* * *
Двадцать седьмой день первого месяца осени 35-го года со дня окончания Последней войны, ночь.
Бирт достал большую початую бутыль с самогоном и хорошо приложился к ней.
— Величайшее соизволение его величества, — пробормотал генерал, сплевывая, — повелеваю занять Черную Цитадель до первых снегов. Будь все оно проклято!
Последние слова он прокричал в пустоту, стараясь унять дрожь внутри. Он гнал людей на штурм волна за волной, не обращая внимания на жалость. Лагерные кладбища были завалены горами трупов, которых никто и не собирался хоронить — у обессиливших воинов, валящихся на землю там, где стояли, как только командиры давали команду на отдых, попросту не было сил заботиться о павших. Он уже сжег в бессмысленной бойне десять тысяч человек и понимал, что спалит в два раза больше, прежде чем преодолеет последнюю линию стен. А потом еще штурмовать саму Цитадель, будь она неладна!
Имперцы отступали на удивление организованно и продуманно, забирая своих мертвецов, снимая со стен баллисты и уволакивая все мало-мальски ценное.
Ни от магов, ни от мощнейших камнеметов, присланных венценосцем, не было толку — вражеские чародеи упорно держались, а камни с небес продолжали валиться на головы леопардов.
Будь его воля, штурм бы не состоялся — голод делает свое дело куда лучше, чем сталь.
Генерал снова налил. Он пил, не чувствуя вкуса и не пьянея.
Проклятые имперцы! Никогда в жизни он не видел такого фанатичного сопротивления. Даже орки не дрались столь яростно! Вчерашние пахари, дровосеки и ремесленники медленно, шаг за шагом, пятились, устилая камни своего древнего города телами исиринатийцев.
А ведь он отправил уже пять голубей венценосцу, чтобы остановить это безумие. Он просил, требовал, умолял, но без толку. Ни одного ответа. Ни одного приказа. Ничего.
А поэтому — вперед, на стены! Бирту даже пришлось пустить в дело Бронзовую гвардию, но даже та не сумела решить исход сражения, забуксовав в схватке с гвардейцами императора, одетыми тяжелые дварфовские пластинчатые доспехи поверх хаубергов. Да, их было очень мало, но каждый стоил десятерых, в этом генерал готов был поклясться — он видел, как черные воины, появляясь на самых опасных участках, словно танцуя, прорубали просеки в рядах уже готовых занять стену исиринатийцев, как закаленные в боях ветераны умирали, будто неопытные юнцы, впервые попавшие на поле боя!
Зачем нужна такая победа? Потерять половину армии, чтобы стать властелином груды камней. Очень равноценный размен.
Генерал почему-то был уверен, что в замке есть не один потайной ход и что император давным-давно вывел всех мирных жителей куда-нибудь на север. А что, у него в распоряжении было тридцать с лишним лет и целые горы для оборудования тайных убежищ.
Проклятый Властелин! Он ведь с самого первого дня войны играется с ними, как кошка с мышкой. Хорош, ничего не скажешь, спелся с раденийцами и дварфами, а теперь довольно сидит и ждет, когда же придет помощь.
Новая кружка ухнула на дно желудка, обдав горло огнем, рука разжалась, и генерал наконец-то погрузился в дрему.
Разбудил его взрыв и шум раздающийся снаружи.
Бирт с трудом поднялся и, опоясавшись, выбрался наружу. Голова трещала, но ее сверлила одна мысль: "неужели ночная атака"?
В лагере царил хаос — солдаты голосили и причитали, в ужасе уставившись туда, где еще недавно размещались палатки сынов Ордена. Сейчас на их месте зияла огромная воронка, вокруг которой расползалось во все стороны отвратительное зеленоватое облако.
— Что здесь произошло?
— Не знаю, благородный, было тихо, я стоял на часах, а потом все взорвалось! — захныкал раненый солдат, заживающий кровоточащую руку. — Меня чем-то по руке садануло.
