Виджи...
Сердце екнуло.
Стоп. Сохраняй выдержку. Гоблины совершают обрядовые церемонии по ночам, у костра, сейчас день, так что время еще есть, и мои эльфы живы. Может, их просто готовят для... Гритт!
— Олник.
— Ась?
— Рассказывай все по порядку.
— Вообще все? — Он посмотрел в сторону выхода и заложил руки за спину. Какой-то подонок из гоблинов разодрал ему ворот рубахи.
— Угу, от сотворения мира.
— А...
— Да с той минуты, как я отрубился, болван! Сколько меня не было?
Он подумал, что-то высчитывая на пальцах.
— Четверо суток...
Ох!..
— А-а-апчхи-и-и!
— Эльфов тут нет, накидок их нет, чего расчихался?
— Так ведь простыл! Я смекаю, моя простуда — она по-любому от эльфов. Знаю я такие штуки: у нас от эльфов и простуда, и геморрой, и тридцать три напасти.
Час от часу не легче. Простуженный гном — явление примерно настолько частое, как солнечное затмение. Взрослый гном уцелеет и в чуму, и в голод, и в апокалипсис. Единственное слабое место гномов — печенка. Но вот если гном раскис от обыкновенной простуды, значит, с ним случилось что-то странное. Но что?
Он шмыгнул носом.
— Ну, вот, ты упал, мы твою рану сразу перетянули, как могли, а потом убрались за горушку и стали ждать. Так принц сказал: мол, надо ждать, пока посланцы Вортигена не уберутся, и я говорил то же самое — надо ждать, у меня ж дядюшка под башней помирает! Подождем, а потом, может, вытащим...
— Бедняга...
— Да какой бедняга! В башне есть подземный ход, наши, из Зеренги, продолбили! Так пока мы ждали и глядели, дядюшка вылез и к нам причапал. Злой, что твой шаграутт: ухо разбито, морда пополам треснула, весь в крови и правую ножку волочит! Ругался он, а потом заради поддержания штанов и за свои муки и горести стряс с нашего эльфика порядочно золотишка. Эркешш махандарр, все себе захапал, и со мной не поделился!
— Шестеренки?
— Заклинил. Дядюшка — он же голова! Подвал-то после шаграутта целехонек остался... Это уже потом все обвалилось от колдунства...
— Магия? Гродар?
— Кто?
— Белобрысый в серебряной маске и два его подельника-смертоносца.
— А! — Олник содрогнулся. — Ну да! Дларма, они заново мост начали вытягивать колдунством. Хорошо, дядюшка из подвала успел драпануть, потому как даже развалины башни затряслись и просели! Скрежет был, треск, грохот — ой, ой! Подземный ход — так его тоже завалило, дядюшка чудом выскочил!
Так. Когда мы убрались за гребень, смертоносец Внутреннего Круга решил не рисковать с ударным заклятием и, используя магию, попытался вытянуть мост...
— Только они ж не знали, что дядюшка в шестеренки лом сунул. Они-то тянут — а оно не вытягивается! Они тянут — а оно не вытягивается! Против гномского лома нет колдунского приема!.. Тянули, пока тот, с полированной рожей, на коленки не грюкнулся. Он бы и в пропасть навернулся, да эти, по бокам, его придержали, с моста стащили, а потом сами рядышком попадали. Вот. Вот как оно все было, эркешш махандарр!
Магия в моем мире слаба и способна поглотить все силы чародея за очень короткое время. Гродар сглупил, пытаясь вытянуть мост, но, упорный, как все смертоносцы, попытался довести начатое до конца.
— Ясно. Дальше.
— О-о-о-ой!
— И-и-изверги!
Гритт!
А Олник, кажется, уже привык к выкрикам и стонам.
— Ну, тут солдаты набежали, погрузили смертоносцев на плащи между конями, и увезли. Тот, в серебряной маске, Гродар, что ли, он вроде как еще шевелился, наверное, командовал... Митризен, Керрит, и вся шатия, они еще остались, вроде как им сказали — вы больше не нужны, гуляйте себе, делайте чего хотите, а чего хотите — не делайте, вот так как-то. А может, и ничего не сказали. Просто бросили их за ненадобностью...
— Маги Харашты?
