Черт не путал

Борис Мишарин.

Мечты и реальность,

фантастика и бытие.

Черт не путал

Май — последний месяц календарной весны. Уже давно отступили зимние холода, но настоящее летнее тепло ещё не пришло. Но всё-таки месяц радовал своей новизной, расцветом природы, свежей зеленью трав и листьев, цветением растений.

В последнее время земная ось несколько отклонилась от привычного расположения, совсем немного, что определенно сказалось на климате. Весна запаздывала на пару недель, а осень тоже сдвигалась в зимнюю сторону. Если раньше на Покров (14 октября) выпадал снег, то сейчас и в середине ноября ложился не всегда. Ничего необычного в этом не было, как утверждали учёные, и климат менялся на земном шаре именно от этой оси. Тропический климат, ледяной период... Но как бы то ни было, жизнь оставалась.

Мишин Борис Николаевич сидел в своей квартире, словно у разбитого корыта. Балконная дверь закрыта и он глядел на неё, как на преисподнюю. Вспоминать не хотелось, но слов из песни не выкинуть...

Месяц назад в открытую балконную дверь влетела шаровая молния — результат оказался плачевным. По нему шар прокатился, словно по диэлектрику, осыпая искрами, и ударил по отцу с матерью, сваривая и обугливая их заживо.

Борис, весь наэлектризованный, стоял и в начале даже не мог пошевелиться, чувствуя, что волосы встали дыбом от электричества и мысли дыбились от вида родителей. Через мгновение он кинулся к ним... но что он мог сделать?..

Воспоминания постоянно заполняли сознание в этой злополучной квартире и он решился уехать. Куда уехать? Борис взял карту и ткнул пальцем подальше от города. Конечно, не просто так ткнул, а сознательно. Не жить же одному в тайге.

В прошлом в населенном пункте Зыряновка проживало до трех тысяч человек, а сейчас осталась лишь половина. Колхозы и совхозы развалились, лидеры коммунистов технику растащили и работать стало практически негде. Участковая больница превратилась в ФАП (фельдшерско-акушерский пункт). Остался один магазин в поселке, можно сказать универсальный, где продавались продукты, товары бытового назначения, одежда и прочее. Осталась пилорама и всё.

Кто-то в посёлке кормился огородом, охотой, рыбалкой, а кто-то ходил на работу пешочком в райцентр, посёлок городского типа Николаевск. Благо до него было всего лишь семь километров. Правда Зыряновку уже поселком вряд ли можно назвать, скорее всего деревня, в которой даже школы теперь не стало.

Мишин определился с местом и переезд не затягивал. Квартиру продал, отцовскую машину оформил на себя, прикупил к ней прицеп: он всегда пригодится, особенно в деревне. Купил электроинструменты, крота (мотокультиватор) для вспашки огорода, лодку резиновую с мотором, сети для ловли рыбы, удочки, спиннинг, взял отцовский карабин, переоформив его на себя, и отчалил.

Сто километров по асфальту, тридцать по гравийке и семь по проселочной дороге. В принципе, недалеко. Если машина есть.

Мишин остановился у дома с российским флагом. Понял, что здесь находится сельсовет, зашел прямо к председателю или главе сельского поселения. Скорее последнее.

Мужчина предпенсионного возраста, по-деревенски крепко сложенный, с удивлением посмотрел на него.

— Я из города приехал, здравствуйте, — произнес Мишин, — а вы...

— Я Строганов Иван Сергеевич, глава сельского поселения, но все меня здесь председателем кличут. Вы по какому вопросу прибыли, с проверкой?

— Нет, Иван Сергеевич, я не с проверкой. Мишин Борис Николаевич, — представился он, — хотел бы у вас поселиться на постоянное место жительство. Родители у меня погибли, а в городе всё о них напоминает... Видел, что в поселке много домов пустующих, но не самовольно же заезжать. Что посоветуете, какой дом выбрать и оформить его на себя?

Мишин заметил, что Строганов успокоился и перестал нервничать — не с проверкой приехали. Видимо, почему-то боялся её.

