На горизонте появились бледные, точно призрачные, стены, казалось прораставшие из самого чрева пустыни. Город-призрак подрагивая, как мираж, увеличивался в размерах, мало-помалу приобретая чёткость очертаний и мелкие подробности, невидимые с большого расстояния. Сен-Харад, подобно большинству селений королевства, не мог похвастаться огромными запасами воды и как следствие, обильными посадками деревьев. Единственная вещь, позволяющая ему существовать на перекрёстке караванных троп — полсотни подземных источников, снабжающих жителей достаточно чистой влагой.

Я остановился рассматривая Сен-Харад и ощутил неприятную пульсацию натруженных ног. Давненько мы не делали такой скоростной пробежки. О ней стоило поведать местным сочинителям — пусть воспоют быстроногих львов.

Теперь город предстал перед нами во всей своей каменной красе: массивные каменные стены, сложенные из абсолютно белого камня, защищали скопление высоких тонких минаретов и роскошных дворцов. Когда-то Сен-Харад соревновался с Сен-Сенали за право зваться столицей и если бы не близость океана, то ещё неизвестно, кто бы победил.

Не было видно ни единого здания, порочащего внешний вид: маленькие домики простолюдинов и тем более жалкие хижины рабов ютились в тенях, терялись за высокими стенами, в общем всячески старались не попадаться на глаза. И вся эта красота на фоне великолепия, взметнувшихся в ночные небеса горных пиков, блистающих в свете Ока. Лик скатился в глубокую расщелину, между двух острых шпилей, не в силах выбраться из этой западни.

Где-то там скрывалась банда неуловимого Фарада, равно враждебного и, повстанцам и падишаху. Хитрый старец хладнокровно уничтожал воинов и тех и других, стоило им приблизиться к его горным твердыням. Мирных торговцев он, впрочем, отпускал, изымая половину товара. За проезд. Вот только строители и архитекторы оставались в горах навсегда. Поговаривают, пойманные специалисты достраивают и улучшают таинственный горный замок, до сих пор невиданный никем, из посторонних. Когда-нибудь я всё-таки навещу своенравного старика и проверю, правдивы ли истории, рассказанные про него.

— Определимся с внешностью, — сказал я, оглядывая подошедших спутниц с ног до головы, — нам потребуется подобраться к цели как можно ближе и при этом не устроить переполох. Думаю, войди вы в Сен-Харад в таком виде, и масса идиотов в пределах видимости, немедленно возжелает продемонстрировать свои сексуальные возможности. Предполагаю, мясорубка, которая за этим последует, несколько насторожит уцелевших. Если Баджара не полный идиот, то услыхав о трёх незнакомцах, запросто пускающих на фарш его гвардию, немедленно свалит из недружелюбного городка.

— Я не собираюсь становиться какой-нибудь уродливой старушенцией, — надула губки Галина и отвернулась от меня, вздёрнув носик. Какое единодушие в этом вопросе — Ольга фыркнула и повторила сей же маневр. Просто-таки потрясающая слаженность! Вот же чёртовы идиотки!

Так, план нуждался в лёгкой корректировке.

— Хорошо, — сказал я, недобро глядя на упрямиц, — от вас потребуется только изобразить смуглую кожу, тёмные волосы и вообще, быть неотличимыми от туземок? Это вас устраивает? Чёрт возьми, да вы постоянно так делаете!

— Да не кипятись ты так, — пожала плечами Галина, начиная перемену облика, — мы же всё понимаем: надо — значит надо.

Ну что ты с ней будешь делать! И смех, и грех.

Время заняться собой. Я убрал белые волосы, заменив их чёрной с проседью, паклей и отрастил длинную бородку. Голову оседлала фиолетовая чалма, в которых тут обычно путешествуют бродячие певцы. Завершил экипировку грубый мешковидный халат, разрисованный золотистыми звёздами и месяцами.

