Черт не путал

Неимоверная вонь окутала троицу и девицы поняли, что все находятся в обыкновенном говне. Что случилось? Сейчас было не до вопросов и все понеслись в душ отмываться.

После Еловый пригрозил горничным:

— Вякнете кому-нибудь лишнее — язык отрежу и вместо сфинктера в зад вставлю. А сейчас уберите говно в спальне и молчите, как рыбы.

Девушки, естественно, ничего застирывать не стали. Просто собрали простынь с пододеяльником с кровати и выбросили в мусор. А Еловый так и не понял, что произошло. Он вызвал к себе начальника охраны и приказал отдать коньяк на экспертизу. Посчитал, что кто-то подмешал слабительное ему в коньяк. Вряд ли это сделали девушки — сами в говне оказались. А потом им нравилось спать с ним, и платил он неплохо. Тогда охрана, но кто? Других вариантов он не видел.

Ночью Еловому приснился сон. Появилось полупрозрачное видение мужского силуэта и заговорило медленно, назидательно и словно загробно: "Ты обосрался в наказание за наезд на великого доктора. И это будет повторяться с любыми девушками, пока не откажешься от наезда и не повинишься. Отдашь приказ убить его — не получится, а тебя разобьёт инсульт. Станешь валяться овощем в собственном дерьме". Видение исчезло и Еловый проснулся в холодном поту. Что это было, испуганно-раздраженно размышлял он? Мишин приходил во сне? Но это явно не он был, а какой-то дух в белом одеянии. Надо проверить всё, надо проверить.

Утром он вызвал к себе Сиплого и отменил захват доктора Мишина. В обед пригласил к себе горничных. Они ласкали его боязливо настороженно. Но ничего необычного не произошло. Перед Еловым снова встал вопрос — может быть, то случай единственный и действительно случайный? Но как только он вновь отправил Сиплого караулить доктора на дороге, то вновь обгадился при известных обстоятельствах. Теперь он понял, что тот сон был в руку, как говорится. И с доктором лучше не связываться.

V

Крупный московский чиновник и олигарх отдыхал в кресле. Собственно, отдыхал с волнением, беспокоясь за свою дочь. Она находилась в роддоме и должна, по прогнозам врачей, рожать уже сегодня. Понятно, что каждый отец беспокоится о своем ребенке. Караваев тревожился не только поэтому, что рожает его дочка Жукова Олеся. А ещё и потому, что гинекологи обнаружили у плода порок сердца и посоветовали сделать аборт. Но плод был мужского пола, а Караваеву очень хотелось понянчить внука, наследника. А что там может быть потом — родится девочка или вообще после аборта рожать не сможет. Поэтому он настоял, чтобы дочь рожала. А с пороком мы справимся, съездим к Мишину в Н-ск и всё будет в полном порядке, утверждал Караваев. Так что рожай дочка и не волнуйся, говорил он.

Но роды — это сначала волнение, а потом уже радость. И Караваев, естественно, волновался. Раздался телефонный звонок и он с нетерпением схватил трубку. Звонил главный врач роддома.

— Господин Караваев, здравствуйте. Это главный врач родильного дома...

— Понятно, — перебил его Каратаев, — что с дочерью, с ребенком?

— С вашей дочерью всё в порядке, а вот мальчик родился с врожденным пороком внутриутробного развития. Это очень редкий случай, когда рождаются такие дети, один на двести тысяч живорожденных. У вашего внука пентада Кантрелла. С таким диагнозом дети обычно умирают в первые дни жизни, а хирургическая операция малоэффективна...

— Ясно, — вновь перебил Караваев главного врача, — готовьте реанимобиль, бригаду и спецборт для полета в Н-ск. Немедленно готовьте, без обсуждений. Со своей стороны я распоряжусь. Всё...

Караваев позвонил Мишину.

— Добрый день, доктор, если он добрый. У меня только что родился внук с пентадой Кантрелла.

— Понятно, не до разговоров, — перебил его Мишин, — если сможете довести живым, то вылечу. Нет, стоп — не довезете. Организуйте мне борт до Москвы срочно. Сможете?

— Работаю, — только и ответил Караваев.