— На постоянное место жительство, — хмыкнул Строганов, — вы молоды и работы здесь нет никакой. Женаты, чем в городе занимались, кто по специальности?

— По специальности врач, окончил медицинский университет. Не женат, один я теперь, совсем один, — вздохнул Мишин.

— Соболезную, но больницы у нас нет, только ФАП имеется и фельдшер есть. Станете ездить в райцентр на работу, там врачи требуются. Почему бы тогда сразу в Николаевске не поселится? Там и жильё дадут бесплатно.

— Нет, Иван Сергеевич, после гибели родителей хочется одному побыть. С головой в работу уйти — землю вспахать, огород посадить... на селе всегда работа найдется. А позже, через годик или два, и с Николаевском определюсь. Так что посоветуете, Иван Сергеевич, в какой дом заехать и документы на него оформить?

— Ну, — хмыкнул Строганов, — если так, то пойдемте, покажу.

— Я на машине.

— Так тут идти-то два шага, — ухмыльнулся председатель.

— Всё равно в ограду заезжать, — возразил Мишин.

Они действительно проехали метров сто.

— Дом крепкий, — пояснил Строганов, — хозяева осенью уехали куда-то за Урал, родственники там у них. Банька есть, пристройки разные, огород соток на двадцать пять — тридцать, кто его мерил-то. Пойдемте в дом, посмотрим.

Строганов оторвал доски, накрест прибитые к двери, вошел первый на веранду и дальше. Дом даже оказался с деревенской мебелью — бывшие хозяева с собой не забрали, а у местных все это уже было — табуретки, стол из строганых досок, кровать с панцирной сеткой. Кухня квадратов на пятнадцать, печка-плита, две комнаты. Всего квадратов восемьдесят, прикинул Мишин на глаз.

— Что ж, — произнес он, — буду осваиваться здесь помаленьку. Я городской житель и деревенским хитростям пока не обучен. То есть, когда огород пахать, овощи садить и так далее. Подскажите, Иван Сергеевич?

— Конечно, без вопросов, обращайтесь. Мой дом рядом с вашим теперь, — он указал рукой. Потом немного замялся, спросил: — А вы какой доктор по специальности?

— Кардиолог, могу работать терапевтом, — ответил Мишин.

— Кардиолог?! — удивленно-обрадованно воскликнул Строганов, — у нас в райцентре как раз кардиолога нет, — потом замялся немного, — дочку мою посмотрите, что-то с сердцем у неё не так. Местные советуют в город ехать.

— Конечно, Иван Сергеевич, посмотрю. Загоню машину во двор, найду в вещах фонендоскоп и приду к вам.

— Фонендоскоп? — переспросил Строганов.

— Ну это, — Мишин показал на уши, — слушалка по-простому.

— А-а, понятно. Пойду, кобеля пока со двора уберу и стану ждать.

Строганов ушел, а Мишин загнал свой Лексус во двор и стал вспоминать, куда положил фонендоскоп. Нашел его рядом с аптечкой и инструментами в прицепе.

Двор Строганова особым ничем не отличался от теперь уже Мишинского. Он вошел в дом. Хозяин, суетясь, представлял ему свою дочь:

— Марина...

Мишин сразу же перебил:

— Я доктор, Марина, Борис Николаевич, можно просто Борис. Вы отца не станете стесняться при осмотре — придется раздеться до пояса?

Она посмотрела на его слушалку и покраснела. Произнесла только: "Папа"...

— Понял, ухожу.

Он вышел в соседнюю комнату, а в эту вошла женщина. Марина пояснила:

— Это моя мама, Софья Игоревна.

— Здравствуйте, Софья Игоревна, — поздоровался Мишин.

— Здравствуйте, Борис Николаевич. Муж сказал, что вы кардиолог... Дочка недавно из больницы выписалась, но местные помочь не могут, говорят, что в город ехать надо и клапан менять. А кардиолога в нашей больнице вообще нет. Вот выписка из истории болезни, — она протянула два листка.

— Хорошо, я позже посмотрю. Раздевайтесь, Марина.

Она отвернулась и стала снимать блузку, а Мишин обратился к матери:

— Руки бы помыть...

