3 Корни зла или Вперед в прошлое

— Минут двадцать.

— Тогда не страшно. Что ты здесь делаешь?! Иди! Я тебя не держу!

— Ёлочка, посмотри на меня. Пожалуйста.

И столько тоски прозвучало в тихом голосе, что я нехотя повернула голову.

— Что? Ждешь благословения на самоубийство? Перебьешься! Хватит и того, что я мешать не буду.

— Прости меня. Пожалуйста.

Я резко выдохнула воздух.

— Что?

— я был неправ. Я не должен был так поступать. И так говорить. Я... Я просто потерял голову.

— Ты ее мог потерять в буквальном смысле! — взвилась я. — Это ты понимаешь!? Мы и так безумно рискуем жизнью. Но если вместе — пусть так и будет. А ты... ты решил, что ты здесь — один и самый умный!? Ну и пожалуйста! Иди! Геройствуй!

Слезы-таки брызнули из глаз, и я сердито отвернулась к стене.

— Я ведь уже извинился. Разве этого мало?

— Нет. Просто...

— я знаю. Ты обиделась. Я не должен был так говорить. Так поступать... и за поцелуй...

— Если ты и за это попросишь прощения — я тебя стукну! Клянусь!

— Верю. Один раз ты меня уже ударила. За что?

— Если ты хочешь уйти — уходи, — я сердито хлюпнула носом. — Только не надо мне говорить о великой любви, ладно? Не хочу, не хочу этого больше слышать...

Я почувствовала, как сильные руки обхватывают меня за плечи, приподнимают — и разворачивают так, чтобы я уткнулась лицом в плечо элвара. Что ж... Отбиваться было глупо а слезы все текли и текли. И спрятать их... а что можно спрятать от телепата?! Вот промочу ему сейчас всю рубашку — бу-дет знать!

Рядом раздался тихий смешок.

— Ёлка, ты просто невозможна. Воистину — Ёлочка. Колючая, пушистая... моя родная...

— Нет, — хлюпнула я носом. Вот у кого-то получается плакать красиво, а у меня сейчас нос наверняка похож на грушу дюшес. И лицо пошло пятнами. И сопли никуда не денутся еще пару часов. — Не надо! Что вы за народ такой, мужчины!? Сначала клянетесь в вечной любви и обещаете, что всегда будете рядом. А потом — потом умудряетесь сложить голову в очередной заварушке и надеетесь, что о вас бу-дут плакать! И мы плачем, черт бы вас всех побрал! Герои!

— Родная моя, — сильные руки обняли меня еще крепче. — Намного проще умереть самим, чем терять любимых. И потом... защитить своих близких — это право и честь мужчины. Если это действительно мужчина, а не как в том мире, откуда ты родом. Да мы уходим. Но мы ведь и остаемся тоже. В вашей памяти. В старых песнях. В свисте ветра. В наших детях...

Я стукнула элвара кулачком по плечу.

— прекрати. Не надо. Просто — не уходи. Еще раз я не переживу этого.

Тёрн зарылся лицом в мои волосы.

— Я никуда не уйду, родная. Никуда и никогда. Обещаю. И ты мне обещай.

Я кивнула. Получилось плохо, но хоть нос вытерла.

— Обещаю.

— И на помолвку со мной согласишься?

Я подумала пару минут. Потом покачала головой.

— Не на помолвку. На элоэ тайа.

— Договорились, — тут же согласился Тёрн. — Когда?

Я подумала пару минут. И тряхнула головой.

— А сейчас? Рискнешь?!

— Спрашиваешь!?

Элвар подхватил меня на руки — и рванул к двери.

— Учти, у нас всего два часа, прежде чем мне придется вернуться к раствору, — предупредила я.

Тёрн фыркнул.

— Ёлка, ты невозможна! Даже замуж умудряешься выйти без отрыва от работы!

— Это еще не брак! — Возмутилась я.

Элвар только фыркнул.

— Нет, правда? А сиренид — это рыба! Ёлка, ты вообще отдаешь себе отчет, на что ты соглашаешь-ся?

Я улыбнулась. В море хорошо. А элоэ тайа... Что это такое?

