Офицер с недоверием и страхом косившийся на лича, встрепенулся.
— Владыка, дай нам немного времени, и мы подготовим твердыню к твоему приему. Ты сможешь лично допросить коменданта.
— Он Саргилэн?
— Несомненно.
— Очень хорошо, но ждать долго я не могу — нужно начать переправку войск. Поэтому обойдемся и без наведения красоты.
— Слушаюсь! — и с этими словами легионер сорвался с места.
Шахрион вновь остался наедине с пристально изучающим его некромантом.
— Владыка, — прозвучал у него в голове замогильный голос ожившего мертвеца, - Если тебе будет становиться хуже, говори мне.
— А должно?
— Сложный вопрос, — Пожал плечами Гартиан. — Ты забрел так далеко по дороге тьмы, как никто со времен безумного императора. Пустив в мир Безымянное заклинание, ты заглянул в бездну. Кто знает, что ты там увидел, и что оттуда посмотрело на тебя?
— Мне кажется, или я слышу в твоем голосе сожаление? — не удержался Шахрион. — Неужели могучий Гартиан боится применять запретную магию? Или тебе жалко наших врагов?
— Ни то, ни другое, владыка. Я с радостью обращу все земли Лиги в пустыню и не боюсь ничего на этом свете, но некоторые чары не просто так закрываются от посторонних. Ты первый за долгие века, кто посмел обратиться к ним.
— Не ищи скрытый смысл, там, где его нет. Мои предки не отличались ни человеколюбием, ни разборчивостью в средствах, — уверенно ответил Шахрион. — Просто это заклинание нельзя контролировать, только и всего. Будь у меня выбор, я бы тоже постарался не выпускать такое на свободу, но тут уже ничего не поделаешь.
— Как скажешь, владыка, но если будешь видеть или слышать, а тем более, чувствовать что-то странное — обязательно скажи мне, — ответил лич, и Шахрион понял, что его слова не удовлетворили старого мага.
— Так и сделаю, — Шахрион пришпорил коня. — Едем, нужно посмотреть на мою новую крепость.
Войска, не теряя времени, перетекали по мосту на другую сторону реки, откуда две тысячи должны будут отправиться на север, чтобы захватить речные суда, а новый гарнизон под командованием все того же Диртаниона, выстроился вдоль ворот, приветствуя своего повелителя.
Сто живых солдат, сто мертвых, и два некроманта. Шахриону очень не хотелось отрывать от армии лишних магов, но, увы, это было необходимо. Столь сильной крепости требовался большой гарнизон, чтобы подчинить округу, и лишь некроманты могли организовать подобное за небольшой срок.
— Владыка, — поклонился сотник. — Позволь проводить тебя к пленным.
— Позволяю, — улыбнулся властелин, спрыгивая с коня. — Прогуляемся.
Они шли через небольшой городок, выросший между первым и вторым рядами стен, и Шахрион рассматривал дома, каменную мостовую, и многочисленных мирных жителей, склонившихся в глубоких поклонах перед новым властителем.
— Тут много простонародья, — заметил лич, идущий рядом.
— Да. — Кивнул ему император. — Ларнисия — второй по важности и по размеру гарнизона населенный пункт на востоке. Обычно у поросят тут живет несколько тысяч наемников, и это помимо людей наместника крепости. На такую ораву требуется невообразимое число слуг.
— Они могут быть очень полезны.
— Не исключено, хотя живыми они тоже пригодятся. — Шахрион помедлил. — Да и солдат из них хороших не выйдет — сам знаешь, какой для новых зомби требуется материал.
Мост на другой берег начинался за второй стеной, расположенной ближе к нему и проходил, минуя главную башню-донжон, облепленную во всех сторон каменными хозяйственными постройками.
Сотник согнал всех пленников во двор, и теперь они стояли на коленях, с отчаянием и страхом смотря на двигающиеся полноводной рекой ряды солдат под имперскими знаменами.