— Вот умывальник, — показала Софья Игоревна.

Борис вымыл руки вытер полотенцем и произнес:

— Бюстгалтер, Марина, тоже придется снять.

— Но в больнице я не снимала, — возразила она и покраснела.

— Потому и не снимала, что там кардиолога нет и по-настоящему тебя никто не смотрел. Так что уж изволь снять. И помни, что я сейчас не мужчина, а доктор. Извини, но халата у меня нет.

Он слушал её долго, потом произнес:

— Сейчас стану тебе клапан выправлять, поэтому не стесняйся и не дергайся, помни, что я сейчас не мужчина, а доктор.

Мишин встал позади нее и взял правой рукой левую грудь Марины снизу, левую ладонь положил сверху и что-то немного разминал вроде бы. Ей казалось, что грудь ласкают и она прикрыла веки, покраснев. Потом пальцы стали проникать внутрь и что-то там лепили, словно из пластилина, трогая безболезненно сердце прямо изнутри. Но всё когда-то заканчивается, Мишин убрал руки и произнес:

— Одевайся, Марина, твоё сердце в порядке. Объясняю по-простому, — он повернулся к матери, отец тоже вышел из комнаты. — Между левым предсердием и желудочком есть отверстие, которое в нужный момент перекрывает митральный клапан. Но он из-за болезни у Марины плохо перекрывал отверстие и кровь, которая поступала из предсердия, частично возвращалась обратно. Поэтому у Марина возникали слабость, одышка, быстрая утомляемость, отеки на ногах, давящая боль в области сердца при нагрузках, тахикардия, сон плохой и так далее. В таких случаях кардиохирурги меняют клапан, который плотно закрывает отверстие и болячка исчезает. Я просто выправил этот немного загнутый клапан, если можно так выразиться. И Марина абсолютно здорова. Проблем с сердцем больше не будет. Можно бегать, прыгать и так далее. Время мои слова подтвердит. А в районе можете снять кардиограмму и она покажет здоровое сердце. Можешь присесть, Марина, раз десять и поймешь, что ничего не болит и не беспокоит. На этом всё, господа соседи.

— Вы сказали, Борис Николаевич, что выправили митральный клапан, но как? — спросил отец Марины.

— В крупных клиниках клапана хирурги меняют оперативным путём, а я их выправляю без операций. Но это не каждому дано, господа родители. Мои руки остаются на груди больного, а энергетика от них проникает внутрь и выпрямляет клапан. Так что всё просто, оказывается, Иван Сергеевич, можно вас попросить...

— Да-да, конечно, я сейчас, у меня пятьдесят тысяч есть, я сейчас, — засуетился он.

— Иван Сергеевич, — с улыбкой произнес Мишин, — я не про деньги, я вылечил Марину бесплатно и хватит об этом, мы же соседи всё-таки. Мне бы немножко дровишек, чтобы печь протопить.

— А-а-а, так это без проблем, берите с моей поленницы сколько угодно, а завтра я вам из леса дрова привезу. Без проблем, Борис Николаевич, без проблем.

— Спасибо и еще одна просьба, если возможно: там в доме кровать с панцирной сеткой, а матраса у меня нет. Может быть, найдется что-нибудь на кровать кинуть? — спросил Мишин.

— Найдется, Борис Николаевич, найдется, — быстро ответила Софья Игоревна, — для вас всё найдется! Это же надо — клапан выправить без операции! Супер. Для вас всё найдется. Ваня, бери в подсобке матрас и тащи в дом к Борису Николаевичу. И печь там сам затопи. А мы пока с Мариной стол накроем. Дуй, давай.

Строганов ушел, а Мишин посмотрел на Марину, спросил:

— Не верится, что выздоровела?

Она покраснела и опустила голову, ответила тихо:

— Я не знаю.

Она всё ещё чувствовала его ласковые руки на своей груди...

— А ты поприседай, Марина, и всё станет ясно. Раньше ты и двух раз присесть не могла, чтобы сердечко из груди не выпрыгивало, образно говоря, и сознание не мутилось. Верно я говорю?

— Верно, Борис Николаевич.