Что такое элоэ тайа? Хм-м... Это чисто не-людское понятие. У людей оно как-то не прижилось. Они для этого слишком много значения придают девственности и непорочности. Не-людям на это как раз наплевать. Эльфы, вампиры, элвары... они слишком долго живуи, чтобы думать о таких мелочах. А у оборотней еще и звериное начало в крови. И вообще, восьмисотлетняя вампирша-девственница в не-вестах — это как-то уж очень душевно звучит.

— Так что для нас эта непорочность значения не имеет как таковая.

Угу. А еще происхождение, воспитание, образование...

— А вот это — неправда. Но ставить честь в зависимость от детали анатомии? До такого могли додуматься только люди. А у нас, слава небесам, есть элоэ тайа.

У людей оно тоже есть. И используется между людьми и не-людьми. Очень часто используется в та-ких случаях. Если ты хочешь внимательно приглядеться к своему будущему спутнику жизни, но пока не желаешь давать клятву на всю жизнь, иди в храм. И там, на алтаре, на крови, клянись своей поло-винке в верности. Но только на семь лет. А спустя семь лет ты можешь либо подтвердить эту клятву — и брак станет завершенным. Либо — разорвать. И ждать своей судьбы дальше. Кстати, заключать такие браки можно было только три раза. А потом — все.

— Халява кончилась.

— Ты откуда такого нахватался?

— кто бы мне говорил!

За разговором мы благополучно выбрались из дворца. И Тёрн уже минут пять как нес меня по дворцо-вому парку. Даже не запыхавшись.

— Я бы тебя век на руках носил.

— а я бы тебе спину чесала, когда понадобится? Сам-то ты не сможешь. Руки заняты.

— Романтичная ты моя.

— Ага. Я жуткий романтик!

— До жути.

Мы благополучно преодолели полосу препятствий в виде альпийских горок, миновали сады камней, обошли розарий и углубились в рощу.

Оставалось идти совсем немного. Не к храму. К месту, где можно дать друг другу клятвы.

Ну да. Храмов у элваров практически нету. То, что имеется — это гибрид между загсом и капищем. Своеобразный Стоунхендж. Огромные вековые деревья, кругом растущие на холмах. И неудивительно. Элвары — созданный народ. У них нет богов. Поэтому они верят, что по-сле смерти их души растворяются в этом мире. А где удобнее общаться с миром?

Либо в таком круге деревьев. Либо где-нибудь на площадке башни, поближе к небу. Создатели элва-ров соединили несоединимое. Мешая эльфийскую кровь с вампирской и добавляя оборотней, они по-лучили... сначала они получили по заслугам! А уж потом обнаружилось, что элвары похожи на все три расы. И все же — неповторимы. Они обожали все растительное, как эльфы. Но как оборотни — от-давали должное мясу. Их тянуло к лесу — но они не любили замкнутых пространств. Обожали деревья, но не уважали тесноту. Любили величественные постройки — и буквально задыхались в каменных клетках. Поэтому — круг деревьев. Посредине — алтарная плита для ритуалов.

А во дворце все это расположено в парке.

И сейчас мы уже почти были на месте. Но перед тем, как войти в круг, Тёрн заколебался. Опустил меня на землю. Пристально поглядел в глаза. Я знала, что он не только заглядывает мне в глаза. Еще он глядит мне в душу. Изучает мои мысли, чувства, желания...

Пусть. Мне нечего было бояться. Разве что чуть-чуть...

Но он все понял.

— Ёлочка, если захочешь, я отпущу тебя. Мы можем вернуться во дворец. Хоть сию секунду. Хо-чешь?

Вопрос был сложный. Да, мне было немного страшно, но...

— Не стоит доводить все до конца просто из желания доказать, что ты — самая сильная. Я же и так те-бя люблю. Я все пойму. И не обижусь. Пойдем?

Тёрн стоял лицом ко мне. И я знала — одно слово — и он уйдет. То есть мы вместе пойдем обратно во дворец. И все будет, как раньше. Он не затаит обиды. Не будет злиться на меня. Расстроится — да.

— Я это переживу.

А вот переживу ли я? Могу ли я отпустить его? Хочу ли я этого? Я могу честно сказать — нет. Не могу. Не хочу. И моя жизнь без него будет намного беднее. Но ведь надо идти вперед. Обязательно.

