Древний император высоко над головой поднял жезл, и небеса разрезал страшный судорожный вопль. Кажалось, сама суть мироздания корчилась от боли, разрываемая страшными словами, и билась в агонии. Солнце скрылось за тучами, подул ледяной, пробирающий до костей ветер, вопль вдруг прекратился, словно его и не бывало, и над полем боя распростерла свои крылья мертвая, неестественная тишина. Она продолжалась ровно три удара сердца, после чего с неба полился огненный дождь. Неестественно черное, антрацитовое пламя исторгалось на замерший в ужасе лес, играючи пробив выставленную магическую защиту. Заполыхали пожары, и повалил омерзительный жирный дым, а дождь все шел и шел, накрывая весь древний, огромный лес.
Безумец задрал голову и захохотал, продолжая высоко держать свое кошмарное оружие. Затем он резко, словно от окрика, повернулся, и их глаза встретились. Великий маг осклабился и...подмигнул Шахриону, а в следующий миг все заволокло мглой.
Император очутился на древнем кладбище. По земле тянулся туман, облизывающий своими белесыми языками покосившиеся памятники и надгробные камни. Луна была укутана густыми облаками, но кое-какой свет все же пробивался через толстую небесную перину. Император недоуменно переглянулся. Где он?
— Вперед... — Прошептал ему ветер и Шахрион зашагал.
Долго идти не пришлось — дорога привела его к разрытой могиле, на дне которой копошился молодой парень, вытаскивающий труп наружу.
Парень этот был странно одет, странно подстрижен, но и его лицо императору доводилось видеть когда-то давным давно. Шахрион Первый, его тезка, создатель Империи. Что он тут делает? Или, точнее говоря, что ему решило показать странное надоедливое существо?
Парень, между тем, вытащил покойника, выбрался из ямы сам, и, поднявшись, распростер над трупом руки, а затем выкрикнул какое-то незнакомое слово. На глазах у остолбеневшего от увиденного Шахриона покойник поднялся и начал обрастать черными латами. Его руки, ноги, торс, спина, все покрывалось прочной чешуйчатой броней. Наконец под ней скрылась голова, закрытая большим глухим шлемом с прорезью для глаз, в которой недобро сверкали алые буркала мертвого существа. Рыцарь смерти, а в том, что его предок поднял именно это существо, сомнений не было, склонился в поклоне, ожидая приказа. Молодой человек что-то сказал, и тварь с неестественной скоростью метнулась в сторону, разнося могучим ударом надгробную плиту. Никогда Шахрион не видел ничего подобного, скорость и сила этого рыцаря смерти поражали воображение. Никогда и нигде, ни в одном трактате, ни в одной книге мемуаров, легенд или сказок он не слышал про столь совершенную нежить.
По-видимому, приводить в мир подобных монстров могли лишь единицы, настоящие титаны, чей дар ограничивался лишь их собственным воображением. Шахриону Первому не понадобились ни жертвы, ни магические ритуалы, ни даже время! Он просто приказал, и покойник встал, получив в комплекте со второй жизнью великолепную броню.
Любой чародей мог только мечтать о подобных возможностях...
И снова мгла укутала его. Видениям пришел конец, и император вновь оказался в непроницаемо-черной комнате.
— Понравилось? - вкрадчиво осведомилась у него Тень. — Ты можешь стать таким же, только попроси.
— А если я не хочу становиться таким же?
Ответом ему был издевательский смех.
— Хочешь, очень хочешь. Так сильно, что даже не можешь скрыть этого от меня.
— И для чего же мне может это понадобиться?
Существо мерзко захихикало.
— Кто знает, может, реализовать детские комплексы? Ну, как ты поступил с коневодами.
— Причем тут комплексы? — скрипнул зубами Шахрион.
— Точно, ведь все было продуманно до мельчайших деталей. Долгими холодными одинокими подростковыми ночами.
— Тебя что-то не устраивает? Марейнийцы получили по заслугам. Или за измену нужно наказывать?
