Черт не путал

— Не хочет. Но ты не боись, он не фельдшер и тебя не подсидит, — ответила Марина. — Он кардиолог. И если есть проблемные больные с сердцем — отправляй, Борис Николаевич посмотрит и денег не возьмет с местных. А сопельки, образно говоря, сама лечи, будь добра.

Несколько дней Зыряновка буквально гудела от полученной информации — муж-то у Маринки, оказывается врач, кардиолог и не хочет работать в больнице. Версии выдвигались разные: уволен в городе за врачебную ошибку и сбежал в деревню, скрывается от полиции, взял в банке кредит и платить не хочет, диплом липовый, как и сам доктор. И тэ дэ и тэ пэ...

Но через несколько дней звук сирены всколыхнул всю деревню. Пришла скорая и остановилась у дома с красным крестом. Зыряновчане, в чем были, в том и понеслись к дому с крестом. Видели, что медики выкатывают на каталке больного и закатывают его в ограду. Дальше местных, естественно, не пустили. Кто-то успел заметить, что на каталке лежит посиневший старик. Шумели, галдели, предполагали. Но всё-таки сошлись на мнении, что какого-то родственника привезли то ли Мишиным, то ли Строгановым, чтобы умер не в больничных стенах, а при родне. Время шло, а скорая не уезжала. Толпа и на это нашла ответ — плохо стало, откачивают.

А в доме была совершенно другая ситуация. Марина доложила:

— Борис Николаевич, договор подписан, четыреста тысяч рублей на нашем счете и сто тысяч получены наличными. Можно работать.

Врач скорой вмешался:

— У больного трикуспидальный стеноз с регургитацией четвертой степени. Я вообще не понимаю цель своего приезда сюда. И если бы не распоряжение главного врача, то я бы никогда не согласился на эту авантюру. Но, видимо, депутатские полномочия сынка, — он недобро взглянул на присутствующего мужчину, — превыше всех медицинских правил. Больному в такой стадии болезни уже ничего не поможет и операция тоже бессмысленна. А вы тут травками собрались лечить, да вас садить надо...

— Заткнись, пожалуйста, — напористо приказал Мишин. — Попрошу всех посторонних выйти на веранду. И вас тоже, — обратился он к сыну, — не беспокойтесь, через полчаса ваш отец выйдет к вам бодрым и абсолютно здоровым.

— Бред сивой кобылы, — проворчал врач скорой, выходя на веранду и бросив историю болезни на стол.

В комнате остались Строгановы и Марина. Старичка раздели до пояса и посадили на каталке. Мишин подошел сзади и положил свою правую ладонь на область сердца больного спереди, а левой держал сбоку. Чтобы не молчать полчаса, говорил:

— Больной Каратаев, семьдесят лет, трикуспидальный или трехстворчатый порок сердца. Это когда отверстие между предсердием и желудочком сужается, клапан сморщивается, в результате происходит обратный заброс крови, именуемый регургитацией. У больного уже четвертая, последняя степень, которая действительно кардинально не лечится во всем современном мире. Операция тоже бесполезна, так как в результате нарушенного кровоснабжения произошли серьёзные изменения не только в сердце, но и в печени, почках, головном мозге. Вы можете видеть немного посиневший нос больного, набухшие вены шеи, большущий живот в исхудавшем теле. Это асцит, то есть много жидкости в животе. Но мы работаем и исправляем отверстие, сам трехстворчатый клапан приводим в норму путем определенного электромагнитного воздействия. Так, сердчишко уже в норме и вы видите, что исчезла синева с носа, вены шеи пришли в норму, но продолжаем работать с печенью, почками и мозгом.

Ошеломленные Строгановы и Марина заметили, что Борис как бы не касается тела больного и от его рук идет голубое свечение, проникающее внутрь.

— Иван Сергеевич, Иван Сергеевич, — громче повторил Борис, — штанишки сдернете с больного и тазик ему под зад поставьте. А вы, девушки, можете на время в другую комнату пойти.

