Танго со смертью (общий фаил)

У двери стоит Денис. Он усилием воли пытается не улыбнуться, но губы предательски дрожали. Вокруг стола по часовой: Эдвард, док и шеф.

— Мне гораздо лучше, — повторила для тех, кто не услышал с первого раза. — Но здесь я не останусь.

— В каком смысле? — не понял док.

— Я замерзла, — подивилась я его недогадливости.

Без долгих раздумий спрыгнула со стола. Ощутив босыми ступнями, холод кафельного пола, поморщилась, но молча, на подкашивающихся ногах, направилась к выходу.

Эдвард сначала замешкался, затем догнал и пошел слева на шаг позади. Денис предупредительно открыл дверь, пропустил вперед, и, не спрашивая разрешения, пошел следом. Шокированные нашей феноменальной наглостью шеф и док, давясь невысказанными возмущениями, остались в опустевшей операционной одни. Что ж, им полезно.

Глава 17

Лёня едва не удушил меня в объятьях, а Рамон еще и обслюнявил с головы до ног. Мальчик, не сдерживая слез, жаловался, что его не пускали ко мне, что он из вредности использовал дар, но когда пришли духи, не знал, что с ними делать. Я ласково укачивала его на руках, слушала, позволяя излить обиду и страх, которые он пережил за эти три дня.

Подпирая стены по обе стороны от дверного проема, мужчины, наблюдавшие за идеалистической сценкой, только хмыкали. Дверь сиротливо стояла в коридоре. Она банально была мной выбита, когда выяснилось, что ее заперли на ключ.

— Ну, ну. Все хорошо. Не надо плакать, — успокаивающе поглаживала ребенка по лохматой головке. — Я с тобой. Все хорошо.

— Таня, — напомнил о своем существовании Денис.

Я подняла на него взгляд, молча вопрошая: "Чё надо?"

— Позвонила бы ты Любе.

— С чего бы?

— Понимаешь, — нахмурился бравый солдатик. — Она ведь не просто ведьма...она это...

— Верховная она короче, — усмехнулся синеглазый. — Ультиматум нам поставила, либо мы тебя возвращаем, либо нам грозит война со всеми ведьмами города.

— И Валере тоже, — поморщился Денис.

Я опешила. А он-то что учудил?!!

— Этому мелкому жулику удалось стащить очень серьезный магический артифакт, — снова ответил за товарища маг, — и он грозится его использовать.

— А он может? — усомнилась я.

— Он — нет, а вот Любовь Владимировна на это способна.

— Ого! — восхитилась я масштабами спасательной операции.

— Не ого, а серьезная проблема, — сверкнул синими очами Эдвард. — Совет нас за такое по головке не погладит.

— Разберемся, — ничуть не смутившись, улыбнулась я. — Тащите телефон. Буду звонить.

Первым делом Люба меня обругала. Причем так витиевато и обидно, что у меня заалели уши. Стало стыдно. Потом опомнилась, вспомнила, что пострадавшая все-таки я, и дала достойный отпор, включив в оправдательную речь такие аргументы, что, на этот раз, молча сопела в трубку Люба.

— Ладно уж. Прости. Погорячилась. Мир?

— Мир, — сразу же пошла я на попятную.

— Как у тебя вообще?

— Сейчас нормально, но недавно было очень плохо, — призналась я.

— Они тебя обижали? — спросила она жестко, даже волосы на затылке зашевелились.

— Нет. Нет. Не обижали, — с тревогой протараторила я. Не хватало еще, чтобы она войну из-за пустяка развязала. — Они сами не знают, что со мной произошло. Вдруг, ни с того ни с сего, вошла в стазис. Как я поняла, это что-то вроде летаргического сна у вампиров.

— Почти, — согласилась ведьма. — Это состояние возникает, когда вампир по тем или иным причинам выдыхается и больше не может поддерживать свою физическую оболочку. Тогда он уходит в стазис.

— Красиво говоришь. Как по написанному, — хихикнула в ответ на лекторский тон.

— Вот будешь повторять это бесчисленное количество раз маленьким ведьмочкам, я на тебя посмотрю, как ты заговоришь.

— Прости, прости. Я не хотела тебя обидеть.

