И никак иначе!
— Людей? — Интаро Висен зашелся страшным булькающим смехом. — Людей? Ты на брюхе ползать будешь, тварь!
Аврора покачала головой.
— Не буду.
Еще пара минут. И готово.
Рома, прости меня.
Хотя.... Ты и так простишь, родной. Это ведь наши дети там, за нашими спинами.
Наша жизнь.
Мы умираем, а они пусть живут. Не отягощенные моим проклятием. Моим безумием.
— Будешь... — Висен расписывал, что он с ней сделает. Впрочем, это уже не имело значения...
Маршрут был проложен.
— Тар, — позвала Аврора.
— Что? — осекся Висен. Не столько от имени, сколько от тона, которым это было сказано. Нежного и томного...
— Прощай, Тар...
Экран мигнул. И в следующий миг корабль Авроры рванулся вперед. Рванулся, что есть сил. Нырнул в гипер — это заняло не больше секунды, мелькнул там с невероятной скоростью, так, что Аврора стиснула зубы. Эта боль превышала все, испытанное до сих пор. Но сейчас она закончится. Осталась пара секунд.
Аврора едва успела отдать приказ шести оставшимся кораблям.
— Наверх вы, товарищи, все по местам
Последний парад наступает...
Никто не успел понять. Тем более отреагировать. И меньше всего Интаро Висен.
Корабль — вверх!
Корабль вылетел буквально перед носом флагмана. Еще бы пара десятков метров в любую сторону — и все. Они почти касались друг друга обшивками. Но это было уже неважно. Все было неважно. Потому что крейсер — взорвался.
Корабль — огонь!!!
Сначала — яростным залпом, тратя все, что осталось, вкладывая свое тело там, где не хватало снарядов.
А затем — повинуясь последней команде капитана.
Корабль — взрыв!
Это было мощнее самой страшной планетарной бомбы.
Взрывом разнесло корабль Авроры, флагман Интаро Висена — и еще несколько десятков кораблей, которым не повезло оказаться рядом.
И такие же взрывы, только менее мощные, раздались рядом.
Ровно шесть.
Они уничтожили не так много.
И эскадра могла двигаться дальше. Но лишенные командования... НОПАШцы растерялись.
Требовалось время на реорганизацию, перекличку, выбор командующего...
Но этого времени им не дали.
Из гиперпространства выходила эскадра Русины.
* * *
Рико был вне себя от гнева и боли. И так же стискивал рядом зубы Эрасмиус.
Они пришли.
Но слишком поздно.
Если бы на час раньше....
Если бы!
'Стремительный' подал сигнал — и спустя минуту выслал шлюпку. Но Рико было не до того. Он командовал боем.
И растерянные, лишенные командования, остатки эскадры Висена, той самой 'Непобедимой армады' разлетались в разные стороны.
Впрочем, уйти им не давали. Догоняли и просто давили. Никакой пощады врагам.
Кто с мечом к нам пришел...
В плен взяли немногих...
Очень немногих...
Уйти не смог никто.
* * *
Эрасмиус не занимался ничем. Он крепко сжал браслет на своем запястье — и звал.
Спасательные капсулы с пилотами — слишком ценный ресурс, чтобы им разбрасываться.
Рико добивал врага.
Эрасмиус звал.
И повинуясь своему создателю, выходили из гиперпространства спасательные капсулы.
Одна за другой.
Первый.
Второй....
Девятнадцатый....
Рико вытер слезы.
— Они погибли, как герои, — шепнул кто-то рядом.
— Вечная память, — отозвался Рико. Он как раз отдал последние приказания — и теперь просто наблюдал за ходом боя. Сам бы вмешался, но адмиралу не по чину за каждым рейдером гоняться. Без него додавят.
По рубке пронесся тяжелый вздох.
Мужчины вставали один за другим.
Обнажали головы. Кое у кого по щекам текли слезы...
Всю торжественность момента нарушил ледяной голос Эрасмиуса Гризмера.
— Мне нужен корабль с большим ангаром — подобрать уцелевших.
