Крушение.
Гарри проснулся от сильного удара головой о стену. В который раз он пытался уклониться от несущегося сквозь окно лопнувшего стального троса, этого он не помнил. Этот кошмар преследовал его уже второй год. И далеко не всегда он обходился такой малой кровью, пару раз он падал с довольно высоких объектов, один раз саданул ногой спящему рядом громиле, всяко бывало.
Поезд, следовавший из Москвы в Томск, был вынужден изменить маршрут. Какие-то уроды практически разобрали двести метров дороги, рельсы, шпалы, столбы и даже провода высокого напряжения. Как это удалось, кому, должны были выяснять соответствующие органы. РЖД должно было в кратчайшие сроки восстановить пути, а пассажирам, желавшим преодолеть эту дыру в дороге, оставалось одно — делать изрядный крюк по различными путям местного или специального назначения. Поезд, в котором ехал Гарик, послали по старой ветке, соединявшей относительно населенный мир со старым заводом, давно уже не работавшим. Давно не используемая ветка была в пристойном состоянии, но всё равно перед поездом шел небольшой тепловоз. Этот разведчик проверял состояние железнодорожного полотна, и находился на постоянной связи со следующим за ним составом. При въезде в тоннель, длинный и темный, машинист тепловоза остановил ведомого и на предельно низкой скорости отправился во тьму, через полчаса пришла команда — трогаться, пути в порядке, можно быстро преодолеть участок. Тепловоз уходил на запасный путь, дальше дорога была в порядке, ей пользовались для местного сообщения.
Вот тоннель то и снился Гарику. Ему снилось, как поезд срывается с места и влетает во мрак. Снились отблески на стенах путевого тоннеля. А потом резкий удар и поезд встает. Всё в поезде летит дальше, инерция страшная сила. Навстречу летящему Гарику, сквозь стекло стремительно движется трос. Откуда он взялся, что его порвало и распрямило так, что он проткнул оконный пакет как восковую бумагу?
Раз за разом Гарик, просыпаясь, думал об этом, и не мог найти ответ. Это было необъяснимо, как были необъяснимы и остальные события. Трос, набравший силу, гудящий от вращения, как бур, пробил окно, просвистел в каких-то сантиметрах от изогнувшегося парня, совершавшего невозможный кульбит, лишь бы не быть насаженным на стальную нить, пробивает не успевшего среагировать толстяка, пришпиливает его к стенке и уходит дальше, сквозь следующее купе. Проснувшись, Гарик всегда видит перед глазами своего соседа по поезду, висящего на стене с тросом, уходящим в грудную клетку. Крики, скрежет, звон бьющегося стекла, грохот падающих тел и предметов, все смешивается в какой-то вой, давящий на уши, прижимающий к полу. Вспоминая, парень пытается понять, почему ему-то так повезло. Трос, миновал его тело, зато стенка купе оказалась на месте, и он отчётливо её прочувствовал сначала плечом, а потом и затылком со спиной. Сползая по стене, Гарик пытался не смотреть на пришпиленное тело, закрывая глаза. Вой и скрежет буквально вжал его в полку, спасая от пролетающего сквозь весь состав на уровне вторых полок обрывка стальной рельсы. Свет в составе продолжал гореть еще минут сорок, удивляя выживших. Гарик, услышав топот в коридоре, высунулся туда, поспешно убираясь обратно. Люди неслись к тамбурам, желая покинуть поезд, не понимая, что это сейчас абсолютно безразлично как делать, двери перестали быть прерогативой для выхода. Зато узкий коридор добавил еще несколько трупов втоптанных в ковер. Мысли в голове, гудящей от довольно сильного удара путались, но одна всё же пробивалась с завидной регулярность, будто откуда-то извне:
— "Вон! На улицу! Прочь из вагона! Быстрее в коридор и к дверям! Быстрее!".
Раз за разом эта мысль толкала парня к захлопнутой двери, но крики из-за нее отгоняли назад. Взгляд метался по маленькому помещению, натыкаясь на одно и то же. Труп на стене. Трос. Разбитое окно. Вещи на передних сиденьях. Дверь. Труп на стене. Трос. Окно... Окно!!