— Мы можем еще подождать.

Зараза! Нет бы сказать что разобидится — и облегчить мне выбор! Я фыркнула.

— Если сам хочешь сбежать — вперед! Я тебя удерживать не буду! И свою бесценную свободу ты полу-чишь по первому требованию. Или что — затащил девушку в кусты и оскорбил бездействием?!

Элвар рассмеялся, запрокинув голову.

— Ёлка, кто тебя оскорбит, тот дня не проживет. Пойдем.

И мы перешагнули границу первого круга. Всего три круга. Сосны — храбрые защитники. Первый круг. Первая стража. Дубы — твердые и непреклонные — второй круг. И белые нежные березы — хруп-кие, как сердце и душа Элвариона — третий круг.

И посредине — на зеленой шелковистой траве — плита из драгоценного аларского мрамора с зеленова-тыми прожилками. Но почему-то она не выглядит здесь чужеродной. Наоборот. Все здесь — ее окруже-ние. И она даже словно светится в темноте. Плита невелика. Примерно метр на метр. На одном ее кон-це установлена небольшая мраморная чаша. В чаше — обсидиановый нож.

Ничего лишнего.

Я поглядела на нож. На плиту. На элвара. На нож. Опять на плиту...

— Если хочешь — мы уйдем отсюда.

— Нет! — возмутилась я.

— родная моя — я никогда и ни к чему не стану тебя принуждать. Выбор только за тобой.

Тёрн осторожно взял мою руку и поднес к губам. Его глаза горели в темноте.

— Ты меня и не принуждаешь.

— Знаю. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неуверенно. Пойми, что бы ни случилось — я все равно буду рядом с тобой. В наших отношениях ничего не поменяется. И мое предложение будет дей-ствительно в любой момент. Клянусь.

Я это знала. И в то же время...

— мне не нужна покорность судьбе! — возмутился наглый элвар.

Нет, я тут на все соглашаюсь, а он еще спорить изволит!?

— Изволю! Потому что это неправильно! Пойми! Мне нужна ты! И нужна твоя любовь! Но — искрен-ние! А не так... по принуждению!

Я топнула ногой.

— Так! Хватит мне мотать нервы! Ты на мне женишься?!

— Да. А ты на мне?

Я зашипела. И протянула руку к кинжалу.

Тёрн перехватил мое запястье.

— Ёлочка, учти — это обратимо. Я в любой момент отпущу тебя на свободу.

Я кивнула. Я знаю. Ты — отпустишь. Даже если тебе будет больно. Даже очень больно. Но ты никогда не станешь удерживать меня силком. Ты слишком ценишь меня такой, какая я есть. И я... я тоже не смогу без тебя.

Я протянула руку. И рядом с алтарем, на специально расчищенном месте, вспыхнул огонек. Теперь все было готово для обряда.

Элвар осторожно взял кинжал из моих рук. Закатал рукав рубашки. Острый обсидиан, казалось, едва прикоснулся к запястью. Но по белой коже побежали тяжелые черные капли, скатываясь в мраморную чашу. Я глядела на это пару секунд, а потом тоже протянула руку за кинжалом, но Тёрн отвел его в сторону.

— Нет. Можно — я?

— Я девочка большая. И умею обращаться с такими игрушками, — проинформировала я.

— Знаю. Но... все равно — можно?

Я молча кивнула. И протянула вперед правое запястье. Я тебе доверяю. Полностью. Ты ведь не о кин-жале спрашиваешь, нет. Ты спрашиваешь разрешения позаботиться обо мне. Знаешь, что я справлюсь сама, но просишь моего разрешения. И это — очень важно для меня. Не приказ. Не распоряжение. Просьба.

— Да. Моя любимая, колючая, невозможная девочка.

Лезвие кинжала скользнуло по моей коже. Почти не больно. На тренировках бывало больнее.

И в чашу начала срываться и моя кровь. Тёрн улыбнулся мне. И перехватил запястье лоскутом своей рубашки. И когда только оторвать успел?

— Ты уверена?

— Да. Начнешь?

— Да.

Тёрн обмакнул палец в кровь. И ласково коснулся моего лба, рисуя замысловатый символ — знак вечности у меня на лбу.