Рико вскинулся, как от удара плетью.
— Уцелевших?!
Эрасмиус фыркнул. Неаристократично, но очень едко.
— Я не разбрасываюсь ценными ресурсами. После уничтожения кораблей пилоты — кто успел, катапультируются в спаскапсулах. Так что если вы еще хотите увидеть своих героев...
Рико удавил бы подонка за иронию... если бы не был ему так благодарен.
Они — живы.
Рядом кто-то всхлипнул. Он сам?
И тут же рявкнул, скрывая за командирским тоном дрожь в голосе:
— Живо!!! Освободить пятую посадочную палубу! Взять истребители на другие корабли!! Приготовиться к погрузке спаскапсул!!!
Живые.
Слава Роду!
Живые...
* * *
Когда спасательные капсулы погрузили на борт флагмана, среди них оказалась одна — самая крупная.
С двумя людьми, которые так и не разомкнули объятия. И белые волосы Авроры обвивали Рона, подобно водорослям.
Разъединить их не было никакой возможности.
— Ты сможешь их вытащить?
Эрасмиус посмотрел в глаза Рико — и впервые в жизни не смог брезгливо пожать плечами. Столько надежды было в голосе мужчины, в его взгляде... судьба ведь не отберет у него детей — второй раз? Один раз он уже с ними попрощался, второго не будет, правда же?
Правда?
— Я постараюсь.
Эрасмиус не был уверен в успехе. Вытаскивать предстояло двоих. А учитывая, что у Рона началась перестройка организма, Аврора воспринимает его, как часть себя, а капсула считает их единым целым... впереди просматривалась каторжная работа.
Но ученый готов был пахать день и ночь.
Все ради знания.
Или все-таки он привязался к своим творениям?
Эрасмиус не смог ответить на этот вопрос даже себе. И это означало самое худшее.
Ледяной Доктор стал человеком.
Эпилог
Лаборатория.
Мальчик и девочка стоят перед громадным регенератором, в котором, крепко сцепившись, плавают два тела.
Они держатся за руки, глаза заплаканы, потом девочка не выдерживает и утыкается в плечо брату.
— Не получается?
На плечи детей ложатся теплые ладони. Дети поворачиваются. И синие глаза встречаются с черными.
— Нет.
— Дедушка, они живы?
Эрасмиус гладит девочку по волосам.
— Они живы, Маргоша. И даже слышат вас. Но они — ушли.
— Ушли?
— Они очень далеко. Они дрались, им было очень больно, потом они умирали — они замкнулись друг в друге. Если они нас и слышат, то очень тихо. Как если бы вам кричали с другого конца планеты.
Девочка вытирает слезы.
— я помню. Я их помню, дедушка Рас.
Миша кивает головой.
— и я помню.
Они не лгут. Эти дети — рожденные пилоты. Идеальные симбионты живых кораблей. И их память хранит все, начиная с первого крика. Надо было только извлечь воспоминания. И дети помнят светлые волосы матери и ее ласковый голос. Песенку про крейсер 'Аврора', которую она им пела когда-то. Помнят теплые глаза отца и его последний поцелуй перед тем, как их отдали на катер.
Отправили, спасая им жизнь.
И ушли в бой.
— неужели мы ничего не можем сделать?
— Только звать, малыш...
— Но ведь они нас не слышат.
— А если это потому, что мы маленькие?
— или потому, что нас — мало?
Дети обмениваются понимающими взглядами.
Они явно что-то задумали. Но Эрасмиус не собирается им мешать. С его точки зрения — и Рону и Авроре давно пора выйти из комы. Перестройка завершена — и судя по тестам, вполне успешно. Теперь у Русины будет уже четыре пилота. Если конечно, Рон и Аврора смогут вообще расставаться, даже ненадолго.
Иногда Эрасмиус пытался просчитать степень эмоциональной привязанности, которую надо иметь для такого симбиоза, но заходил в тупик.
Были, были в жизни ученого вещи, которые он просто принимал.