— Так попрыгай, — снова предложил он.

— Страшно...

Но всё-таки решилась, стала прыгать и приседать. Потом заулыбалась, кинулась к матери и заплакала. Софья Игоревна успокаивала, поглаживая дочь по голове и спине.

— Не плачь, доченька, не плачь, все болячки уже позади, ты здорова, благодаря Борису Николаевичу.

Она продолжала обнимать дочь, но обращалась уже к Мишину:

— Я не понимаю, как вы могли это сделать, Борис Николаевич? Врачи в больнице говорили, что у Марины осложненный порок сердца и его таблетками или уколами не вылечить — необходима операция по замене клапана сердца. А вы даже таблеток никаких не давали — Марина здорова и это видно без всяких там ЭКГ. Такая операция два миллиона стоит, но таких денег у нас нет. Теперь мы по гроб жизни обязаны вам, Борис Николаевич.

— Никому и ничего вы не обязаны, господа Строгановы, я для того и учился в университете, чтобы помогать людям в беде. Но ещё раз попросить вас могу: не говорите никому в поселке, что я врач, что вылечил вашу дочь. Пока не говорите, а то ведь потекут рекой. А мне обжиться надо, освоиться. Там и видно будет.

— Конечно, Борис Николаевич, конечно, мы никому не скажем, — убежденно ответила Софья Игоревна.

Вернулся Иван Сергеевич, доложил:

— Матрац на кровать бросил, печь затопил. Надо бы подушку ещё. Простынь, одеяло, покрывало. Посуда у вас есть, Борис Николаевич?

— Всё есть. Привёз с собой постельные принадлежности и посуду, — ответил Мишин.

— Прошу к столу, — пригласила Софья Игоревна.

Борис оглядел стол и сразу мелькнула мысль, что совсем не бедно живут крестьяне — мясо, картошка, капустка соленая, огурцы, помидоры, грузди, рыжики, рыба... Но всё это природа дала трудом потным. Но фруктов нет, колбас, конфет, пряников. А вот одежонка старенькая, штопаная, но чистая — деньги только с охоты на соболей, другого заработка тут нет. И это даже у главы поселковой администрации, который, в принципе, на зарплате.

Сели за стол, Иван Сергеевич положил Мишину большой кусок мяса, пояснил:

— Это сохатина, Борис Николаевич, мясо лося намного полезнее говядины. В нем нет углеводов и много белка. От него не толстеешь, а сила прибавляется. Пробуйте.

Строганов наполнил рюмки, пояснил:

— Самогонку из пшеницы делаю, чистая, как слеза получается, семьдесят градусов. И на кедровых орешках потом настаиваю, развожу водой до тридцати. Пьётся хорошо и голова с утра не болит.

Мишин пригубил немного и поставил рюмку на стол, объяснил:

— Позже с удовольствием с вами выпью. А сейчас дел ещё много, я даже своё будущее жилище не осмотрел толком. Да и вещи из машины в дом занести надо.

— Конечно, конечно, — согласилась Софья Игоревна, — вы, Борис Николаевич, к нам приходите кушать на завтрак, обед и ужин. Всегда рады будем накормить нашего любимого доктора. Вам же обжиться надо — плиту электрическую купить, холодильник. Да мало ли чего ещё надо, всегда обращайтесь, Борис Николаевич, чем сможем — поможем.

— Да, да, конечно, — поддержал жену Строганов, — а-а-а, у вас же даже электричества нет, но я на столб слажу, подключу, когти монтерские у меня есть.

— Благодарю за всё, уважаемые, благодарю от чистого сердца, — ответил Мишин.

— Софа, — возмутился Строганов, — он нас благодарит?! Это мы должны вам в ножки кланяться, Борис Николаевич, доктор вы наш замечательный!

— Господа, — поднял обе руки Мишин, — обойдемся без лишних благодарностей. Я понимаю, что врачей принято именовать по отчеству, но я не на работе. Поэтому прошу по-соседски называть по имени, при посторонних можно по отчеству. И лучше на "ты", согласны? Конечно, согласны, — за них же ответил Мишин.