— Я, Эйверелл Эстреллан эн-те-Арриерра, милостью неба правитель Элвариона, приношу клятву люб-ви и верности своей любимой, известной в этом мире под именем Ель. Призываю в свидетели небо и землю, огонь и ветер, клянусь своей кровью и своей жизнью быть ей верным, заботливым и любящим спутником. Благословите наш союз.

Я почувствовала жжение в том месте, где был нарисован символ. И сама опустила в чашу указатель-ный палец. Тёрн опустился на одно колено, чтобы мне было удобнее. И я принялась чертить у него на лбу. Восьмиконечный крест, замкнутый в многогранник и в круг. Концы креста загнуты по солнцу.

— Я, Юлия, известная в этом мире под именем Ель, ученица Магического Универа, приношу клятву любви и верности своему любимому, Эйвереллу Эстреллану эн-те-Арриерра. Призываю в свидетели небо и землю, огонь и ветер, клянусь своей кровью и своей жизнью быть ему верной, заботливой и любящей спутницей. Благословите наш союз.

Тёрн резко перевернул чашу над плитой.

На миг все стихло.

А потом кровь на мраморной плите вспыхнула голубоватым пламенем. И таким же голубым цветом вспыхнул знак на лбу элвара. Подозреваю, что и мой — тоже. Вспыхнул ярким огнем костерок. Взвыл ветер высоко над нашими головами.

Это продолжалось несколько секунд. А потом все изменилось. Костер опал и угас. Ветер опять заше-лестел листвой мирно и даже чуточку сонно. Кровь на плите исчезла, словно ее и не было. Нож и чаша тоже были чисты. И я видела, что на лбу Тёрна не было никакого знака. И все же он остался, видный любому магу, который соизволит приглядеться. Бледно-голубого цвета.

Я поглядела на элвара.

— Это — все?

— а что еще нужно? Клятва принята. Перед нашим миром — мы с тобой муж и жена. Или тебе нужно что-то еще?

Воображение тут же пошло вразнос. И нарисовало мне — меня в белом платье а-ля тюлевая шторка, Тёрна в черном смокинге, лимузин с куклой на капоте, обширное застолье, примерно на пять-десять тысяч людей и не-людей. А еще... первую брачную ночь.

— Ой. А мы... это... того... будем?

Почему-то больше мне ничего в голову не пришло.

— А то как же! — возмутился Тёрн. — Пошли?

— Ку-куда? — от волнения я даже начала заикаться.

— Во дворец, конечно, фыркнул элвар. — А ты что думала, что мы прямо здесь и сейчас, вот на этой самой плите, аж целых два раза и даже без белой простынки?

— А простынка-то тебе зачем?

— а на башне вывесить? — подмигнул мне элвар, подхватывая на руки.

— Зачем — на башне? — я решительно отказывалась думать.

— В доказательство моего героизма. Беспримерного! Пригнись, а то тут пока еще деревья.

— Эй, я могу пользоваться ногами.

— Можешь. Но плохо. И вообще, трава сырая, ты в одних тапочках... Ёлка, имей совесть! Насморк магическим путем не лечится!

Я подумала — и кивнула. И послушно прижалась поближе и обхватила руками шею своего... мужа?

Да, теперь я замужем. И пусть по элоэ тайа, пусть только на семь лет, но... страшно!

— А сейчас что?

— а сейчас пойдем во дворец. Как ты думаешь — проберемся незамеченными?

Я пожала плечами.

— Кто ж знает.

— Предлагаю попробовать.

До самого дворца я не протестовала, уютно увернувшись клубочком в теплых заботливых руках эл-вара. Вот оно — счастье. Или его кусочек. Чтобы вот так идти — и не думать ни о чем.

А не думать — не получалось. Рано или поздно мы дойдем до моей комнаты. А что будет там?

Да что бы ни было!

Я отлично знала, что элоэ тайа — это тот же брак. Просто с ограничениями по срокам. Знала, что в постели между мужчиной и женщиной ничего страшного не происходит. И от супружеского долга еще никто не умер. Но страшно — было. Может, не стоило так тянуть? Говорила мне Лорри, что чем дольше боишься, тем жирнее страх. В моем было не меньше тонны. Точно. Страшно.