— Ладно, — успокоилась Люба.

— И что? Как из этого стазиса выходят?

— Самостоятельно вампир не может выйти из стазиса. Его будят либо птенцы, либо другой вампир.

— Почему?

— Питаться в состоянии стазиса вампир не может. Впрочем, как и человек в коме. Только вампир в стазисе без питания остается живым, а человек умирает.

— Поняла, но не совсем.

— Вот встретишься со своим хозяином, его и спросишь.

— Я лучше так. Ну, ... тебя спрошу.

Скосила глаза на мающихся дурью мужчин. В их присутствии говорить на некоторые темы я боялась, могут и начальству наябедничать, а этого мне, ой, как не нужно.

— Люба, подожди минутку, — попросила я, неосознанно прикрывая ладонью телефонную трубку. — Денис, который час?

— Пол восьмого.... вечера.

— Хорошо, — улыбнулась, пряча за тенью ресниц блеск зеленых мерцающих глаз. — Ты не мог бы добыть мне чашечку кофе?

— Прямо сейчас? — удивился он.

— Да, — подтвердила я, все так же невинно улыбаясь.

Денис пробурчал что-то невнятное и ушел на поиски напитка. Я перевела взгляд на Эдварда.

— Понял, понял, — смиренно поднял руки маг, — маленькие женские тайны.

— Ты всё правильно понял, — совершенно искренне улыбнулась я.

— Не увлекайся, — нахмурился маг. — Здесь есть уши, которым твои желания безразличны.

— Я учту.

Эдвард ушел, но прежде, возвел на месте выбитой двери сплошную матовую стену. Надо потом разобраться, что это такое, хотя любопытное дитё уже подобрался к ней в плотную. Ну, и пусть развлекается, лишь бы не плакал.

— Люба, ты меня слышишь?

— Превосходно.

— Я хочу кое о чем тебя спросить. Можно?

— Спрашивай.

— Ты связывалась с Александром?

Ответ последовал не сразу. Я напряглась, сжимая трубку телефона, отчего пластмасса начала трескаться.

— Нет, — холодно ответила Люба. — А теперь, ты ответь.

— Слушаю.

— Ты меня подозревала? — лед, просочившийся из динамика, заморозил ухо.

— Не уверена, — замялась я. — Может быть.

— Врать нехорошо, — как плетью стегнула ведьма.

— Я не вру, — слишком резко, даже грубо. — Когда я уходила от тебя, то у меня был контакт с хозяином. Денис назвал это ментальной тягой.

— Почему ты не позвонила мне? — оттаяла ведьма. — Я могла бы помочь.

— Было плохо. Очень. Я об этом и не подумала. А потом Ричард попросил забрать сына. Мы поехали к Таше.

— Да, он рассказал. Как ребенок?

— Все в порядке. Сейчас играется со стенкой.

— Какой стенкой?

— Эдвард за место двери поставил.

— Эдвард? Это еще кто?

— Маг из служба борьбы с нежитью. Один из напавших на меня у Ташиного дома.

— Ну, Татьяна, — ехидно хмыкнула Люба.

— Она самая. Но ты тоже не промах — Верховная.

— Уже знаешь, — по голосу слышно, довольна до жути.

— А как же, — улыбнулась я. — Ты это со Службой не перегибай палку. Они тут и так, как на иголках.

— Им полезно. Может за тобой заехать?

— Не сегодня.

— Ты хочешь задержаться?

— Да, хочу.

— Хорошо, но, пожалуйста, оставайся на связи, — в голосе Верховной усталость вперемешку с облегчением.

— Постараюсь, — согласилась я. — Только обещай больше не лицедействовать.

— Постараюсь, — вторила ведьма.

* * *

Лёне так понравилось проходить сквозь матовую стену, что я с трудом уложила его спать. Зато уснул моментально. Рамон, утомленный играми, перебрался на коврик, но его дрема была чуткой.

Убедившись, что все спят, и моего отсутствия не заметят, вышла из комнаты через магическую дверь. Помявшись в коридоре, я дошла до бункера и узрела, что стена напротив выглядит так, будто на нее позарился Тунгусский метеорит. Интересно, какие эксперименты они здесь проводят?

