Черт не путал

Тело грудного ребенка вдруг засветилось и становилось прозрачным. Вздох ошарашенного удивления пронесся по комнате и присутствующие увидели бьющееся сердечко младенца. Мишин положил руку ему на грудь, но его пальцы и ладонь тоже почему-то не закрывали вид детского сердца.

— Вы видите, что аорта отходит от правого желудочка, а в норме должна отходить от левого. Мы её туда и переместим.

Мишин взял её пальцами и передвинул в другой желудочек, словно пластилиновую трубку. Один из профессоров скатился со стула, потеряв сознание. Строганов мгновенно подскочил к нему, сунул под нос нашатырь и чуть позже снова усадил на стул. Ошеломленный операторы продолжали снимать, держась с трудом за свою аппаратуру на треноге. Строганов тоже дал им немного нашатыря.

— Итак, личный состав в сборе, продолжаем операцию. Теперь мы закрываем межжелудочковую перегородку.

Мишин сомкнул пальцами отверстие и оно срослось.

— Итак, господа, снова повторил Мишин, — операция завершена. Все сосуды на месте, где и должны быть в норме, а аномальное отверстие заросло. И вы видите, что ребенок порозовел на глазах

Прозрачность тела стала исчезать и ребенок проснулся, заулыбался, схватив палец доктора. Он отнес его в комнату к маме.

— Ваш сын абсолютно здоров, — пояснил Мишин, — пусть растет и развивается на радость всем. А сейчас я выйду и вы покормите его. Кушать ему хочется, настрадался бедненький, но всё позади.

Мишин вернулся в комнату и объявил:

— На этом всё, господа, прошу на выход без комментариев.

Профессора кинулись с вопросами, но омоновцы вытолкали их за дверь. Дедушка подошел к Мишину и встал на колени, спросил со слезами на глазах:

— Мой внук действительно здоров?

— Абсолютно, — ответил Мишин.

— Чем и как я могу отблагодарить вас, Борис Николаевич? Пятидесяти миллионов будет достаточно?

— Я не беру денег за детские операции. А вы меня ужу отблагодарили здоровьем внука. Когда дети здоровы — это же счастье! Разве не так?

— Это моя визитка, звоните в любое время дня и ночи...

А в это время изгнанный из дома профессор давал интервью налево и направо о шарлатанстве Мишина, о его мошенничестве и с уверенностью утверждал, что здесь сплошное разводилово. Но Мишин шепнул начальнику полиции и профессора немедленно поместили в автозак. Поедет теперь в Москву по этапу. Вышедшие профессора дали настоящее интервью, взбудоражив всю страну и не только.

Недовольная Софья Игоревна все расспрашивала мужа об операции, а зять пояснял, что ещё придется увидеть и не такое. Доехав до райцентра, операторы пустили своё кино в эфир. Многие телезрители ухмыльнулись — фейки и фантастика, а на Западе так подумали все. Почти все.

Всего через несколько дней в Зыряновку прибыли геодезисты, строители, глава Николаевского района Волобуев Артем Сидорович. Прошли сразу к Строганову.

— Иван Сергеевич, — без прелюдий начал Волобуев, — там, наверху, — он ткнул пальцем, — решили строить клинику вашему Мишину. Уже проект есть и деньги выделили. Посоветуй, где лучше строиться, в каком месте?

— Так это, — замялся Строганов, — надо бы проект Мишину показать. А то построим, а ему не понравится. Чё потом делать будем?

— Ну да, резонно, — согласился Волобуев, — вишь, как наверху засуетились, аж до Президента дошло. Пойдем, покажешь этого Мишина. Я телевизор смотрел — жуть берет, как он грудную клетку прозрачной сделал и в сердце колупался. Ты видел? Хотя откуда? У вас же здесь телевидения нет.

— Так я на операции был, своими глазами видел, — возразил Строганов.

— Ну ни хрена себе! Ладно, показывай этого Мишина.

Они прошли к доктору в дом. Строганов представил их друг другу.