Мишин положил трубку и подошел к жене.

— Мариночка, как ты насчет поездки в Москву?

— Когда? — ничего не поняла она.

— Так прямо сейчас, — пояснил он, — за нами, я полагаю, скоро прилетит вертолет. Мы на нем до Н-ска, а там на самолете до Москвы. Я помогу одному новорожденному ребенку. А ты посмотришь достопримечательности. Собирайся, у тебя полчаса, вертолет ждать не будет.

Растерянная Марина только спросила:

— Что брать с собой, Боря?

— Ничего, нас обеспечат всем необходимым. Я к твоим родителям, чтобы за домом присмотрели, пока нас не будет.

— Мы надолго в Москву, Боря?

— Дня на три. Этого вполне достаточно. Я бы и за день управился, но тебе этого будет мало.

— Я даже в Н-ске не была ни разу, а тут сразу в Москву...

Марина обняла мужа со слезами на глазах.

На аэродроме в Подмосковье чету Мишиных встречал сам Караваев. Мужчины поздоровались и Мишин представил свою жену:

— Моя супруга, Марина.

— Виктор Николаевич Караваев, — представился он.

— Виктор Николаевич, мы сейчас с вами немедленно едем в роддом, — предложил Мишин, а жена пусть отдохнет немного и посмотрит достопримечательности Москвы. Она в столице ещё не была.

Караваев махнул рукой и к нему сразу же подбежал один из его людей.

— Это жена доктора, Марина...

— Без отчества, просто Марина, — пояснила она.

— Везешь её ко мне домой, отдохнет немного и потом покажешь ей достопримечательности Москвы. Если захочет что-нибудь купить, то организуешь. Вот тебе моя банковская карта и денег не жалеть. Будешь всегда при ней — охранять и исполнять пожелания.

Три автомобиля понеслись с военного аэродрома...

В роддоме Мишина уже ждали и приготовили операционную, бригаду, инструменты и всё необходимое для операции. Доктор видел, что в предоперационной уже толпились в белых халатах журналисты и операторы с видеоаппаратурой.

— А это зачем? — спросил Мишин главного врача, указывая на прессу.

— Это для веры, — пояснил он, — многие же не верят в ваше лечение, особенно за Западе.

— Мне это безразлично, но для страны, наверное, важно. Хорошо, пусть будут. Теперь здесь командую я. Вопросов не задавать, исполнять все указания без споров. Пресса станет падать в обморок — организуйте им нашатырь. Операционная бригада, наркоз и инструменты не понадобятся. Врачи и пресса пусть смотрят за стеклом, где обычно студенты находятся. Так, быстро все ушли из операционной, быстро. И ребенка сюда на стол. Исполнять и не спорить, — прикрикнул Мишин на открывшийся было рот главного врача.

Принесли ребенка и положили на стол, сняв пеленки. Да, это была явно видимая пентада Кантрелла. Доктор Мишин слышал, как зашумели очарованно-очумелые журналисты. Подобного даже сказки не описывали.

Сердце, бьющееся сердце младенца сместилось относительно нормального положения и через дефект в нижнем секторе грудной клетки торчало почти полностью наружу. То есть сердце словно вынуто изнутри и размещено сверху. А через абдоминальную расщелину выпали органы живота, видимо желудок и петли кишечника, торчащие большой шишкой над детским животиком.

Мишин уже слышал, как кто-то из журналистов не выдержал такой картины и потерял сознание, упав на пол. Но доктор не оборачивался, он знал, что там есть врачи и они прессе помогут. Пора работать.

Его кисти рук засветились слабым голубоватым сиянием. Это сияние охватило всё тело младенца и приподняло его от стола на несколько сантиметров. За спиной доктора послышался гул удивленного восхищения, а он продолжал работать. Его руки взяли маленькое сердечко ребенка и стали плавно передвигать на положенное ему место. Одновременно углубляясь в грудную клетку.

За спиной опять послышался звук падающего тела. А Мишин продолжал устанавливать сердце на свое законное место и подсоединять к нему необходимые сосуды. Всё получилось — сердечко равномерно стучало на своем законном месте. Но даже врачи за стеклом не понимали происходящего — как это могло быть? Как можно передвинуть сердце, словно оно из пластилина. Как можно сделать всё тело прозрачным, поэтому видеть и подсоединять кровеносные сосуды к своим местам, словно это обычные водопроводные трубки?