— Солдаты Керрита ими занялись. Эркешш, Керрит потом магам счет выставит за спасение жизней. Ну, как обычно: с каждого по пятьдесят реалов, а если нет денег — отдавай имуществом!
— А таможня Фрайтора?
Олник нахмурился:
— Э-эх, да уж... Демон-то башню хорошо потрепал, а потом урод в маске остатки обрушил... Всех, в общем, того... Ну, мы, поскольку остались голодранцами, прибрали из кордегардии — там, за башней, у нее только стенка обвалилась — плащи, еду, какую нашли, бинты на твои перевязки... Пока ползали там, Митризен — ты прикинь, вот клещ! — вышел на мост и долго на нас смотрел. А принц, эльфик, нет, чтобы нам помогать, — стал играть с ним в гляделки. Забавно так... А потом Митризен как завыл! Морда и без вытья страшная, а тут еще страшнее стала. И глазом эдак вращает! В точности как в порту, помнишь?
Я вспомнил, и содрогнулся в холодном ознобе. Эльф-калека тоскливо выл на пирсе хараштийского порта, провожая самоход карликов, который увозил нас из города.
Митризен... Надо бы расспросить о нем принца и... Виджи.
Расспросить... Смешно: мы все — обреченные пленники у горных гоблинов.
— Выл — и что?
— А ничего. Поблеял и ушел, сел в коляску и укатил, как и не было.
Я сделал знак подождать.
"Да — или нет?" Проклятый Оракул!
Ладно... Гродар признал поражение, пускай и временное. Что он станет делать теперь? Двинется к Ближнему перевалу? Одного пути туда дней пять, а потом с другой стороны горного хребта в нашу сторону — еще пять... Слишком долго. Нет, он не станет преследовать мой отряд. Последний акт пьесы — у Оракула. Кто быстрее окажется там — полудемон или мы? Фрайтор, Аркония, Мантиохия, затем пролив, и мы в Дольмире, в его столице, Семеринде. Оттуда до Оракула меньше суток пути... Сам Оракул посвящен Рамшеху Дольмирскому, и внутри его Храма постоянно проживают около сотни аколитов и монахов, и кое-кто до сих пор помнит меня в лицо... Гродару нужно добраться до Харашты, сесть на корабль и пересечь море в самой широкой его части. Плавание в Дольмир занимает примерно полтора месяца весной и ранним летом. Штормов сейчас нет, ветра устойчивы... За этот же срок мы, если выложимся, успеем проехать четыре страны... Мы будем у Оракула раньше Гродара. Избежим ловушки. Но все это пустые выкладки и досужие мысли, ибо сейчас мы — у невежественных прожорливых гоблинов, и наши ближайшие перспективы имеют вид, цвет и текстуру котла для пиршеств.
"Да — или нет?" Вся эта заварушка из-за простого ответа на вопрос — "Да или нет?", будь он трижды неладен!
— Из-зверги-и!
— О-о-о-ой!
— Жги дальше.
— Ага. Ну, дядюшка, он на таможенном посту остался. Завалы разбирать, солдат хоронить... Заказа на починку моста ждать, опять же...
— А как же: "ножку волочит, морда пополам треснула"?
Олник глянул на меня с видом младенца:
— Ну, ножка... Он как у эльфа золота нахапал, — и со мной не поделился! — так и хромать перестал. А морда что? Заживет морда!
Гномы... хитрецы!
— Ладно, что дальше?
— А мы... поехали, в общем, то есть, поковыляли. Лошадей-то на заставе не было, а если бы и были, шаграутт бы их всяко слопал. Соорудили из плащей волокуши, значит, для тебя, Виджи и Альбо. Скареди сам хромал. Меч свой взял под мышку как костыль, тряпками только обмотал, забил на обломок клинка деревяшку и пилил за нами, да так резво! Тяжко нам было, пока не встретили сменный отряд солдат для таможни на Дул-Меркарин. Под вечер, как темнеть начало, и встретили... Ма-а-аленький отряд.
— Ограбили? — Я глубоко вздохнул и прислушался к себе. Нигде не болит, ничего не ломит, правда, в желудке беснуется голодный тигр.