Прикоснувшись к вмятине, с всхлипом отдернула руку. Больно. Пальцы опухли, как если бы я обожгла их. Бяка какая.

— Что ты здесь делаешь? — рявкнул кто-то над ухом.

Голос был до боли знаком, но вот существо, представшее передо мной, я видела впервые. Лохматый шерстяной ком золотисто-серого цвета в широких зеленых штанишках на подтяжках с круглыми бараньими рогами на голове. При чем последние весьма внушительного размера. Увидев ЭТО, я тупо вытаращилась, глупо раззявив варежку.

— Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? — грозно повторило существо.

— Э..э..э, — только и смогла произнести я.

— Ты, что язык проглотила? — разозлилось оно.

— Т-т-ты кто? — удалось мне выдавить из себя.

— Золотое руно, — злобно съязвило чудное создание.

— Правда что ли? — опешила я.

— Нет, конечно! — рявкнул прямоходящий баран. — Я Иван!

— Иван?

— Да, вампирша чертова, Иван.

Нет, я не засмеялась. Что вы! У меня просто началась истерика. Я каталась по полу, стучала по нему кулаками, билась головой и безостановочно ржала. Слезы градом лились у меня из глаз, голос осип от смеха, да и живот болел по той же причине.

Именно в таком состоянии меня и нашли Эдвард с Денисом (которого лучше за смертью послать, чем за кофе). Что ж, если у Ивана была цель меня прикончить, то ему это почти удалось — я сидела на полу и испускала дух. Нервный смех слетал с губ, причиняя жуткую боль, но остановиться, видя это лохматое чудо, была не в состоянии. А он еще и смотрит на меня сквозь кудрявые заросли своими несчастными овечьими глазками.

— Бе-ее, — назло мне произнес блондинистый баран.

И я, схватившись за живот, всхлипывая, сползла по стенке, и начала судорожно хватать ртом воздух.

— Что здесь происходит? — поинтересовался Эдвард.

— Не видишь, что ли? — удивился Иван. — Вампиршу на тот свет отправляю.

— Каким образом? — не понял Денис.

— Своим присутствием, — хмыкнул этот паразит. — Видишь, как корёжит. Видать недолго осталось. Бе-ее.

— С-с-св.., — попыталась сказать я, но не вышло.

— Прекрати, — сжалился надо мной Эдвард, пряча улыбку. — Это форменное издевательство.

— Она первая начала.

— А я закончу. Иди лучше травку пощипли.

— Пошел ты, — злобно сверкнул глазами Иван.

— Сейчас и пойду, только подниму эту припадочную, — отмахнулся маг.

Когда это чудо развернулось, и куда-то засеменило, шаркая ножками и покачивая, затянутым в зеленые штанишки, задом, я облилась холодным потом. Слезы брызнули из глаз, на миг, лишив возможности видеть.

— По-моему, без успокоительного не обойтись, — вздохнул Денис.

— Похоже на то, — согласился Эдвард.

И меня понесли в медпункт.

* * *

Первым делом, Ивэтт (так зовут медсестру) вышвырнула мужчин за дверь, приказав им найти мне сменную одежду. Затем пихнув меня в душевую, куда-то ушла, но почти сразу же вернулась.

Вода помогла. Она сняла усталость и успокоила нервы. Так как моя одежда еще не прибыла, я завернулась в огромное махровое полотенце, пожалованное мне Ивэтт. На мои попытки завести разговор сестра не обращала внимания. Возникало ощущение, что она рада мне так же, как собака новой блохе.

В меня влили два стакана мутной жидкости неопределенного вкуса. Вернувшиеся Денис и Эдвард принесли короткую черную блузку и клешоную джинсовую юбку. Все село как влитое.

Поблагодарив сестру, мы поспешили удалиться. Не люблю я ощущение, когда тебе не рады, а терпеть приходится.

— Валерий Дмитриевич хочет тебя видеть, — первым нарушил затянувшееся молчание Денис. — Он ждет тебя в своем кабинете.

— Мы не знаем, о чем он хочет поговорить, — вклинился Эдвард, — но уверен, разговор будет не из приятных. Ты готова?