А Мишин продолжал работать. Теперь уже из шишки на животе плавно и осторожно перемещался внутрь на свое место детский желудок. Расправлялись кишки, словно роза тонкого кишечника, и уплывали внутрь. Голубое свечение постепенно рассеивалось, тело ребенка утрачивало прозрачность и приобретало свой нормальный цвет, плавно опускаясь на стол.

— Как ты, малыш? — спросил Мишин.

Ребенок открыл глазки, замахал ручками и заплакал.

— Кушать захотел, — пояснил Мишин, — унесите его к матери, пусть покормит. И не лезьте с обследованиями — сейчас это нормальный, здоровый ребенок. На этом всё, господа, операция прошла успешно и это хорошо.

VI

Если сказать, что журналисты взбесились, в хорошем смысле этого слова, то не сказать ничего. Естественно, что они любыми путями старались взять интервью у самого Мишина. Но у них ничего не получалось. Охрана Караваева стояла "на смерть", защищая доктора и своего хозяина от назойливых писак.

А Мишин оставался в Москве только из-за жены. Пусть посмотрит мир, считал он. Но к концу следующего дня и она уже не могла свободно ходить по столице. Журналисты узнали, что она жена великого доктора Мишина, и прохода ей, понятное дело, не давали. Но охрана усадила Марину в автомобиль и доставила в дом Караваева. Мишин попросил его организовать отъезд домой в свою Зыряновку.

— Борис Николаевич, — то ли возразил Караваев, то ли объяснил, — я понимаю, что журналисты надоедливы, как мухи. Но дело не только в них — дело в политике. Российская медицина далеко шагнула вперед и это уже Западу не замолчать, не проигнорировать.

— Виктор Николаевич, — перебил его Мишин, — причем здесь российская наука? Просто у меня появился дар и я его использую по назначению. И станут ли мои способности медициной будущего — ещё неизвестно и вряд ли.

— Согласен, — не стал возражать Караваев, — но вы рассуждаете как врач, а в данном случае пахнет политикой, как я уже говорил. Ладно, журналисты — журналистами, но с вами желает встретиться министр здравоохранения России.

— А зачем? — просто спросил Мишин.

— Ну-у, наверное, желает что-то предложить.

— Предложить, — усмехнулся Мишин, — с эти бюрократом я тем более встречаться не намерен. Министр здравоохранения нашей области давно отправил ему прошение о разрешении моей деятельности в виде исключения. Но оно так и лежит где-то у федерального министра под сукном без ответа.

— Но почему? — ничего не понял Каратаев, — вы же, Борис Николаевич, дипломированный доктор, кардиохирург высшей категории...

— Чтобы мне открыть свою клинику необходимы разрешения облздравнадзора, потребнадзора... — пояснил Мишин, — для этого необходим перечень определенной дорогостоящей медицинской аппаратуры. Типа ЭКГ, МРТ, наркозного аппарата и прочее. А зачем мне они? Вы сами видели, что я аппаратурой не пользуюсь. И на хрена мне встречаться с этим министром, — уже с возмущением произнес Мишин, — которому всё объяснили и разжевали, но он и пальцем не пошевелил. А теперь засуетился, подлец, его же Президент может спросить. И что он ответит? Наверное, наврет что-нибудь. Типа, не знал и меры примет.

— Понятно, — со вздохом ответил Караваев, — полагаю, что вскоре Президент уволит этого министра. С другим встретитесь?

— А зачем? — удивился Мишин. — Предложит лучшую клинику в Москве, квартиру и прочее? Чтобы лечить элиту? А элита-то у нас наша? Счета в зарубежных банках, дети за бугром учатся и живут... Какая же она наша? Мне и в Зыряновке неплохо живется — воздух свежий, природа и больным помогаю. Законный представитель МИДа Захарова сказала, что уехавших черт попутал. Вот я и не уеду из Зыряновки, меня черт не путал.

06.02.2024.