Такие, как Люси, его маленькая сестренка.
И Мишка с Маргошкой. Его внуки, не иначе. Для которых он тоже растил живые крейсера. Вот уже десять лет растил.
Десять лет назад состоялась битва с Непобедимой Армадой. И закончилась полным разгромом армии НОПАШ.
Куда им состязаться с Брестским героем... о, легок на помине.
— Опять ревете?
И как всегда скрывает нежность за грубостью.
Дети хлопают глазенками. И Маргошка храбро улыбается.
— Дядя Рик, а где теть Тома и Мисико?
— Ждут на улице. Я решил не тащить мелочь через дезинфектор. А вы забыли, что у вас скоро занятия по тактике эскадренного боя?
Дети качают головами. Бросают последний взгляд на капсулу — и выходят. Вслед за ними, обменявшись рукопожатием с ученым, выходит и Рико.
Эрасмиус остается один.
Кладет руки на стекло регенератора. Задумчиво смотрит на свои творения.
Свои ли?
Да, он собирал воедино гены. Но душу вкладывал не он. Не он воспитывал. И не он заставлял ее идти на самопожертвование.
Он не ожидал тогда от своего творения такой силы чувств. И до сих пор иногда вспоминает горящие гневом черные глаза, слезы на щеках, вспышку ярости...
Что же он создал?
Или — не он? Может быть, так и было задумано? А он — просто инструмент Творца.
Интересно, что придумали дети?
Проснется ли Аврора? Роман?
Он растил корабли и для них.
На этой захолустной планетке Эрасмиус неожиданно обрел дом. Уютный и спокойный. Здесь ему давали работать, тем более, что он почти не проводил опыты на людях, а для 'почти' хватало убийц. А еще здесь была его семья.
Люси он видел только по межзвездной связи. А рядом с ним были Мишка и Маргошка, которых он постоянно наблюдал — мало ли что.
И Калерия с Алексом, ставшие любящими бабкой и дедом. Ну и заодно — отцом и матерью. Лера не так давно родила крепенького мальчика, которого назвала Риком.
И Рико с Тамарой, которые родили уже четырех детей. Совсем недавно у них родилась младшая долгожданная девочка, названная Мисико. Сначала хотели назвать ее Авророй, но потом Рико решил, что будет путаница. Когда Аврора выйдет из комы...
Он крепко верил в выздоровление героев.
Нельзя сказать, что ученого сразу приняли и полюбили, нет. Но дети любили его совершенно искренне. А он почему-то любил их.
И за это ему прощалось многое.
Но что же они придумали?
* * *
В этот день была парализована работа на всех планетах Русины. Остановились заводы. Замерли фабрики. Не взлетали корабли.
Не происходило ничего.
Сегодня день памяти. И на площади с самого раннего утра собираются люди. На площадях. На каждой из площадей планеты, где есть голоэкран.
А в полдень Русину накрывает тишина. Люди молчат — и смотрят. Оркестр играет марш 'Прощание славянки'. И на главную площадь страны выходят несколько людей.
Двое всем хорошо известны.
Отец и мать Романа Варина.
Данил Варин и Александра Варина.
Рико Эстевис.
Герой битвы с НОПАШ.
После разгрома Армады НОПАШцы прислали парламентеров. Но русинцы отказались иметь с ними дело. И сообщили, что любой, посмевший покуситься на их свободу, будет так же уничтожен.
Подали заявление о вступлении в Международное сообщество — и тут же жалобу на НОПАШ. За которую тут же уцепилось Кхон-Тао. Да и Российская империя не осталась в стороне. НОПАШ ослабила защиту границы — и на нее тут же нашлись любители. Ослабевшую акулу рвут товарки.
До конца не разорвут. Но изрядно поумерят аппетиты.
Третий — Эрасмиус Гризмер, также известен всей планете.
И два ребенка. Мальчик и девочка. Удивительно похожие на своих родителей. Такие же белые волосы, как у Авроры. Такие же черные бездонные глаза. Такие же черты лица, как у Романа. И такие же ясные открытые улыбки. Они держатся очень прямо и спокойно. И удивительно серьезны для десятилетних детей.