— Вот, получено указание построить вам клинику, Борис Николаевич. Это проект здания и прилегающей территории, — заявил Волобуев.

Мишин внимательно рассмотрел проект. Широкое крыльцо с пандусом, двустворчатые двери, чтобы свободно проходили каталки или коляски. Дальше что-то типа прихожей, потом смотровая и сама операционная, комната отдыха для сопровождающих лиц. Затем глухая стена, но с дверью в другое помещение из четырех комнат и кухни со своим выходом на улицу. Это дом для семьи Мишиных. Отдельные строения — гараж на три автомобиля, банька-сауна с бассейном. Сарай и дровяник. Дом в целом даже слегка напоминал теремок, строительство предполагалось из толстого профилированного клееного бруса. Отопление на основе кварцевых обогревателей TEXTURE. Камин тоже присутствовал. Бурилась скважина для воды, оборудовалась выгребная яма для слива отходов, душ, туалет. В общем, всё благоустроенно и прилично. За домом забор, закрывающий посторонним вид на огород соток на тридцать.

Мишин дал добро и строительство началось. Уже со следующего утра пришла техника — бульдозер, экскаватор, кран. Рабочая бригада разместилась в заброшенном доме. Бульдозер выровнял площадку, экскаватор выкопал котлован, бурили скважину и заливали бетонный фундамент. Трудились, как в аврале. Потому что приходилось докладывать ежедневно о ходе строительства в область. А там еженедельно в Москву. Словно грибы вырастало здание и за три месяца построили его целиком. Конечно, когда работали посменно три бригады круглосуточно с искусственным освещением.

В сентябре Мишины уже заезжали в свою половину дома. Кардиокабинет переименовали в клинику, которая по сути так и осталась кабинетом. А ИП сменил профиль на медицинский. ООО Мишин оформлять не стал — там бухгалтерия сложнее. На здание повесили вывеску: "Кардиологическая здравница". На открытие клиники прибыл министр Бычков. И первым пациентом стал больной Иванов с недостаточностью аортальных клапанов в терминальной стадии. Данное заболевание на этой стадии лечению в принципе не поддается, паллиативная помощь результатов не дает. Попытки хирургического лечения возможны по настоянию пациента, но обычно заканчиваются смертью на операционном столе.

Такой больной обычно нежизнеспособен. Стабильная гипотензия, уже отказывают основные органы — печень, почки и другие. И ещё неизвестно отчего умрет больной — от сердечной недостаточности или от отказа других внутренних органов.

Скорая привезла больного, на каталке его доставили в клинику и положили на операционный стол. В этот раз журналисты остались на улице, врачи и другие посторонние лица тоже. Сопровождающих родственников пригласили в комнату отдыха.

Больной уже действительно умирал, критически низким становилось кровяное давление и Мишин торопился, начав действовать без комментариев.

Он выправил клапаны и расширил отверстие до прежне здорового. Сердце забилось равномерно, давление практически пришло в норму, но пришлось поэтапно работать со всеми внутренними органами, восстанавливая кровоснабжение и паренхиму. Обычно Мишин проводил получасовую бескровную операцию, а тут пришлось поработать два часа с небольшим.

Он оглядел пациента — здоровый цвет кожи и нормальный пульс вдохновляли. С удовольствием произнес: "Проснись". Больной словно очнулся и сел прямо на столе. Доктор кинул ему одежду и снова произнес: "Одевайтесь, Иванов, вы здоровы. Но ходить придется дозированно, вы отвыкли. Со временем будете даже бегать".

Он отвел его в комнату отдыха, где к нему кинулись родственники. Наобнимавшись, они вышли на улицу, где врачи скорой уже рассказали всем, что такие больные не выживают и с операционного стола больной уже живым не встанет. Цинично, но это факт, заявили врачи.

И вот больной выходит из клиники своими ножками... Охрана с трудом сдержала напирающую толпу журналистов. А в Москве крупный чиновник, смотря прямой эфир, радовался, объясняя Президенту: "Ну что я говорил, что!? Не зря потрачены денежки, абсолютно не зря. А престиж-то России, какой престиж!"