Шахрион с интересом рассмотрел их. Почти два десятка воинов в хороших доспехах, сержанты и рыцари с вепрями на груди. Диртанион проделал хорошую работу.
— Владыка, перед тобой только всадники, — произнес Диртанион, обращаясь к императору, — пехотинцев мы заперли в подземельях.
— Хорошо сотник, проведи потом дознание, быть может, кто-то из них захочет встать под знамена Империи, но не выпускай их пару дней — нужно увеличить гарнизон хотя бы на три десятка...бойцов. Мне не захочется возвращаться, чтобы отбить замок во второй раз.
— Будет исполнено, владыка.
— Да, вот еще, когда более-менее укрепишься в провинции, начни набирать по обе стороны реки добровольцев для формирования нового легиона. По организационным вопросам советую обратиться к Тартионне.
— Не пройдет и месяца, как извечная получит мое первое послание.
— Замечательно. Если к началу третьего месяца лета сумеешь поставить в строй тысячу, будешь ею командовать. А теперь давай посмотрим, что за улов достался мне сегодня.
Оставив не верящего в свою удачу сотника размышлять о перспективах карьерного роста, Шахрион быстрым шагом направился к пленникам. Все они были связаны, и почти все перебинтованы — строжайший приказ брать как можно больше пленных исполнялся безукоснительно, — но выглядели все еще воинственно. Шахрион подумал, что было бы очень весело взглянуть на лица этих людей, когда они поймут, что же их ожидает.
Если у слуг и набранных по деревням крестьян были все шансы пережить смену власти, то благородным и их солдатам рассчитывать на снисхождение не приходилось, слишком уж ценным ресурсом являлись тела опытных натренированных воинов.
— Кто ты такой? — процедил сквозь зубы седовласый породистый мужчина, чьи толстые пальцы были унизаны перстнями с огромными рубинами. — Что ты сделал с племянником?
— Полагаю, что ты — благороднейший Тирит Саргилэн.
— Да, и я задал вопрос! — проорал он, разбрызгивая слюни.
— Ты не в том положении, чтобы проявлять норов, — заметил император, отойдя подальше. — Тут вопросы задаю я. И мне интересно, сколько у твоего брата в столице осталось солдат? Полагаю, что благороднейший Цигд нашел благовидную причину, чтобы не слать остатки своих войск на север. А зная о его богатстве, я просто уверен, что он за зиму успел восполнить потери, нанесенные моей армией.
Благороднейший Тирит побагровел от гнева.
— Да как ты смеешь в моем замке...
— Это мой замок и всегда им был, — оборвал его Шахрион. — То, что вы пользуетесь им со времен Последней войны, еще не делает вас собственниками.
На лице пленника появилось выражение понимания.
— Ты — император! Проклятье, но как? Ты же уже должен быть разбит! — Он бешено зыркнул в сторону Китита. — Племянник, тварь, неужели ты решил предать свой род, свою кровь?
— Не тебе, потомку переметнувшихся кольценосцев, говорить про измену, — холодно заметил Шахрион. — И можешь не кричать, твой племянник тебя не услышит. Он больше вообще никого не услышит, кроме своего Властелина.
— Почему это?
- Потому что мертвые не слушаются живых.
Гартиан сделал шаг вперед и скинул капюшон, мерзко клацнув своими выбеленными челюстями. Ответом ему послужил дружный вопль ужаса, который, кажется, развеселил лича еще больше.
— Да, человек, твой племянник - как и все ваши жалкие солдаты - мертв, но не переживай, трупы стали песчинкой в монолите новой имперской армии.
— Орден, Орден не допустит!
— Не волнуйся, благороднейший, у Ордена в ближайшем будущем появится много работы и им будет не до нас с тобой, — произнес император. — Ну что, облегчишь свою участь правдивой исповедью?
— Я ничего тебе не скажу!