Строганов выполнил просьбу и с удивлением услышал шум бежавшей в тазик воды. Борис пояснил:

— Между кишками жидкость лишняя скопилась, вот она сейчас и выливается через зад. Всё, можно тазик убрать, и штанишки старичку натянуть... Спасибо.

Борис отошел от больного, оставив лежать его на каталке. Сполоснул руки в умывальнике. Марина с мамой вернулись в комнату. Строганов кивнул на таз с желтоватой жидкостью и пояснил:

— Это у него из задницы вылилось.

— Всё! — воскликнул Борис, — поработали мы неплохо и заработали полмиллиона рубликов. Сейчас больной очнётся и побежит к своему сыночку на собственных ножках. Вернее, уже не больной, а здоровый. Очнись, — приказал он.

Каратаев открыл глаза, осмотрелся, плохо чего понимая. Сердце трогал, "исчезнувший" живот щупал.

— Одевайтесь, бывший больной, вы абсолютно здоровы, — произнес Мишин и подал ему рубашку.

Каратаев одел её и ещё боялся встать с каталки — вдруг упадет и умрет. Но Мишин подбодрил его:

— Вы абсолютно здоровы, господин Каратаев. Теперь у вас здоровое сердце, а на веранде вас ждет сын.

Он протянул ему руку и Каратаев встал с каталки. Удивленно прошелся и бросился на веранду. Сын подхватил его и стиснул в объятиях. Потом отстранил и стал разглядывать — исчезла синева с выступающих частей лица, "исчезли" с шеи вены, испарился большой живот.

— Как чувствуешь себя, папа?

— Прекрасно, сынок, как в молодости. Ни одышки, ни болей, ничего.

— Да, — подтвердил вышедший на веранду Мишин, — бывший больной Каратаев теперь имеет в груди абсолютно здоровое сердце. Поясняю — любые таблетки от сердца вам будут вредны. Можете присесть, пройтись, но осторожно — мышцы ног отвыкли от нагрузки. Но через несколько дней и это придет в норму. Удачи вам и счастья, господа Каратаевы.

— Что ты ему вколол, лепила? — возмущенно закричал доктор скорой, — какой наркотик? Под суд пойдешь, сволочь. Эта болезнь не лечится.

Каратаев младший не выдержал и со всего маху врезал по морде доктору скорой. Тот упал навзничь и ошеломленно оглядывал всех.

— На, придурошный Фома, — Мишин бросил ему салфетку на кровавые сопли, — ЭКГ в машине сделай и убедишься. Я врач-кардиолог высшей категории, чтоб ты знал, а не лепила, как ты. Вон отсюда.

Ещё полчаса стояла скорая в Зыряновке. Врач сделал ЭКГ, посмотрел и ничего не понял. Еще раз сделал и прошептал тихо:

— Невероятно! Но этого быть не может!

Столпившийся народ в Зыряновке не понимал ничего. Больного завезли на каталке в дом, который почему-то занял Мишин. И зачем ему второй дом? Потом больной сам вышел и пустую каталку вкатили в скорую. Но она снова не уезжала. Немного охламонистый парень Федька решился, открыл дверь скорой и спросил:

— А чё тут было-то, чё?

Каратаев младший вышел к народу, для депутата привычное дело. Объяснил:

— Я привез сюда своего тяжело больного отца, которого в городе профессора не брались лечить, утверждая, что поздно и бесполезно лечить такое сердце. А ваш доктор Мишин вылечил его быстро и абсолютно. Спасибо вам, селяне, за такого великого доктора, за такое светило медицины.

Он поклонился народу в пояс и сел в машину. Скорая тронулась, обдавая толпу пылью. Ошарашенные люди поохали, поахали — Маринка-то теперь замужем за великим доктором, светилом медицины... И откуда он взялся в деревне? На том и разошлись по домам, обсуждать последние известия в семейных кругах.

Строгановы дома тоже обсуждали последние события.

— Ты чё-нибудь понял, Ваня? — спрашивала мужа Софья.