— А, вам между прочим, полагаются чёрные балахоны, — указал я кошкам, не слишком торопившимся менять свои пляжные костюмчики, — причём лицо должно быть полностью закрыто.

— Ну и на кой чёрт мы тогда меняли внешность? — ворчала Ольга, прячась под тёмными одеждами, — думаешь, у них тут рентген стоит?

— А, ты считаешь, отсталый мир подразумевает обязательный идиотизм его обитателей? — усмехнулся я, — когда мы будем входить, стража обязательно проверит, кто скрывается внутри вашей сотни одёжек.

— Ну как, я похожа на Гюльчатай? — поинтересовалась Галя, сверкая глазками через узкую прорезь и проделывая замысловатые движения руками.

— Практически одно лицо, — я критически оглядел львиц, — ну хорошо, достаточно неплохо, для аматоров. В общем так: я — бродячий музыкант, который зарабатывает на жизнь, сочиняя и исполняя песни. Вы — мои жёны, танцуете во время исполнения. Я услышал, как славный Баджара освободил город из-под власти кровавого властителя и решил исполнить ему несколько опусов. Ну и подзаработать, естественно.

— А, не слишком ли поздно мы припёрлись? — поинтересовалась Ольга, — да ещё и без верховых животных

— Стража, как пить дать, будет пьяна, — махнул я рукой,— а нет — покажете им лодыжку, пусть позабудут обо всём на свете. А лишний певец ещё никому не помешал.

По мере приближения к стенам, из-под барханов вынырнула погребённая пустыней дорога. Вероятно, она до сих пор соединяла все крупнейшие города королевства, однако никто не следил за её состоянием и песчаные дюны мало-помалу подмяли каменную поверхность под свои мягкие животы, укрыв от человеческих глаз. Кое где, правда, ещё можно было найти остатки ограды, некогда защищавшей пути от наступающего песка, но они исчезали, как и всё остальное.

Некоторые легенды связывали процесс деградации с глобальным катаклизмом, уничтожившим большую часть жителей этого мира.Самые древние мифы были ещё более конкретны, указывая в качестве причины вторжение демонов. Мне это не казалось нелепым, ибо я сам был свидетелем (да и причиной, если честно) одного такого вторжения. Впрочем, местные демоны, судя по описанию, напоминали тощих лысых скелетов, а не тех красочных монстров, вызванных мной.

В окрестностях Сен-Харада участок дороги выглядел ухоженным: пронизанные трещинами плиты тщательно очистили засыпав гравием особо широкие разломы и провалы. В общем, финальную часть пути мы проделали, бодро ступая по древним камням заброшенной дороги. После нелёгкой пробежки по бездорожью, это не могло не радовать.

Белые стены города взметнулись над нашими головами, закрыв половину неба. Поговаривали, дескать ограда столицы была ниже, чем здешняя, но падишах похоже не слишком комплексовал из-за этого. Да и зачем? Высота стены не помешала Баджаре захватить городок, расположившись в нём на постой. И какой вывод? Крепость города не в стенах, а в его защитниках. Мешок золота всегда был наилучшей отмычкой против самых крепких запоров.

Ну, а мы вообще — особый случай. Падишах может гордиться своим стратегическим гением; захват города втроём — каково?

Массивные металлические ворота казались сделанными из единого серого монолита, изрытого глубокими щербинами. Сотни лет бомбардировки природным абразивом — это чересчур, даже для прочного металла. Так, отдельный вход отсутствует, только главные ворота. Можно было поискать шпионский лаз, но зачем? В моих интересах прийти открыто, тогда меня добровольно отведут, куда нужно.

— Будем ломать? — деловито осведомилась Галя, прикидывая на глаз крепость ворот, — может занять некоторое время.

— Вряд-ли взлом металлических дверей высотой в десять человеческих ростов и толщиной с руку, как-то согласуется с понятием незаметно, — вздохнул я, понимая — особых тонкостей от Гали ожидать бесполезно, — сейчас мы постучим и вежливо попросим, пустить нас внутрь. А когда войдём, то будем, до поры, до времени, вести себя словно мышки. И не будем отрывать головы всем прохожим подряд, понятно?