Удар крепким металлическим кейсом по пробитому стеклу, еще один и оконная рама освободилась от пробитого полотна. Осколки аккуратными кубиками высыпались на улицу, почти не попав в купе. Пара продольных взмахов кейсом, пара сметающих движений по всему периметру проема, выносящих оставшиеся кусочки и одеяло на нижней кромке окна. За дверью продолжала бесноваться толпа, давя в панике более слабых и нерасторопных, люди, как загипнотизированные, рвались на свободу по привычному для них маршруту. Лишь единицы отказались подчиняться рефлексам и голосу разума, твердившем о выходе через двери. Окно свободно, последний взгляд на купе. Труп. Трос. Груда вещей. Дверь. Замок на двери, надо закрыть. Гарик бросается к дверям, на которые кто-то давит из коридора. Давит так, что дверь изгибается, едва не вылетая из своих пазов. Щелчок дверным замком, щелчок стопора, поворот ручки. Что бы еще сделать, как бы надежнее закрыть? Дверь продолжает содрогаться, не от ударов, а от равномерного давления, подобного морским волнам. Подпереть её абсолютно нечем, да и достойного упора нет. Гарик быстро окидывает взглядом купе, хватает куртку третьего обитателя этой небольшой кельи, хватает нож, чудесным образом валяющийся поверх других предметов сметенных волной удара со стола и прыгает в оконный проем, надеясь, что дверь всё же выстоит. Свет, все еще падающий из окон поезда достаточно ярок, и позволяет четко рассмотреть все вокруг. Вон из ближайшего тамбура, из разбитого стекла двери торчит изуродованное тело, застрявшее в проеме, изрезанное стеклом. Вот из окна туалета свисает рука, с пальцев капает кровь. Уже капает, но судя по луже на земле, недавно она текла активнее. Кстати, если верить глазам, то это как раз и есть третий спутник Гарика, на руке очень характерные часы, слишком крупные и яркие что бы быть дорогим, но их хозяин постоянно смотрел на них, демонстрируя своим соседям. Вон у стены тоннеля сидит парень, держащийся за голову. Вроде цел. Из соседнего вагона, так же из окна, спокойно вылезает троица. Парень в косовороте, спортивная девчонка, так же в кожаной куртке. Длинные ножки в чулках, юбочка, крайне короткая, надетая специально для показа стройных конечностей обтянутых капроновой стекой, задрана до самого верха, то есть до верхней части бедер. Аккуратные сапожки, ковбойская шляпа, не девушка, а эротическая фантазия с плаката. Но движется эта фантазия шустро и довольно спокойно, без визга. Раз — появилась одна ножка, Раз — вторая. Оппа — на подстеленном плаще появилась обладательница этих стройных ножек. Ножки опираются на руки крепыша, и дивное создание соскальзывает в его объятья, демонстрируя окружающим, впрочем, немногочисленным, всю прелесть своего стройного тела, задрав юбочку и куртку. Оказавшись на земле, девица оправляет одежду, подтягивает чулочки, заново пристегивает их к поясу, чмокает парня в щеку и отходит к стене. Все эти действия занимают около пятнадцати секунд, но для наблюдателей они растянулись на добрых полчаса. Третьим оказалась третья. Еще одна девица, более строго одетая, выпрыгнула из окна в руки ожидающего парня и сдернула свой длинный кожаный плащ с кромки оконной рамы.
— Оригинальная троица — промелькнула мысль в голове Гарика — оригинальная и странная, очень уж они спокойны.