"Неужели орденцы что-то наколдовали и оставили армию без лекарей"? — С ужасом думал генерал.
— Зло!!! — раздался дикий рев, и из воронки выбрался благословенный Этит. Высокий сын был бледен, его руки тряслись, а губы дрожали. От роскошной шевелюры остались жалкие седые космы, а объемный живот пропал, будто его и не бывало. Словно кто-то выпил из пыщущего здоровьем чародея жизнь, оставив лишь жалкую полумертвую оболочку.
— Да что случилось, говори! — заревел генерал.
— Зло! Древнее зло! Оно живо!
Бирт соображал быстро даже будучи пьяным в стельку. Две трети армии сейчас в городе, за пределами стен люди остались лишь в главном лагере, в котором наберется десять тысяч боеспособных солдат. Если скрытно подвести достаточно большую армию и уничтожить их, то войска, зажатые между стен, можно будет взять в кольцо, а после — заморить голодом. Может ли быть у императора и его союзников такая внезапная армия? Маловероятно. Но Шахрион уже не один раз продемонстрировал, что делает невозможное былью.
— Трех гонцов в город, гвардия и все хотя бы три десятка колдунов нужны мне здесь. — Скомандовал он первому попавшемуся рыцарю. — Всем остальным быстро готовиться к сражению!
Он не ошибся. Проклятый мерзавец в очередной раз преподнес сюрприз — из леса медленно, шерегна за шеренгой выбирались воины. Они шли молча, без криков и кличей, в тусклом свете факелов отражались выкрашенные в черный цвет кольчуги, наконечники длинных копий и лезвия топоров.
И их было много. Когда последний воин выбрался на чистое место и армия, выстроившись двумя ровными квадратами, двинулась к частоколу, Бирт, в числе первых взошедший на деревянные стены лагеря, сумел прикинуть количество врагов. Тысяч десять, никак не меньше. Конечно, высокий частокол и широкий ров должны были попортить врагу немало крови, но все равно ситуация генералу не нравилась.
— Хорошо вышколены, мерзавцы, — не сумел сдержать он. — Только кто же они такие?
Выяснить это он решил уже после победы — враги перешли на легкий бег, а значит, нельзя было терять время.
— Лучникам приготовиться! — прокричал генерал и снизу раздался дружный гул сотен стрелков. — По моей команде!
Когда до врагов осталось две сотни шагов, он взмахнул рукой и ливень стрел обрушился на бегущих недругов. Подготовленные исиринатийские стрелки выпускали по десять стрел в минуту, и тысячи человек, оставленных в лагере, должно было с лихвой хватить, чтобы превратить половину наступающей армии в подобие ежей, но...враги шли. Со стрелами в кольчугах, в шлемах и головах, они продолжали упрямо приближаться!
От ужаса у Бирта задрожали колени. Все-таки некроманты остались. И набрали армию из живых мертвецов.
Из леса нахлынул туман. Странный, ядовито-зеленый, он не растворялся под косыми струями дождя и не стелился у ног. Словно живое существо этот туман старался подняться повыше и быстрее добраться до лагеря. Тут не нужно было быть гением, чтобы понять — черное колдовство.
Бирт сбежал вниз и нашел чародеев, напряженно собравших в круг и что-то бормочущих.
— Что вы делаете? Быстрее разгоните туман! — Приказал генерал академикам.
— Мы стараемся, — огрызнулся Гирн, заметно похудевший и осунувшийся за последние дни. — Но ты видишь среди нас хотя бы одного высокого сына кроме того, спятившего?
Он мотнул головой, указывая в сторону Этита, замершего на земле с пустотой во взгляде.
— Вернись назад, генерал, мы почти закончили.
Бирт послушно взошел на стену, безучастно наблюдая за стремительно приближающейся армией и наползающим туманом.