— Скажешь, — ласково пообещал Шахрион. — Не сегодня, так завтра. До Наиргиона пять дней пути, у меня будет достаточно времени, чтобы получить донесение. — Он отвернулся от пленных и приказал Диртаниону. — Сотник, за мной.
Когда они пересекали двор по направлению к широко раскрытым воротам донжона, Шахрион давал последние приказы.
— Во-первых, нам нужен контроль над рекой. Зомби на эту работу не поставить — слишком сложна, а местным я не доверяю. Придется изловчиться и найти людей в Империи, либо же приставлять охрану к командам речной флотилии. Во-вторых, требуется усилить гарнизон. Проблем с материалом быть не должно, но если они, все же возникнут, разрешаю очистить темницу. В-третьих, никакого насилия по отношению к местным. Они — наше будущее, и любой солдат Империи, запятнавший себя, будет вздернут как последняя собака. Все ясно?
— Да, Владыка.
— Хорошо. — Они остановились возле ворот, куда слуги подвели коней для владыки и его верховного мага. — Можешь приступать, сотник.
— Служу Черному Властелину! — выкрикнул Диртанион, не сводя с императора обожающего взгляда.
Шахрион улыбнулся, и забрался в седло, приняв у слуги поводья.
— До встречи, сотник. Служи, и тебе воздастся, — проговорил он на прощание и направил коня вперед.
Мост через Быстроводную был поистине велик. Его ширина позволяла двигаться в ряд пятерым всадникам, с краев его защищали высокие перила, а поддержкой служили толстые мостовые опоры, которые, как Шахрион знал, были возведены на искусственных насыпях. Все это в очередной раз заставляло задуматься над тем, какая же мощь была в распоряжении императоров прошлого, и как они бездарно ею пользовались.
Шахрион горестно вздохнул. Будь у него десять, да даже пять легионов старого образца и пара сотен лишних чародеев, не пришлось бы прибегать к запретной магии, которая теперь что-то с ним делает, он бы разбил врагов в честном сражении, но увы...
- Что тебя печалит, владыка? — лич в очередной раз продемонстрировал свое пугающее умение читать чужие мысли.
— Глупость моих предков. Я не понимаю, как можно было растерять такую силу.
— В этом нет ничего сложного, владыка. А люди глупы — это действительно так. Впрочем, встречаются и исключения. Взять, например тебя.
— Я слышу лесть?
— Правду. Ты не пообещал сотнику ничего конкретного, но он теперь в лепешку расшибется, чтобы угодить тебе, своему обожаемому повелителю. Так умные управляют глупыми.
— Не соглашусь с тобою, Гартиан. Диртанион достаточно умен, чтобы понять, что тысячником быть лучше, чем сотником, ведь это открывает определенные перспективы.
— Например?
— Когда Империя вновь достигнет старых границ, ей потребуется много, чудовищно много солдат и командиров, и даже сотник может получить под свое начало легион, если он окажется достаточно умным и исполнительным. Пара удачных кампаний, и титул кольценосца становится реальностью.
— Ты станешь раздавать кольца простолюдинам? — в голосе лича послышался ужас. — Не отмеченным Матерью?
— Почему бы и нет? Пускай первые кольценосцы все без исключения были отмечены, что с того? Времена меняются и мы должны меняться вместе с ними.
Лич замолчал, в очередной раз начав недовольно клацать челюстью. Да, этот колдун очень трепетно относился к старине, даже слишком трепетно. Шахриону же, которому пришлось распродать добрую половину семейных реликвий, чтобы его подданные не умерли с голода, было плевать на замшелые древности и покрывшиеся плесенью святыни. То из прошлого, что можно использовать сейчас и в дальнейшем, перейдет в будущее, прочее же пускай и остается в забвении, где ему самое место!