— А как же. Тебя тащить надо — надо, Альбо тащить надо — надо, эльфка твоя, правда, уже очухалась тогда, а ты совсем плохой был, все бредил о чьих-то синих титьках, к чему-то там руками тянулся, мне аж страшно стало. Забрали мы, стало быть, лошадок... Там, слышь, отряд был — смех один: пять человек и два карлика, и все старые, ветераны-инвалиды, эркешш махандарр!
Мне не понравилась эта новость. Кучка ветеранов для смены караула Дул-Меркарин означала, что Фрайтор призвал всех боеспособных солдат в армию.
— Дальше.
— Ну, и когда мы у них... ну, э, лошадок одолжили, один карлик свинячий возьми и выкрикни, что за ними, чуть ли не вплотную, прется по склону ударный отряд рыцарей Храма Чоза. Рыцари, мол, ищут тех, кто в Галидорских горах гонит самопляс* на продажу...
— Гм. По запаху, небось, ищут.
— Уж не знаю. Ищут, чтобы найти и покарать, ну и нам заодно покажут. Ну, ты этих рыцарей знаешь, — суровые ребята и на расправу быстрые. Так мы ждать не стали и свернули с дороги в лес. Вовремя, знаешь, свернули, карлик не сбрехал: чуть отъехали, слышим — доспехи за нами бряцают. Если б не стемнело, не знаю, чего бы с нами было. Тебя, правда, здорово растрясли по корням.
— Не помню такого.
— Ну, ты без памяти был, все бредил о чьих-то синих ти...
— Дальше.
— Надыбали пещерку, уже на гоблинских землях, но нам-то не выбирать — за нами погоня, сверху дождик, а ты вроде как вот-вот дуба врежешь. Мы, короче, проехали мимо их знака... Да ты в курсе: черепушка на веточке...
Я судорожно сглотнул.
— Чья?
— Как будто медвежья.
Я выругался.
Племенной союз Амброт-Занг. Лучше бы меня бросили в терновый куст.
Олник вытаращил на меня взгляд:
— А че?
— Ниче. — Я порыскал глазами по потолку и оплывшим фрескам. Так и есть: я видел этот храм снаружи, причем три раза. Церковники построили его лет пятнадцать назад, чтобы приобщить гоблинов к вере в Чоза, и, понятно, собирать с них десятину. Дикари, конечно, не вняли (они терпели ровно до того момента, как добрые пастыри завели речь о подношениях), миссионеров, как водится, пустили в котел, храм объявили проклятым местом. Я вздохнул. Главный гоблинский шаман Симка — суровый мужик, а вождь всех племен Трей Волнительный — еще та сволочь. И оба помнят меня и ждут в гости, поскольку наследить на землях Амброт-Занг я успел изрядно. Призраки прошлого, Гритт! Короче говоря, увяз я по самую шею. Мы, мы увязли. Впору читать по нам литанию, авось да смилуется Чоз...
Я сжал кулаки. Спокойно, Фатик, спокойно, еще не вечер, и уж тем более не ночь. Ты найдешь способ, как выпутаться и выпутать своих эльфов, главное — сохраняй ясность мысли.
— Досказывай.
— Ась? А, ну мы куковали возле пещеры еще трое суток. Ты спал мертвецки, как пьяный. Твоя эльфка за тобой присматривала. Никого в пещеру не пускала, а снаружи, между прочим, дождик! Пришлось мастерить шалаши. Мороки натерпелись с епископом этим... Его ж на привязи надо держать и с ложечки кормить; сдурел он, Фатик, опосля Дул-Меркарин, сам видишь — сдурел напрочь. А хрумкали мы жратву, что из кордегардии прихватили. Лошадок опять же под присмотром держать надо было... Одного коника я назвал сэром Говардом, такой, знаешь, норовистый, все кусаться лез... Эльфка твоя, слышь, даже принца не пускала в пещеру. Поругались они, она шипела как кошка, я думал, тут ему и конец — убьет на раз, глаза у нее стали, как я не знаю что, и ухи, кончики ух покраснели... Тронутая она у тебя, вот как я думаю! А сегодня утром она возьми и скажи — мол, ты скоро очухаешься, и можно ехать дальше. Решили пробираться вниз по склонам...
— Разумно.
Как кошка...
— На дорогу выходить стремно, вдруг рыцари там разъезжают, по гоблинским землям пробираться — еще опаснее, короче, куда не кинь, всюду клин.