Действительно. Пока что все, кого видел Гарик, заметно дергались. Либо осматривая себя, не веря, что живы, либо крутя головой по сторонам. А эти трое отошли к стене тоннеля, пару раз оглянулись и сели. Вернее сели девицы, подстелив всё тот же плащ. Парень подошел к вагону, посмотрел на окно, на свои руки, надел перчатки и прыгнул, уцепившись за окно. Надо сказать, тоннель был странным, и Гарик заметил эту странность только после прыжка рокера. Рельсы и шпалы путей шли в канаве, будто весь тоннель был перроном. Через пару секунд до мозга, наконец, дошло, что видят глаза. Поезд торчал в скале. Местами было железнодорожное полотно, а местами поезд уходил в породу, чуть не по нижнюю кромку дверей. Будто камень неожиданно стал жидким, и его вспучило под поездом, накрывая породой рельсы, колесные пары, стенки вагонов. От осознания такой ситуации по телу прошла волна холода. Влипший в камень железнодорожный состав, троса идущие из монолитного камня и уходящие в него же, торчащая лапа столба железнодорожного освещения, заливающая окружающее подземелье мертвым белым светом. И вой, нечеловеческий вой, идущий из вагонов. Хуст, крики, трески, всё это перекрывал монотонный вой. Будто стая собак оказалась заперта в вагоне с луной, горящей под потолком. Из коматоза Гарика тогда вывел грохот выпавшей двери тамбура через два вагона от него. Дверь вылетела как пробка из бутылки, со звоном влетев в стену тоннеля. Из тамбура тут же выпало несколько тел, и под дверью быстро накопилась гора трупов. В том месте поезд стоял практически на ровной поверхности, однако гора тел достигла дверей, их выносило волной из вагона. Казалось, поезд отторгает сожранных им людей, выплевывая, а то и блюя ими. Вот исковерканные до неузнаваемости туши прекратили сыпаться из железного чрева поезда и по трупам выбежали-выползли, перебирая всеми конечностями первые живые. Две дородные бабы, воя и размазывая по себе кровь, пот и грязь скатились с горы мертвецов, и, перебираясь на четвереньках, забились под составом, прячась за колесами. Следом из поезда вышел поток созданий, совсем недавно бывших нормальными людьми. Спотыкаясь о тела, они бежали к стенам, прятались под поезд, бегали вдоль него. Уже на глазах у Гарика втоптали в трупы упавшую проводницу, буквально раздавив ей череп. От этого зрелища мутило, желудок подкатывался к горлу, а еще страшнее было от вида выбежавших из поезда. Эти твари, язык не поворачивался назвать их людьми, увидев более удачливого собрата, который не давился с ними в узких проходах, а просто вылез в окно, бросились на него, и, не слушая криков, разорвали, растоптали и практически размазали по стене несчастного. Поняв, что и он может разделить судьбу растерзанного, Гарик бросился на другую сторону поезда, протиснувшись под вагоном. К его удивлению другой стороны не было, поезд примерно на треть был вдавлен в стену тоннеля. Во всяком случае, его, Гарика, вагон был именно в таком положении. Переждав под поездом несколько минут, показавшихся часами, Гарик заметил что вой стих, стихли и остальные шумы. Сжимая в руке нож, дешевую китайскую железку, парень высунулся из-под вагона. Свет в поезде погас почти везде, ярким пятном белел нелепый фонарь и свет из вагона ресторана. Около поезда, кроме трупов, было едва ли с пару десятков людей. Ближе всего к Гарику оказался крепкий мужик, лет наверно, пятидесяти, спокойно разбирающий вещи из нескольких сумок и чемоданов. Что-то он укладывал в спортивную сумку, что-то паковал в алюминиевый ящик, а что-то укладывал в рюкзак. Повертев головой, парень увидал и приметную троицу, правда, теперь их было пятеро. Добавился невысокий парень, с коротким ярко-синим ирокезом, одетый в широкие камуфляжные штаны, высокие ботинки и майку. Голые руки были покрыты вязью татуировок, переползающих с плеч на шею панка. На широких подтяжках, надетых скорее для вида ,чем для реальной пользы ,висел фонарик и довольно большой нож. Рядом с парнем валялась кожаная куртка, вроде мотоциклетной, то ли раскрашенная в камуфляжные пятна, то ли оклееная-обшитая, сеткой. Пятой была еще одна девушка, совершенно неподходящая этой компании. В помятом юбочном костюме, в туфлях на довольно высоком каблуке, элегантная, хрупкая блондинка, напоминала училку или офисного работника. Разглядеть костюм с такого расстояния Гарик не мог, но готов был поручиться, что этот костюм был не из дешевых. Рядом с растерянной блондинкой лежал нэтбук и ридикюль. Парни о чем-то спорили, впрочем, не ругаясь, а как бы уточняя детали, а эффектная парочка девиц успокаивала свою соратницу по несчастью. Та явно была в шоке, но мило улыбалась ковбойше, что-то отвечала ей, а приложившись к фляжке, предложенной брюнеткой в длинном плаще, чуть не поперхнулась. Через пару секунд оба парня полезли в поезд, панк при этом натянул куртку, а девицы отошли к стене тоннеля.