— Все их города по твоему приказу сравняют с землей, а саму землю, на которой они стоят, засюплют солью. Всех выживших отправят в другие провинции. Ты даже историю их забрать вознамерился. Чем можно заслужить такое, о несравненный Черный Властелин? Обычной изменой?
— Да, ею.
Во тьме вновь зашелестели сотни голосов.
— Отрицает очевидное.
— Врет сам себе.
— Глупый человек.
— Глупый ребенок.
— Может, хватит уже? Я все продумал заранее. Милосердие к невинным, но жестокость к изменникам, кнут и пряник — вот что позволит укрепить Империю! — он осекся, понимая, что начал оправдываться.
Снова ехидный смех.
— Обманывай всех, включая себя человек. Я знаю истину. И знаю, что ты все равно примешь меня.
— Посмотрим. — Упрямо ответил Шахрион.
— Твое право, о несравненный император. Жди, смотри, оттягивая неизбежное ты лишь развлекаешь меня. Можешь трепыхаться в трясине, пытаясь зацепиться за несуществующий пучок травы, но в итоге ты все равно примешь дары. А теперь мы попрощаемся, глупый человек.
С этими словами раздражающая особо исчезла, а тьма стремительно принялась рассеиваться. Шахрион открыл рот, чтобы ответить, и в этот самый миг он проснулся.
Глава 10.
Двадцатый день второго месяца весны 36-го года со дня окончания Последней войны.
Дни превращались в мили, оставляя за спиной новые и новые покоренные местности. Казалось, еще вчера он одолел в бою вероломных марейнийцев, а на самом деле прошел почти месяц и армия, пройдя по южным областям Саргилии, оказалась у границ Стоградья. Уложиться в сроки, отведенные изначально, не удалось, но это уже не слишком угнетало, потому что дела в целом шли прекрасно. С помощью гоблинов получилось без больших потерь взять все немногочисленные марейнийские города, и, выполняя распоряжение императора, уничтожить их, предварительно забрав все ценное. Тем, кто будет заселять освободившиеся земли, понадобится много всего.
Гоблины вообще оказалсь незаменимой находкой. Они уже начали освободившиеся земли, надежно прикрывая подбрюшье растущей как на дрожжах Империи от неожиданных атак прегиштов, если, конечно, те оторвутся от войны с дварфами, протекающей, если верить словам старого Инуче, не очень удачно.
Новости из других мест радовали не меньше. Тартионна спешно возводила хлипкие оборонительные ряды на завоеванных кабаньих землях, гоня туда все подкрепления, которые удавалось создать, Иритион без крови вернул Южную Кинорию и столь же легко вступил в пределы северной. Верные союзники не забыли своего славного прошлого, тотчас же пополнив армию генерала своими полками.
Владыка же...Владыка как всегда действовал по одному ему ведомому плану, но удача проолжала следовать за ним. А как иначе могло еще быть? После всех этих побед, когда Империя буквально на глазах возродилась из небытия, даже самые большие пессимисты поверили в избранность Властелина, в то, что он поведет свой народ к славе и новым свершениям, в то, что с сынами Матери еще не покончено.
А сколько славных дел ждет впереди? Сколько побед предстоит одержать и битв пережить!
— О великий, прости, что мешаю твоим размышлениям, но время выступать. — Мерзкий гоблин в самый неподходящий момент прервал раздумья Китариона, заставив кольценосца вздрогнуть от неожиданности.
— Прошу меня простить, верховный, я задумался.
Зеленая харя расплылась в отвратительной ухмылке.
— Ничтожный Инуче вновь смиренно просит простить недостойного за то, что помешал благородному в его непростом занятии, но дела не требуют отлагательств.
— Все в порядке, я благодарен тебе, — ответил капитан, стараясь не выказвать раздражение — льстивые речи гоблина контрастировали с двусмысленностью фраз и мерзким выражением его рожи, которая, казалось, говорила: "Да знаю я, о чем ты мечтаешь".