Мурлыкала...
— Я сказал: надо, мол, выбрать на ближайшем гребне деревцо повыше, и оглядеться, чтобы знать, где опасность, значит, а где ее нет.
Шипела...
— Мудро.
Моя кошка...
Олник приосанился.
— Ну, Монго и полез. Он самый молодой да резвый. Только на том дереве было гнездо горных шершеньков, и он его макушкой своротил по чистой случайности.
— О-о-о-ой!
— Во, слыхал? Ему, пока он вниз то полз, то падал, всю ряху искусали, а орал он так, что к нам все окрестные гоблины сбежались. Не сразу, правда, они же хитрые и пугливые. А когда мы опять начали мастерить из веток волокуши для вас, болезных, вот тогда и окружили всей кодлой. Повязали враз, сети набросили, как на медведей... А потом сюда привели. Тут недалеко... Лошадок отобрали, все отобрали, эркешш махандарр! Ой, — он потер отбитое ухо, — можно, я присяду? Голова кружится. — Он сел рядом со мной, положив на колени деревяшку.
— Сильно били тебя? Почки целы?
— Ась? Вообще не били. Это я с Крессиндой уже тут поцапался. Знаешь, слово за слово, а потом она и скажи: мол, я виноват, что гнездо не заметил, и вообще на мне все грехи гномского народа, да еще борода не растет... Тут уж я не стерпел, дохлый зяблик, припомнил ей Жриц Рассудка и все-все-все!
— Ну, я вижу, общий язык все-таки нашли?
Он кашлянул, задумчиво покатав дубинку на коленях.
— Язык? Да чего язык... Я тут, она у двери. Я ей сразу сказал — вот тут, за алтарем, моя земля, независимая мужская территория, и чтобы не подходила!
Я недоуменно нахмурился:
— Так что, получается, вас вообще не били? А что с Имоен?
Он сделал страшное лицо, прижал палец к губам и прошипел на весь храм:
— Жен-ски-е де-ла-а!
О боги!
Отправляясь в поход с девушками, всегда нужно помнить об этой проблеме. А уж если такое случилось, — своевременно помогать, не нагружать, в общем, всячески облегчать путь. У этих дел мерзкая привычка — они всегда случаются не вовремя.
— Уже третьи сутки, — добавил гном все тем же шепотом. — Не по сроку. И живот болит. Она думает, это от всякого такого, ну, что у моста случилось... Там бы не всякий мужик сдюжил...
— Из-з-зверги-и!
— Во, слыхал? Как есть сбрендил, а еще епископ и башку бреет! В общем, остались от нашего отряда рожки да ножки...
Я с хрустом сжал кулаки.
— Есть хорошие новости? Хотя бы одна?
— А? Так все хорошо, все нормально, между Фрайтором и Арконией началась новая война за веру, как они ее там называют... фэндомментальная**. Аркония требует признать, что у Чоза все-таки три рога и закрыть храмы младших богов, Атрея там, Рамшеха и прочих, ну, старая бодяга. Когда у святых отцов случаются крестьянские бунты, они сразу затевают войну с Фрайтором, а те и рады — у них же из-за блокады Харашты торговля упала, народ ропщет. Мне дядюшка Самофрел все рассказал...
Война, вот оно что! Фундаменталисты Престола Истиной Веры Арконии двинулись в бой, как уже случалось и десять, и двадцать, и много-много лет назад... Значит, весь Фрайтор на ушах, и пересечь его будет непросто, и также непросто будет пересечь Арконию: придется, видимо, ехать вдоль гор Зеренги, через гномьи владения, хотя это удлинит наш путь... Гритт, о чем я? Нам бы как-нибудь вырваться от гоблинов. Звезды против нас, карты против нас, гороскоп Альбо... Что он там еще наобещал, безумный епископ? Почти все, о чем он говорил, исполнилось.
— А у Фрайтора, сказывают, дела хреновы. Как у вас, людей, говорят: разврат и ушатание.
— Разброд и шатание, вернее. Но ты близок к истине.
— Ага! Рыцари Храма Чоза да бароны-землевладельцы между собой лаются, а на них обоих церковники бочки катят... А сам сатрап между ними всеми как в клещах зажатый... Бывают тройные клещи, Фатик?