— О, еще один живой — раздался у уха Гарика голос мужика пакующего вещи — молодчина, догадался спрятаться. Это было твое второе правильное решение за сегодня, парень.
Голос был на удивление спокойным, с легкой смешинкой, будто весь кошмар несколько веселил говорящего.
— Советую тебе пошариться по поезду, парень, хрен его знает что произошло, но то, что мы не в России, это я тебе рубь за сто даю — говоря всё это, мужик не переставал потрошить чей-то чемодан, выкидывая ненужные ему компакт диски, косметику и обувь — стая ушла на волю, но хрен его знает, могут и вернуться.
— Стая? — Гарик не понимал, о чем ему говорил дядька, но смутно догадывался, боясь признаться самому себе — о чем это вы?
Мужик, наконец, отвлекся от шмоток, и сев на уже забитую сумку, повернулся к парню.
— Ты хотел выйти в коридор, сразу после "аварии"? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил — и я хотел, но что-то во мне было против. Повезло, я ехал один, я тут безбилетник, дал проводнику на лапу и ехал в его купе. Был бы не один, не уверен, что остался бы, а так ... Чую тянет что-то в коридор, говорит — "иди туда, там спасение", а я понимаю, хрена там спасение, спасение оно в окне, выбей и ты уже на природе. А еще чую, спешки нет никакой, дыма нет, поезд не падает, просто встал как вкопанный.
Мужик глянул на поезд и улыбнулся.
— Хотя почему как, встал именно вкопанный, впаянный в камень, я и понял, надо сидеть в купе. Заперся, достал пузырь, отхлебнул и стал смотреть в окно. А те кто поверил своему "шестому чуству" и не погиб в давке, они потом посыпались из дверей, давя и разрывая всех кого видели, а потом хлынули прочь из тоннеля, туда, по направлению движения. Ни один из них не остался возле состава. Все, кого ты сейчас можешь увидеть, или услышать, не считаю помирающих, раздавленных и растоптанных в коридорах, тамбурах и под дверями, это те, кто не вышел в коридоры. Так что, те, кто вышел, стали Стаей, как их еще называть? Стая, рой, толпа, стадо, не знаю. Но то, что они как минимум безумны, это уж точно. Советую тебе поискать полезные вещи, мертвым и ушедшим они не нужны, а мародерство не так уж и просто пришить, если ты опасаешься закона, ты такой же пострадавший, и просто пытаешься выжить, тут тебе почти всё позволено, главное не убить никого.
Проговорив всё это, мужик вернулся к фасовке. Гарик понимал, прав дядька, прав. Этот уже седой мужик, потертый жизнью, в крепкой, добротной одежде, был мудр. В экстренной ситуации он подумал не о мифическом отдаленном будущем, когда придется расплачиваться за мародерку, а о ближайшем, вполне реальном, когда надо будет где-то спать и что-то есть. Судя по всему, так считали почти все выжившие. Были, правда, и исключения. У одного из вагонов, довольно далеко от Гарика, сидел пьяный в лоскуты толстяк, а рядом миниатюрная блондинка, в условной одежде и трое гвардейцев, с напряженными складками кожи ползающих ото лба до затылка, что, впрочем, было недолго, расстояние было небольшим. Инородным, среди этих пятерых, смотрелся еще один крепыш, менее массивный, пытающийся что-то втолковать. Быкообразные порывались выполнить его поручения, но толстяк явно был против, вот и не получалось ничего, только дергались три здоровенных тени около VIP вагона. Девица же ревела, негромко, всхлипами, но не переставая, раздражая крепыша.