Не говоря более ни слова Ольга подошла к воротам и стукнула в них кулачком.Толстая металлическая плита задребезжала, будто лист тонкой жести, поднялась каменная пыль и я заметил внушительную вмятину, оставшуюся после удара. Ольга, потупив шальные глазки, бросала на меня невинные взгляды. Чертовка!

— Я подумала, а вдруг стража спит, — пояснила она, — ну может быть чуток перестаралась. Галя хихикала, как будто услышала на редкость смешную шутку.

— Огромное тебе спасибо, за усердие, — поблагодарил я, добавив в свои слова максимум яда, — вообще-то, лучшим способом побудки будет обрушение ворот на их спящие головы.

— Хм, неплохая идея, — Ольга ухмыльнулась.

Над нашими головами оглушительно заскрежетало. Подняв головы, мы обнаружили заспанную физиономию местного стража, недовольно разглядывающего нас. Оказывается, в дверях имелось отверстие, слишком малое для проникновения человека, но достаточное для просовывания жирных щёк. Некоторое время охранник молча смотрел вниз, видимо пытаясь сообразить, продолжает он спать или уже пробудился.

— Э-э, кто, — начал он и закашлялся, — кто такие?

— Музыкант, — охотно пояснил я и указав на кошек, представил, — а это — мои жёны. Услыхав, как доблестный Баджара освободил Сен-Харад от прихвостней падишаха мы прибыли, дабы усладить его слух новыми песнями. Моими сочинениями восхищался сам Рабул Дабаин и его визирь, да не оскудеет их рука. А слухи о щедрости освободителя распространяются подобно песчаной буре.

Кто-то из девушек сдержанно хрюкнул. Вроде бы Ольга. Но я не был уверен.

— Нахлебники, — проворчал страж, ввинчивая свою голову обратно. Пока лючок захлопывался я услышал окончание его мысли, облачённое в хриплое бурчание, — понаприползало тут. Думаете, Сен-Харад, кожаный?..

— Славный Баджара, доблестный Баджара, — не без сарказма, пропела Галька.

— Нет, я скажу: так и так, мы прибыли сюда по приказу падишаха, за головой этого говнюка. Тогда ворота точно придётся вышибать.

Залязгало, заскрипело, запищало и плита, преграждавшая дорогу, медленно поползла вверх, застыв над нашими головами. Видимо, привратники решили, встретить столь известного музыканта со всем возможным почтением.

— Ну чего вы там застыли, — прохрипел солдат откуда-то сверху, — заходите быстрее, дармоеды. Ни днём, ни ночью от вас покоя нет. Будь моя воля, отвёл бы на площадь и вздёрнул, как всех остальных.

— Искусство — великая сила, — пафосно возвестил я, заходя внутрь, — музыка пленяла многих известнейших полководцев и воителей. Возьмём, хотя бы Дерру — завоевателя...

— Да слышал я уже эту чепуху, — перебил меня словоохотливый охранник, — только мне ещё ни разу не удавалось видеть, как какой-то сраный музыкантишко покоряет страны или захватывает города.

— Ну вот теперь и увидишь, — пробормотал я, усмехаясь в бороду.

Из-за поворота вынырнули смутные силуэты и выйдя в освещённое пространство перед воротами, обратились рослыми воинами, облачёнными в измятые и потускневшие доспехи. Латы, в отличие от облачения регулярной армии, выглядели весьма разнообразно. Предводителем пёстрого отряда оказался тощий, словно щепка, мужчина одетый пышнее всех остальных. Нетрудно было догадаться — перед нами какая-то мелкая шишка. Он выставил перед собой руку, приказывая остановиться и мы, естественно, остановились.

— Музыканты, — недовольно пробормотал он неожиданным, для его комплекции, басом и обратился ко мне, — пусть твои женщины откроют лица.

