.

Основной итог этих дней — мое инкогнито сохранено. Новый человек родился в полной неизвестности, без лишних свидетелей. Мать, столь часто и безостановочно была пьяна, что практически не знает свою дочь. Подруг и друзей у меня нет. Шпана знает меня только физически, пусть эта физика выйдет им боком. Привычки и наклонности Алисы никому не известны. Слишком уж она была противоречивой личностью. Немного драчливой, немного по-женски слабохарактерной, немного отчаянной, всего по не многу.

— "Обычный ребенок в непростой ситуации, храбрится и эпатирует, но на самом деле не имеет внутреннего стержня, иначе давно бы сбежала из этого города..."

Терпеть такое насилие способны только женщины с их врожденными подсознательными мазохистскими наклонностями. Раболепие в крови, ничем иным не объяснить то, что Алиса день за днем ходила в ненавистную школу, и день за днем удовлетворяла все низменные порывы малолетних ублюдков. Конечно, могут быть и иные оценки, но я слишком благодарен Алисе за ее бесценный дар, чтобы их рассматривать всерьез.

— Ты окончательно решила ехать в Москву?

Он предлагает остаться в деревне? Стоило ли ради этого влезать в такие душевные долги и начинать новую жизнь...