IV

Журналистский ажиотаж стих и Мишин решил немного передохнуть, сделать, так сказать, перерыв в лечении больных. Ненадолго, правда, на недельку всего.

Осень... а времена года Мишин сравнивал с людьми. Возможно, в силу своей профессии. Весна — младенчество; лето — взрослый человек; осень — старость. Кому же нравится старость? Хотя и в ней есть свои плюсы.

Ягод Строгановы насобирали на обе семьи. А вот рыбы не наловили в достаточном количестве. Борис размышлял, что сети поставить, конечно, можно, но ловля на удочку для рыбака более занимательна, престижна и увлекательна. И он готовил снасти для себя и Марины. Дождевых червей не копал для наживки, а лишь добыл одного и отсканировал. В похожую на червя мушку добавил какой-то маленький узелок, совсем маленький.

Марина смотрела и всё-таки возразила:

— Боренька, ты же в городе вырос. Сейчас рыба на мушку не клюнет, червей надо копать, червей.

— Верно, Мариночка, верно, — согласился Борис. — Но червя надо на крючок одевать, менять его с каждой поклёвкой почти, время тратить. А я и делаю мушку под червя. А это что означает, Мариночка? А это означает, что дёргай рыбку, да дёргай в своё удовольствие.

Марина, естественно, в душе не согласилась, но спорить не стала. Рыбалка сама всё рассудит, решила она.

Кроме удочек Борис взял с собой на речку два десятилитровых ведра и тачку с огорода. А Марина всё-таки накопала червей и взяла их с собой. Выбрали место на реке, где заводь переходит в более быстрое течение. Рыбалка началась...

Борис после каждого заброса вытаскивал то чебака, то сорожку, то окуня. А Марина пока не поймала ничего, но молчала, ничего не понимая в происходящем.

Борис подошел, обнял её и поцеловал в щеку. Потом отвязал с лески крючок и привязал мушку.

— Рыбачь и приговаривай: ловись рыбка большая и маленькая, — произнес он и отошел к своей удочке.

Марина с каждого заброса вытаскивала по рыбке и увлеклась рыбалкой без вопросов. Вскоре она наловила целое ведро и вылила его вместе с рыбой в тачку, где уже находилась рыба, пойманная Борисом. К сумеркам они поймали по два ведра рыбы, а чистить и солить отвезли к родителям. Отец Марины спросил:

— Неплохой улов! Где сети ставили? У излучины вверх по реке?

— Мы здесь, напротив, на удочку ловили, — ответила Марина.

Строганов с упреком посмотрел на дочь.

— Ты меня за лоха держишь? На удочку вы бы и ведра не поймали — полведра, не больше. И то вдвоём.

— Папа, — тоже с упреком отвечала дочь, — Борис мушки сделал, вот на них и ловили.

— На мушки осенью вообще ничего не поймаешь, — возразил отец. — На мушку весной или в начале лета на перекате ленок хорошо ловится, а сейчас только пшык один.

— Иван Сергеевич, — вмешался в разговор Борис, — я уникальные мушки сделал. Они специальные волны рыбам посылают и те летят на них, как пчелы на мёд.

— Тогда вопросов нет, Борис, если ты и рыбам сердца заворожить можешь, — он засмеялся.

Отца поддержала Марина и сквозь смех рассказывала:

— Я всё не понимала: зачем он эти мушки делает? Про червей ему рассказывала, думала, что городской в рыбалке мало что смыслит. А оно вон как вышло!

Окуней солили и вялили. Зимой с рассыпчатой картошкой они очень пригождались. Чебака, сорогу и ельцов солили в небольшом бочонке.

Середина сентября, пора и в орешник сходить. Софью Игоревну оставили на хозяйстве и втроём ушли, положив пищевые припасы на огородную тачанку. Планировали добыть куль кедрового ореха, доставив его домой на тачанке. Куля двум небольшим семьям вполне хватит на всю зиму и предстоящее лето.