— Но это мои жёны! — возмутился я, стараясь играть как можно убедительнее.

— Выбросьте их за ворота, — равнодушно распорядился скелет, — пусть там скрывают свои физиономии, сколько им заблагорассудится. Только шпионов падишаха здесь и не хватало.

— О горе мне! — вскричал я, вцепившись в свою бутафорскую бороду, — воистину царь зла вселился в этого человека! Откройте лица, женщины и пусть ваш позор падёт на него! Пусть убедится — мы не шпионы.

Кошки немедленно отбросили ткань с лиц, самодовольно ухмыляясь, при этом. Если бы ситуация позволяла, они с такой же лёгкостью, открыли бы и всё остальное. Львицам всегда нравилось, как мужчины пожирают их глазами. Тела, впрочем, действительно великолепные. Офицер разглядывал физиономии намного дольше, чем этого требовала ситуация, а потом вздохнул и сказал:

— У тебя очень красивые жёны, музыкант. Постарайся, их никому не показывать. Хоть у нас в армии и поддерживается строгая дисциплина, но при виде таких красоток мужское сердце может не выдержать. А если их тела соответствуют облику...Пусть скроют лица, — он обернулся к своим людям, у которых разве слюна не капала, — отведите музыканта и его женщин во дворец и горе вам, если я услышу какие-нибудь жалобы! Виновных в нарушении дисциплины, лично забью палками.

Парочка рослых парней, на которых пал выбор начальника, отошли от общей группы воинов и кивками указали направление. Один из сопровождающих, совсем ещё юноша, лишённый растительности на лице, выдернул из стенного крепежа факел и понёс впереди, освещая дорогу. Солдат постарше шёл рядом с нами, всё время выпячивая грудь, оглаживая бороду и поправляя амуницию. При этом он бросал на кошек сальные взгляды и непрерывно покашливал. Девушки очень тихо хихикали, да я и сам с трудом удерживался от смеха.

Улицы Сен-Харада оказались такими тёмными и пустынными, словно мы шли по узкому ущелью, скалы которого почему-то напоминали угрюмые глыбы зданий. Огонь факела выхватывал из мрака то выщербленные закопченные стены, то закрытые ставнями окна, откуда до сих пор торчали прутья стрел. Видимо захват города не прошёл так просто, как мне казалось.

Ну и куда же деться от главного украшения — вдоль дороги угловатыми цаплями стояли свежесделанные виселицы, превратившие наше путешествие в познавательную экскурсию. В частности, мы могли определить весь спектр врагов Баджары. Он оказался весьма внушителен. На одной и той же виселице мирно соседствовали богато одетый купец, с жирным брюхом и тощий, словно треска, нищий, тело которого едва прикрывали жалкие лохмотья.

Однако, как выяснилось, это были только цветочки. Ягодки ожидали нас на центральной площади, залитой светом сотен огромных факелов. Такого количества повешенных, собранных в одном месте я ещё никогда не видел. Места оказалось маловато, поэтому сотни трупов постукивали друг о друга, покачиваясь в такт дуновениям ночного ветерка. Забавное зрелище. Вот только запашок...Где мой любимый противогаз?!

— Все эти люди были врагами Баджары? — поинтересовалась Ольга, пожирая взглядом висящие тела. Даже через узкую щель накидки я видел её глаза и совершенно не мог понять их выражения. Точно смесь отвращения, сомнения и чувства вины.

— Каждый из казнённых повинен в каком-нибудь преступлении, — пояснил факелоносец, но как-то неуверенно и уж совсем неубедительно закончил, — очень важном преступлении, карающемся смертью.

Его товарищ решил спасти ситуацию. На свой манер.

— Музыкант, — строго обратился он ко мне, продолжая поглаживать пышную растительность на лице, — пусть твои женщины знают своё место и держат язык за зубами, если ты не желаешь оказаться вместе с ними украшением площади. Вредные разговоры, ведущие к сомнению в деле освобождения, караются смертью.