Подул сильный ветер, крепчающий с каждым мгновением, ударил по зеленой смерти и заставил колдовское марево остановиться и даже попятиться назад. Солдаты издали радостный крик, но Бирт видел, что хорошего было мало — колдовство служило отвлечением. Имперцы хотели, чтобы их мертвецов не подпалили огненными шарами или молниями, на которые исиринатийские академики и низкие сыны были такими мастаками.
Практически без потерь враги достигли рва и словно горох посыпались на его дно для того, чтобы карабкаться наверх, выстраивая подобие лестницы своими телами. Их слаженность была просто поразительна, не менее неожиданным было и то, что каждый мертвый солдат оказался, вооружен и хорошо защищен. Когда голова первого зомби показалась над частоколом, у Бирта было мгновение для того, чтобы оценить это. Император постарался на славу — прочный шлем, личина, бармица.
Бирт размахнулся и обрушил меч на шею мертвяка. Тот разрезал кольчугу и со страшным звоном уперся в железо. Да, и металлическая пластина под кольчужным воротником. Просто прелестно.
Тут и там мертвецы перебирались через ограду и хватались за топоры. Двигались они медленнее людей, дрались тоже неважно, но в тесной свалке уровень мастерства не играет ключевой роли. А вот сила ударов и неубиваемость — очень даже.
Оборона трещала по швам, солдаты из последних сил отбивались от лезущей нечисти, но держались, немногочисленны свободные чародеи заливали ров огнем, туман отступал, и в один миг генерал даже подумал, что получится дождаться подкрепления из города, которое на всех парах должно были спешить на помощь, и тут сзади раздались страшные вопли.
В центре лагеря, там, где маги академии из последних сил удерживали некромантов, раздались нестройные вопли, полные боли и отчаяния. Бирт обернулся и обомлел — несколько десятков черных фигур, взявшихся непойми откуда, безо всякой жалости вырезали ослабевших чародеев и попадающихся под руку солдат. Эти чудовища двигались с поразительной скоростью, а их двуручные клинки разрубали людей, словно пучки соломы.
В один миг оборона рухнула, как карточный домик. Толпы молчаливых имперских солдат, поддерживаемых черной магией волной хлынули через стены, убивая все на своем пути.
Бирт бросился прочь к конюшням. Единственный шанс сделать хоть что-то — это прорваться с боем в разоренный город, но для этого нужны всадники. Зычным голосом генерал подзывал к себе рыцарей и сержантов, и его маленький отряд принялся расти как на дрожжах. Телохранители, рыцари и простые воины видели в командире последнюю надежду на спасение и бежали. Умирая и убивая вновь проклятых мертвецов.
А бойня уже, меж тем, захватила весь лагерь. Строя не осталось, лишь толпы паникующих людей стремились спастись из захлопнувшейся ловушки.
Они почти добрался до лошадей, когда сзади раздался устрашающий, похожий на клацанье хохот, который заглушил многоголосый вопль агонии. Чары не затронули лишь Бирта и десяток его сопровождающих.
Генерал развернулся, за его спиной стояла фигура в балахоне алого с черным цветов.
Телохранители бросились вперед и попадали, словно срезанные колосья. Черный маг даже не пошевелился.
— Генерал, ты-то мне и нужен, — донеслось из-под капюшона.
Хотя нет, Бирт с ужасом осознал, что слова раздаются у него в голове. Некромант, словно прочитав его мысли, вновь расхохотался и откинул капюшон. Вот тогда бесстрашный Бирт Тавриэн и заорал от первобытного животного страха. Он понял, почему его до сих пор щадила смерть.
— Кажется, ты все осознал, генерал. Тогда у меня есть для тебя хорошая новость, — осклабился кошмарный скелет. — Ты будешь жить, и водить армии вечно.
Холодный клинок вонзился Бирту в живот, но, даже умирая, тот продолжал смотреть в глазницы ходячего мертвеца, заполненные алым демоническим светом.
Часть 2.