По большому счету, Инуче был такой же занозой в заднице, как и Кшатрион, неудивительно, что эти двое так быстро спелись.
Китарион послал дежурных будить лагерь, а сам направился за его пределы, к большому холму, с которого открывался прекрасный вид на равнину, простирающуюся на западе. Несносный зеленый коротышка, словно приклеенный, последовал за ним.
Некоторое время он молчал, позволяя гвардейцу наслаждаться видом, но потом открыл рот.
— Величайший что-то ищет?
— Не знаю, — признался Китарион. — Я смотрю туда, и вижу обычные земли. Все те же поля, лес, деревенька вдалеке. Если бы владыка не сказал, я бы никогда не поверил, будто в этих местах притаилась сама смерть.
— Носящий отметку Матери Тишины ожидал увидеть черную выжженную землю, по которой бродят легионы неупокоенных?
Китарион кивнул. Именно так он и представлял себе действие ритуала, проведенного Властелином. Когда Тартионна через Кширитиона сообщила ему, что же именно император сделал, капитан гвардии сперва не поверил, а потом проникся к своему повелителю не просто уважением, а скорее религиозным трепетом, как к пророку Матери, поднявшемуся из ее мрачного царства на поверхность.
— Смерть обычно не то, чем кажется. Безымянное заклинение не портит тело матери-земли, о великий, — с непонятной грустью произнес шаман. — Оно уродует ее дух. Старый Инуче не думал, что когда-нибудь в жизни ему придется увидеть нечто подобное.
— Безымянное заклинение?
— Да, говорят, что его придумал безумный император. Он даже один раз использовал в войне против проклятых эльфов, — шаман сплюнул под ноги, выражая свое отвращение к перворожденным. — Старый Инуче слышах от своего учителя, а тот от своего, что в те времена лишь огромная жертва сумела остановить заразу. И никогда больше ни один слуга Матери не осмеливался совершить этот ритуал.
— Почему? Его так тяжело выполнить?
— Нет, о разящий врагов своих на поле боя. Ритуал прост, но неимоверно тяжел. Легок, но для большинства неподъемен. Не спрашивай старого Инуче больше, о достойнейший из достойных, если же тебе интересно, могучий Кштиритион с радостью расскажет все, что он знает.
"Вот уж делать мне нечего больше, кроме как задавать вопросы этому зазнайке", — подумал кольценосец.
— Обязательно задам ему вопрос, — вслух проговорил он. — Скажи, верховный, какие опасности подстерегают нас на проклятой земле? Кроме армии кошачьего и собачьего венценосцев.
— Мертвые, — пожал плечами гоблин. — Много, очень много мертвых. Любой, кто встретил вечность в этих землях и не был сожжен, теперь поднялся из небытия, дабы вредить живым и мстить им. Да, да, мстить.
— В чем же виноваты живые?
— В том, что не помешали свершиться ритуалу, о бесподобный.
— Но нас тоже немало. Двенадцать тысяч моих и еще двадцать тысяч твоих солдат.
— Гоблины плохие, очень плохие воины. Слабые и трусливые, о великий. — Шаман виновато развел руками.
Китарион хмыкнул, предпочтя оставить свое мнение при себе. Он видел, как эти трусливые создания расправлялись с закованными в латы рыцарями. Впрочем, даже крыса способна перегрызть горло коту, если ее зажать в углу, а Властелин каким-то образом умудрился поставить шамана и его подчиненных в безвыходное положение.
Он оглянулся — шум сзади усиливался — это войска строились в колонны, готовясь выступать. Капитан еще раз бросил взгляд вперед, и решительным шагом направился прочь с холма, туда, где его ожидал конь.
Им предстояло совершить четырехдневный переход по земле, отравленной древним проклятием, чтобы занять один из важнейший городов Стоградья под названием Найрат, стоящий на перекрестке четырех дорог.