— А чё тут понимать? Борис так же и нашу Марину вылечил.

— Но врач со скорой вообще ни хрена не понял, — возразила Софья.

— Лепила, он и есть лепила. Такой же, как в нашей больнице врачи — полтаблетки от головы, полтаблетки от жопы. А наш Борис настоящий доктор, светило!

— Эт точно, — согласилась Софья.

А врач скорой, вернувшийся в город, создал там огромнейший ажиотаж среди врачей и прессы — вылечен больной, которого невозможно вылечить. И где? В обыкновенной деревне. Журналисты, словно остервеневшие от информационного голода чайки, набрасывались на врача скорой и на депутата Каратаева. Каратаев старший пока из своей усадьбы не выходил.

Главный кардиолог области профессор Рязанов Антон Павлович осмотрел бывшего больного Каратаева и заявил, что тот действительно здоров, чего быть даже теоретически не может. Такой порок в последней стадии заболевания имеет множественные осложнения и лечению не поддается во всём мире. Но факт остается фактом — Каратаев здоров. Как это произошло? На этот вопрос может ответить только сам доктор Мишин, который не шарлатан, а действительно врач-кардиолог.

Рязанов со товарищами направился в Зыряновку. Следом, естественно, полетели журналисты радио, телевидения, газет и журналов.

Борис проводил дома семейное совещание.

— Завтра к нам прибудет ответственная медицинская комиссия во главе с главным кардиологом области Рязановым.

— И чё им надо? — простодушно спросила Софья Игоревна.

— Видите ли, Софья Игоревна, такой порок сердца лечению не поддается нигде. И они приедут только затем, чтобы узнать, как я это сделал, каким образом, каким способом? Но это не главное, с ними можно нормально общаться. Правда не со всеми, но среди них есть незашоренные и думающие личности. Неприглядно другое — налетят журналисты целым роем. Этих, как мух, не отогнать никуда. Но им можно подсунуть кусочек информационного говна — облепят — не оторвать.

Иван Сергеевич откровенно заржал, не стесняясь. Потом спросил:

— А как это?

— Ну... вы можете дать им интервью, если где-нибудь отловят. Например скажете, что видели сам момент исцеления. Борис Николаевич засунул руку по локоть в грудину больного, вынул бьющееся сердце и всё — мы в обмороке. Когда очнулись — больной уже одевался сам. Или что-нибудь другое придумать. Например, вскрыл он грудную клетку обыкновенным ножом кухонным, стал выпиливать пилкой ребра и мы в отключке, больше ничего не видели. Но лучше с журналистами вообще не общаться. А у своих ворот я им табличку повешу: "Частная территория, охраняется Зевсом! Без божьего повеления вход запрещён. Нарушителей ждут гром и молнии".

— И что? — спросила Софья Игоревна.

— Всё равно ведь полезут журналюги. Про молнии сказать сложно, но гром ударом по тазу можно устроить. Но это не главное. Главное — они обгадятся, — пояснил Борис.

— Не поняла?

— Чего ты не поняла, Софа? Обсерутся они прямо в штаны. Вот и всё, — пояснил Иван Сергеевич.

На следующий день журналисты разных мастей прибыли первыми и уже висели на каждом столбе или заборе, если можно так выразиться. Местные с удовольствием рассказывали им, как приезжала скорая, как на каталке закатывали больного, как он выходил сам, как депутат кланялся в ноги, показывали где кто живет.

Естественно, журналисты над объявлением посмеялись и попытались перелезть через забор, чтобы открыть калитку ворот. Но вдруг действительно загремело что-то, может быть, металлический таз упал на перевернутый другой. У пытавшихся проникнуть незаконно на частную территорию внезапно отказали сфинктеры. Пердёж присоединился к "грому", а аромат переполненных штанишек и ботинок начал распространятся на стоявших неподалеку коллег. Картина Репина приплыли — кто-то от удивления открывал рот, кто-то откровенно смеялся, а кто-то летел на местную речку вытряхивать содержимое и подмываться. Получалось так, что сиркнули журналисты не статейку, а прямо в штаны. Вот такая вот сенсация пока получалась.