Глава 1.
Седьмой день первого месяца весны 36-го года со дня окончания Последней войны
Городской глава Пергион с раздражением отбросил свиток, присланный благородным господином Ристом Айлирином — хозяином Наритена и его сюзереном. Тот требовал того же, чего и в прошлый раз — оружия, доспехов, фуража и, самое главное, добровольцев.
Город и так отдал ненасытному сюзерену почти половину ополчения, а тот все не уймется! Но он в своем праве. Он — благородный, а ты — всего лишь управляющий четвертым по величине городом на востоке страны, а посему выполняй приказы, и не вякай, смерд!
Попробовали бы эти господа сами хоть день провести за учетным книгами или разбором мелких тяжб горожан, поглядел бы он на них тогда, но, увы, это была несбыточная мечта. Пергион вздохнул. Придется вновь залезать в городской склад. Сотни дубленых кож и боевых топоров должно хватить. А без кольчуг благородный перебьется. Если выйдет продать их — получится немного улучшить дела с едой, которой из-за дождливого лета и рано начавшейся зимы уже ощутимо не хватало. Как бы не пришлось снова класть зубы на полку.
Видят Шестеро, как ему хотелось послать надменного хозяина куда подальше, но нельзя — благородные последнее время были злы, как стая бешеных собак, а у Пергиона хватало ума, чтобы не дергать льва за усы даже когда тот спит.
Кошакам было отчего беситься — вести, приходящие с севера, не внушали спокойствия. Раденийский венценосец в трех сражениях разбил тех вассалов, что не переметнулись еще осенью, а также посланные им на помощь подкрепления, и к новому году прочно занял Пиринилию с половиной Ириулэнии впридачу, после чего вступил в Стоградье. Маги и рыцари пропали еще зимой, к весне начали заканчиваться даже обычные пехотинцы. Как будто этого мало, пятидесятитысячная армия под командованием генерала Бирта застряла в Империи и, как по секрету говорили знающие друзья, не сильно преуспела в штурме, взяв только первую линию стен Цитадели и оставшись за нею на зиму. Вот уж куда не надо было соваться перед войной! Ну и к тому же, верные союзники прегишты помочь не могут — сами еле отбиваются от дварфов, а Орден, потерявший почти половину высоких сынов и несколько сотен низких, а также как поговаривали, едва ли не всех учеников, стягивал отовсюду, откуда это было возможно, магов, зализывая раны.
Так что только глупец стал бы сейчас игнорировать приказы благородных, заставляя тех задуматься об измене. Но как же все-таки хотелось посмотреть на рожу господина Риста, когда тот прочитает письмо с ответом: "ты ничего больше не получишь, дармоед"!
Эх, мечты-мечты.
Городской глава поднялся со стула и, согревая озябшие пальцы, подошел к камину — он так заработался, что не заметил, как огонь в очаге потух, а весна выдалась не их теплых.
Подкинув пару поленьев и пошевелив их кочергой, чтобы занялись, Пергион со вздохом поднялся и вышел из кабинета прочь. Хотелось немного прогуляться по городу, чтобы разогнать застоявшуюся кровь, однако он не успел покинуть свой дом, как едва не столкнулся с бегущим на всех парах мальчишкой посыльным.
— Господин, быстрее, вас зовет господин Нертанион!
— И что понадобилось от меня главе ополчения в такой час? — буркнул Пергион.
— Там армия! — в глазах у паренька читался откровенный ужас. — На дороге. Выслали этих, парламт...парлам...парментеров, вот.
— Какая еще армия, какие парламентеры? — у первого человека города неприятно засосало под ложечкой. — Откуда они взялись, много? И почему их не слышно?
Обычно, армии на марши вызывают столько шума, что об их приближении можно узнать за несколько миль. Запах, впрочем, помогает не меньше.
— Я не знаю, господин. — В голосе паренька слышалось настоящее отчаяние. — Нужно спешить.