Для чего это было нужно властелину Шахрион не знал, также как и не понимал, отчего нельзя было повернуть на не затронутый чарами юг Исиринатии и захватить его, но приказы императора не подлежали обсуждению. Их следовало выполнять.
* * *
Ближе к вечеру головная колонна армии добралась до большой деревни. Некроманты-разведчики сообщили, что селение совершенно безлюдно, но Китарион все равно приказал обследовать каждый дом, сарай и даже нужник, чтобы исключить неожиданности. Часть солдат тотчас же отправились выполнять приказ, остальные стали по всем правилам имперской военной науки готовиться к привалу, превращая деревню в настоящую крепость. Наличие большого количества зомби значительно упрощало ведение фортификационных работ, позволяя живым отдохнуть на лишний час больше, а то, что эти самые зомби почти не гнили, позволяло воспринимать их даже как боевых товарищей.
Сам Китарион решил прогуляться и посмотреть, как же жили подданные венценосца. Настроение портил лишь Кштиритион, маящийся от безделья и привязавшийся к капитану, чтобы хоть немного развеяться.
Они прошли мимо деловито снующих из избы в избу солдат, которые не только проверяли помещения, но и собирали заодно все полезное, что могло бы пригодиться армии. Китарион подумал, что вряд ли до обозных маркитантов доберется хотя бы одна монета, и эта мысль почему-то развеселила его. Несмотря ни на что жизнь продолжается, а люди стремятся набить карманы, не обращая внимания на самые строгие запреты.
Они подошли к большому бревенчатому дому с соломенной крышей.
— Похоже, тут жил кто-то обеспеченный, — заметил Кштиритион. — Предлагаю зайти внутрь.
Легионеры еще не успели обшарить помещение, и капитан с интересом разглядывал быт исиринатийцев. Надо сказать, жилось им не очень — земляной пол был застелен затхлой соломой, единственное окошко, затянутое бычьим пузырем, почти не пускало внутрь солнечные лучи, и некроманту пришлось зажечь магический огонек, чтобы развеять мрак. Под низким потолком свисали пучки лука, чеснока и прочих приправ, тут же попадались нитки засушенных грибов неизвестного Китариону происхождения. Грубая стена делила дом на две комнаты, но двери не было, вместо нее зияла черная дыра.
Небольшая печь топилась по-черному, отчего все жилище насквозь пропиталось дымом, смешавшимся с вонью дерьма из овечьего загона возле дальней стены. Но даже два этих аромата не могли перебить хорошо известный капитану смрад — запах застарелой крови и гниющей плоти.
— Тут есть что-то мертвое, — произнес он будничным тоном. — Нужно проверить, насколько.
— Соседство с одним из сильнейших некромантов Империи не вселяет в тебя уверенность? — В полутьме блеснула белозубая ухмылка Кштиритиона.
— Скорее, еще больше пугает. — Пошутил кольценосец в ответ.
Некромант вновь усмехнулся.
— Это из второй комнаты, давай поглядим, что же там смердит сильнее наших солдат после недели марша.
Он заставил шарик светить ярче, и смело шагнул вперед, Китарион последовал за ним.
На первый взгляд все было спокойно — в углу комнаты, прислонившись к стене, лежали в обнимку два тела — женщины и ребенка.
Китарион подошел ближе и отшатнулся от омерзения. Трупы были изуродованы до неузнаваемости, у женщины не хватало ноги до колена и кисти левой руки, но она продолжала стискивать свое дитя, до последнего защищая его от лютой смерти.
Неожиданно веки женщины дернулись, открывая мертвые, остекленевшие глаза, а ее рот исторг страшный рев.
— Обрети покой! — коротко приказал Кштиритион, и мертвая женщина замолкла, зато эстафету подхватил маленький — лет шести на вид — ребенок. Точнее, его тело. С поразительным для живого мертвеца проворством это существо отлепилось от материнских рук и бросилось на Китариона.