Орешник... Мишин никогда не бывал в кедровом орешнике и практически сразу ощутил его запах свежести. Он не был похож на сосновый или другой лес. Сам по себе кедр бактериостатичен и убивает микробы. Он обратил внимание и ещё на одну особенность кедрового леса — в нем не было сухостоя и буреломов. И Мишин, естественно, спросил почему?

— В кедрач на часовую прогулку никто не ходит. За орехами идут на несколько дней, как мы, например, или на несколько недель, если желают добывать орех в промышленном масштабе, то есть на продажу. Зимой охотники находятся здесь месяцами. И никто с собой дров не берет и кедрач на дрова не валит, не пилит. Вот и чистят буреломы, забирают весь сухостой, опавшие ветки, — пояснил Строганов. — Костры жгут только на местах стоянки у зимовья в специально отведенных местах. Поэтому и чисто в кедраче, как в городском парке.

Они подошли к зимовью — бревенчатому домику с одним окном и дверью. Внутри печка-буржуйка, обложенная кирпичом, стол из досок, скамья и полати для сна или отдыха.

— У каждого охотника здесь своё рубленое зимовье и территория, естественно, — продолжал пояснять Строганов. — На этой территории он орех бьёт, зимой соболей и белок. Залетных здесь нет — закон-тайга, он сразу накажет.

— И как накажет? — спросил Мишин.

— Соразмерно деянию, — серьёзно ответил Иван Сергеевич. — Кто-то с медведем встретится, хозяин тайги не любит залетных, с ним не договориться и взяток он не берет, — усмехнулся Строганов, — кто-то заблудиться может и сгинуть совсем. Да мало ли что может быть. Сейчас по глоточку чая из термоса и пойдем шишку бить. Вы одеваете шапки, берете кули и за мной.

— Зачем шапки? — не понял Мишин.

— Голову защищать, — пояснил Строганов, — я бью колотом ствол кедра, шишки летят на землю, а вы смотрите неподалеку со стороны. Когда шишки пролетят, вы подходите и собираете их в кули. Но бывает так, что какая-нибудь шишка задержится по непонятным причинам и летит потом со свистом. А если в голову?.. Для этого и нужна шапка — касок здесь не носят.

Выпили по кружечке чая. Строганов осмотрел колот — метровую чурку на длинном шесте.

— В порядке, — заявил он, — бьём орех по кругу от зимовья, каждый раз удаляясь немного в глубь. На битый ствол кедра вешаем пучок мха для отметки. Шишку собираем в мешки, приносим их к зимовью и вываливаем около "мясорубки", — Строганов указал рукой на деревянный короб на ножках, внутри которого располагалась цилиндрическая деревянная шестерня с ручкой. — Крутим шестеренку, шишка перемалывается и вываливается через отверстие внизу на постеленный брезент. Потом просеиваем на крупном решете, удаляя чешую — остается орех и мездра. Дальше можно просеять на мелком сите, а лучше откидать лопатой на постеленный в нескольких метрах углом брезент. Орех тяжелее, летит дальше и на брезенте окажется чистым от мусора. Вот такая тут технология, Борис, — пояснил Строганов.

Через три дня мужчины уже возвращались домой. Катили на тачанке куль чистого кедрового ореха. Дома их встретила обеспокоенная Софья Игоревна.

— Ой, слава богу, что вы вернулись, слава богу...

— Что случилось, Софья Игоревна? — спросил Мишин.

— Да, Софа, ты чем-то расстроена? — тоже переспросил Строганов.

— Да нечего тут расстраиваться, — словно отмахнулась она, — тут Прохорова прибегала, тебя, Борис, спрашивала. Я ей ответила, что нет тебя, а она позже с участковым пришла. А тот без разговора оттолкнул меня и весь дом осмотрел. Чего хотели — непонятно.

— Прохорова — это кто? — спросил Мишин.

— Да есть тут одна овца, — в сердцах бросил Строганов, — стерва баба, неподалёку живет.

— Чего она хотела? На приём просилась, на сердце жаловалась? — продолжал спрашивать Мишин.