В дом Строгановых журналисты не рвались. Шарик своим басом сразу давал понять, что одними неработающими сфинктерами тут не обойтись, может и передок отказать.

Подъехала медицинская комиссия и вошла в дом Мишиных свободно. Оставшиеся сухими журналисты, увидев сие, оголтело кинулись следом. Но вот оказия — обгадились снова.

Медиков во дворе встретил сам Мишин. Поздоровались, в представлении никто не нуждался, друг друга знали по работе, по совместным конференциям и так далее. Прошли в дом. Разговор начал главный кардиолог области профессор Рязанов:

— Все друг друга знают, но еще раз напомню, что господин Мишин работал со мной, доктор грамотный и кардиолог высшей категории.

— Благодарю, Антон Павлович. Полагаю, что вы приехали ко мне с солидной комиссией узнать о способе исцеления больного Каратаева?

— Верно, Борис Николаевич. Его болезнь в этой стадии неизлечима, но вы как-то сумели обойти этот момент. И, естественно, всем хочется знать подробности.

— Можно и подробности, только будут ли они услышаны?

— А вы не ставьте себя выше всех и мы услышим, поймем, — съязвил Буданов, заведующий кардиологией первой городской клинической больницы.

— Конечно, — ответил с усмешкой Мишин, — питекантроп тоже так думал, когда ему пытались объяснить принцип работы двигателя внутреннего сгорания.

— Что вы себе позволяете?! — возмутился Буданов.

— Хватит, — Рязанов ударил ладонью по столу и повторил: — Хватит! Мы слушаем вас, Борис Николаевич.

— Что ж, попытаюсь объяснить. Весь мир состоит из атомов и молекул и они взаимодействуют путем электромагнитных волн. Так работает наше сердце, получая импульс от водителя ритма, синусового узла, от нервной системы. У каждого человека есть своя аура, то есть определенное биополе. У кого-то оно слабенькое и хилое, у кого-то большое. У кого-то мощная внутренняя энергетика и наоборот. Представьте себе сердце из пластилина. Суженное трикуспидальное отверстие и сморщенный трехстворчатый клапан. Вы же можете всё выправить ручками — расширить отверстие, выровнять и подогнать по размеру клапаны. Вроде бы просто всё. Вот и я силой своей внутренней энергии проник в сердце Каратаева и выпрямил, исправил все нарушения, подремонтировал сосуды сердца и убрал гипертрофию правого желудочка. Но болезнь действительно зашла слишком далеко и пришлось вмешиваться в структуру печени, почек, головного мозга. В результате получился абсолютно здоровый человечек. Если непонятно, то скажу еще проще — это медицина будущего.

Мишин замолчал и в комнате повисла тишина. Через пару минут её нарушил профессор Рязанов:

— Да, конечно, схематично понятно, а до подробностей мы не доросли ещё. Но почему вы, Борис Николаевич, работаете по договорам возмездного оказания услуг? Почему не оформили ООО и клинику?

— Уважаемый Антон Павлович, зарегистрировать ИП или ООО не проблема. Но кто мне клинику разрешить оформить? Там же есть минимальный перечень оборудования, условий помещения и так далее. Например, кардиограф, УЗИ, МРТ мне совершенно ни к чему. Я и без них чётко все параметры вижу. Можно лоб напрочь разбить о Роспотребнадзор, доказывая, что в этих приборах или аппаратах у меня потребности нет. Поэтому и работаю по договорам возмездного оказания услуг, но зато законно. Я поставляю здоровое сердце, а они мне денежки.

— Да-а, — усмехнулся профессор, — бред какой-то. Но попытаемся решить проблему — пойду к министру, к губернатору...

— Они ничего не решат, Антон Павлович, не их уровень — есть утвержденные требования, — возразил Мишин. — Разрешение, в виде исключения, могут дать только в Москве. Но там опять проверки, перепроверки... А если приедут такие, как Буданов, то вообще вилы...