Император гордо поднял голову, устремив свой взор вперед, к приближающемуся вражескому берегу. Да, теперь будет только так, и он завещает своим потомкам не жить заслугами прошлого, упиваясь в них и ставя на пьедестал, а творить настоящее и будущее, расширяя горизонты и двигаясь вперед. Непрерывно и до самой смерти.
Глава 5.
Восемнадцатый вечер первого месяца весны 36-го года со дня окончания Последней войны.
В небольшом саду зацвела сирень и нежные розовые лепестки, источающие сумасшедший аромат, норовили закрыть собою все небольшое застекленное окно в покоях принца. Покои эти, роскошные и просторные, были украшены драгоценными лиосскими коврами, дорогую кровать красного дерева накрывало шелковое одеяло, а на столе разместился кувшин с великолепным южноисиринатийским вином. И все равно Ритон Ириулэн был склонен считать место своего пребывания тюрьмой. Роскошной, но оттого не менее ненавистной.
Он мог ходить по дворцу, мог даже забираться на стену, но путь в город был ему заказан, не говоря уже про то, чтобы отправиться куда-нибудь дальше. Нет, конечно, он мог сбежать, но что потом? Скорее всего, удавка или каменный мешок в дядиной темнице.
Принц спасся сам и спас учителя, но больше гордиться было не чем. Конечно, никто не поверил в рассказы про то, что император возродил черное искусство, колдовоством поставил на свою сторону птиц, и спелся с лиоссцами, а значит, нужно давить гадину, пока та не набрала силы.
Последнее, впрочем, еще можно было понять — к моменту возвращения принца на родину, проклятые раденийцы, прикрывшись какой-то дурацкой бумажкой, перечисляющей многочисленные обиды, нанесенные им его величеством венценосцем Исиринатии, напали на страну, и все вассалы дяди отправились на север.
Очень быстро выяснилось, что его величество Гашиэн Третий тоже кое-чему научился на своих ошибках. В течение осенних и зимних месяцев он разбил одну за другой три армии, а его солдаты рассеялись по всем северным провинциям, покорив большую их часть, и теперь направились в Стоградье. Насколько принц знал, в настоящий момент раденийский властитель со своею армией пытался пробиться к одному из важнейших городов срединных земель — Найрату, захватив который, он открывал себе путь по имперскому тракту хоть на запад, хоть на восток, хоть на юг.
Дядя же, как слышал Ритон, стягивал все имеющиеся силы с запада и юга, собирая их возле Перевала — неприступной крепости, перекрывающей горную дорогу, ведущую к побережью и столице. Ненавистный же брат еще зимой был отправлен воевать на север, причем он увел с собой сорок тысяч человек и был наделен правом ставить под свои знамена всех, кого только пожелает.
Ритон вспомнил ухмыляющееся лицо паршивца, когда тот вошел к нему, чтобы попрощаться, и глумливым тоном сообщил эту радостную весть. Почему жизнь так несправедлива? Это он должен был вести на север верные войска, он должен был сражаться с раденийцами, он должен был победить в том злосчастном ночном сражении!
Принц вскочил и со всей силы ударил кулаком по стене, отчего кожа на руке лопнула, забрызгав серый камень красным.
Он подбежал к окну и схватился за толстые металлические решетки. Естественно, дядя ему не доверяет! Это своему сыночку он спускает любую оплошность. Потерял север? Да ничего, угробил армию? Получи новую!
Если бы только отец был жив!
Боль в раненой руке вернула Ритона к реальности и принц, распахнув дверь, решительным шагом направился к лекарям, где он намеривался застать Мирола, а также Нейру, хорошенькую и сговорчивую служительницу Брата, вместе с другим жрецами в отсутствии сынов Ордена врачующую немногочисленных раненых.
Девочка была славной, и принцу даже было немного ее жаль — жизнь дарящих свои молитвы Брату была тяжела, единственный их храм, который Орден скрепя зубами разрешил оставить, с завидной регулярностью подвергался нападеним, а прихожан с каждым годом становилось все меньше.