Слово берет Данил Варин.
— Люди Земли! Братья и сестры! Сегодня у нас день памяти. Ровно десять лет назад флот враждебного объединения был разбит на подходе к Русине. Вы все помните это время. И знаете, кого мы вспоминаем сегодня. Роман и Аврора — наши с Тамарой дети. Но в первую очередь — они — дети Русины. Пусть Роман родился здесь, а Аврора — в НОПАШ, неважно. Они все отдали, чтобы Русина, наша Русина, была свободна. Чтобы мы все смотрели в небо — и видели родные звезды, а не чужие орбитальные станции. Чтобы мы могли любить и радоваться.
Я знаю, они живы. Они просто восстанавливаются. Но обязательно вернутся... вернутся к нам...
Голоэкран делится на две части. Идет прямая трансляция из госпиталя. Другие пилоты давно уже выращивают себе новые корабли. Часть уже готова и патрулирует пространство вокруг системы Русины.
Но Роман и Аврора до сих пор не могут прийти в себя. Они находятся под постоянным наблюдением Эрасмиуса Гризмера.
Для них тоже выращивается корабль — но отдельно. Все знают об этом. И искренне сочувствуют героям. Надеются, что они очнутся. Уже десять лет надеются....
Голос Данила прервался на миг. Но все-таки мужчина взял себя в руки.
— Я хочу дать слово детям Авроры и Романа. Маргарита, Михаил...
Мальчик сделал шаг вперед. Вслед за ним синхронно качнулась девочка. Положила ладонь на плечо брата, подчеркивая, что он говорит за них двоих. Да так и было. Почти единый разум. Близнецы понимали друг друга лучше, чем кто-либо. Они практически были единым целым.
— Люди Русины, — зазвенел голос мальчика. — Мы сейчас хотим попросить вас. Мы знаем, что мама и папа — живы... Просто во время боя они сильно пострадали. И им нужно было время. Они долго лечились. А потом уснули. Их просто надо разбудить. И мы знаем... дедушка Рас подсказал нам, как это можно сделать. Только мы еще маленькие. Мы их зовем, а они не слышат. Даже когда мы совсем рядом с ними, они не слышат. Они очень крепко спят. Пожалуйста... если мы все будем звать, если очень-очень сильно закричать... они должны нас услышать... они обязательно вернутся!
Пожалуйста, помогите нам!
* * *
Люди молчали. Они не понимали, что хочет сделать ребенок. Ради Бога, они бы ему и звезду с неба достали, но как!? Как докричаться до тех, кто в коме!? Это невозможно! Или!?
А Миша набрал в грудь воздуха...
Дремлет притихший северный город
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер Аврора,
В час, когда утро встает над Невой?!
Два детских голоса сплетались, взлетая к облакам. Оркестр не играл. Было так тихо, что легкий ветерок казался громом.
А дети пели. Пели отчаянно и яростно, вкладывая всех себя в эти простые старинные слова. Душу. Разум. Волю. Надежду. Веру.
Мама и папа обязательно очнутся. Они должны услышать. Их можно позвать. Они ведь одной природы. Теперь — все четверо одной природы.
Или как прежде в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули?
Почти крик. Почти стон. Почти мольба. Когда остается только отчаянная надежда — зови. И тебе откликнутся. И люди, стоя на площадях — звали. На всех планетах системы Русины, в орбитальных крепостях и на лунах...
Сейчас несколько десятков миллиардов человек одновременно повторяли одни и те же слова.
Дремлет притихший северный город
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер Аврора,
В час, когда утро встает над Невой?!
Повторяли отчаянно и жадно. Чудо свершилось десять лет назад. Так почему бы и не сейчас!?
Песня дрогнула и оборвалась. Дети осели на землю. Эрасмиус Гризмер тут же рванулся к ним, опустился на колени, приложил пальцы к артериям...