— Пожалуй, — спокойно восприняла я поступившую информацию.

Мы пошли к лифту, хотя Эдвард предлагал подняться по лестнице. Лифт долго не ехал, и я уже подумывала выбрать второй вариант, как вдруг механизм заработал. Платформа начала спускаться. Словно в замедленно съемке я видела, как появляются: дорогие, начищенные до блеска ботинки; длинные ноги в черных, идеально отпаренные брюках; сильное, атлетически сложенное тело в белой накрахмаленной рубашке, и, наконец, его нестерпимо красивое лицо в шоколадно-каштановой раме.

Если бы мое сердце билось, оно бы замерло, а так, оно камнем рухнуло куда-то в область живота. Наши глаза встретились.

— Александр, — прошептала я.

— Таня? — вторил его бархатный голос.

Больше ничего сказать не успела, последнее, что запомнила, погружаясь в непредвиденный обморок, это удивленные возгласы и чьи-то сильные руки, подхватившие мое безвольное тело.

Глава 18

Мне снился сон. Или мне казалось, что снился, а на самом деле... Ощущения расплывчатые, мир зыбкий, податливый, хочешь, рисуй на нем, хочешь куличики лепи. Я лежала в удобном белом кресле с откинутой до упора спинкой и любовалась потолком.

Поверьте, там было на что посмотреть: по нему, во все стороны, непрерывно передвигались цветные полоски, они, то плыли параллельно, то закручивались в спиральки, то создавали пары, то синхронно повторяли движения друг друга. Что сказать, зрелище завораживающее.

— Игнатьева Татьяна Валерьевна, — задумчиво растягивая каждое слово, произнес чей-то приятный мужской голос.

Я отвлеклась от созерцания потолка и повернула голову. В метрах шести от того места, где я расположилась, стоял огромный белый стол, на краю которого притулил свою пятую точку высоченный (гигант, ей богу) красивый мужчина лет тридцати пяти. Но я могу и ошибаться.

Длинные белые шелковистые волосы, каскадом струясь по плечам, исчезали в складках сияющей тоги, в прямом смысле этого слова. Глаза зеленые, как листва ранней весной: яркие, искрящиеся озорством, бесовские глаза. Посмотришь в такие, и пиши, пропало.

— Ну, так что, Таня? — улыбнулся зеленоглазый обольститель, подергивая себя за тоненькую косичку, сплетенную у виска. — Что делать то будем?

— А... об чем вопрос? — мяукнула я в ответ.

— Милая, ты у меня ни по каким спискам не проходишь.

— А надо?

— В том-то и дело.

— Прошу прощения, но я не понимаю.

Беловолосый о чем-то задумался, вздохнул и начал по порядку:

— Неделю назад ко мне прибежал Ибрагим и начал бессвязно бормотать что-то о неправильной вампирше, на которую не действует ангельское изгнание. Назвал твое имя. Я проверил — в списках проклятых ты не числишься. Неожиданно, но объясняет твой иммунитет к ангельской Силе. Капнул глубже, и выяснил, что в списке мертвых тебя тоже отсутствуешь. Это меня озадачило. Без перехода за грань вампиром стать невозможно.

Мое радужное настроение испарилось, как если бы его и не было вовсе.

— Это не смешно, — не на шутку испугалась я.

— Но самое интересное, — решил добить меня беловолосый, — что в списке живых ты тоже отсутствуешь.

— То есть как?!!

— А вот так. Нет тебя, и никогда не было, — пояснил ангел, — что, как ты понимаешь, быть не может.

— Мама, — жалобно пискнула я, хватаясь за голову.

Глаза увлажнились. По крайней мере, возникло такое ощущение. Мир всколыхнулся. Вскинула голову, почувствовав что-то тревожное и ойкнула. Зеленоглазый ангел так же не остался равнодушен. Исчез потолок, пропали веселые разноцветные полосы. Над нами сгустились самые натуральные тучки. Пошел дождь.

Минут пять мы молча вглядывались в пасмурное небо. Дождь благоразумно огибал ангела стороной. Однако сырость, в любом её проявлении, видимо была светлому не по душе. Он капризно сморщил нос и посмотрел на меня с укоризной.