Железный герцог. Общий файл

Совместными усилиям девушке и мальчику удалось откатить труп. Забрав посох, они повернули в сторону заставы.

— Стой, Генрика, там кто-то живой! — вдруг воскликнул Арчи.

Подняв посох, девушка заставила его светиться.

— А я его видела в Иртине! — удивилась она. — Он в храм приезжал накануне того, как отец уехал.

— Это наш барон! — воскликнул Арчи. — Я его видел, когда мы с магмейстером в Вельбир к больному ездили.

— Всех-то ты видел, умник, — непонятно почему обиделась Генрика. — Что же они его тут бросили?

— Будто ты не знаешь, как шарахаются благостные наниты от тех мест, где плясало мертвецкое коло?

В тишине ночи, нарушаемой лишь шумом реки, короткий смешок девушки прозвучал настолько дико, что Генрика сразу же посерьезнела:

— Позови сюда сунланцев!

Услышав о раненом рыцаре, воины все же собрались с мужеством и заставили себя выйти за стену. Пока парнишка бегал за подмогой, Генрика сделала все, на что способен некромант, чтобы не дать душе улизнуть из покалеченного тела. В конце концов юноша тихонько застонал и открыл глаза. Магичка последний раз провела рукой по лицу раненого: вкаченной в тело силы должно хватить, чтобы дотерпеть до лазарета.

В этот момент подоспели солдаты с носилками.

— Как можно скорее отвезите его к нанитам, — сказала Генрика. — Надеюсь, барон выживет и наградит тех, кто его спас. Как у вас, в степях, принято благодарить тех, кто помог выжить?

— У нас это зовут долгом крови, — ответил старший из воинов.

— Теперь барон Вельбирский — ваш должник, — хихикнула девушка. И опять неуместный смех прозвучал, словно хриплый лай.

Сунланцы чуть ни бросились назад, под защиту ярких костров. Но Генрика продолжила:

— Спешите! И нам пора! Спасибо тебе, шаман. Завтра придут подводы, мужчины заберут тело моего отца. Он достоин того, чтобы его похоронили вместе с рыцарями.

Рассвет застал юных магов в дороге. За ночь они успели добраться до мостов, на рассвете миновали лагерь нанитов, а ранним вечером Генрика и Арчи были уже дома.

Войска Утора не дошли до приречных долин, поэтому жизнь в Иртине казалась

по-прежнему спокойной и размеренной. Как до войны.

Подъезжая к своему дому, Генрика и Арчи увидели, что возле него собралась небольшая толпа. Главными лицами в ней были брандмейстер и нотариус. Арчи спрыгнул с лошади, подал руку Генрике. Люди молчали, и в этом молчании чувствовалось то напряжение, которое сопутствует страшным новостям. Первым не выдержал добряк Леонтер Баратти:

— Генрика, девочка... Мы пришли, но в доме никого не было.

— Отец велел уезжать нам за Альву, к нашей родне в Польёр. На тот случай, если враги прорвутся в долины.

— Теперь нет опасности. Сражение закончилось победой. Но...

— Я знаю, — тряхнула косами Генрика. — Я была в Вельбире, слышала от людей.

Брандмейстер облегченно вздохнул:

— Если что-нибудь понадобится, мы всегда рады будем помочь. Как же ты теперь — одна...

Девушка вскинула голову:

— Я прекрасно помню завещание отца. Он поручил мне отвезти библиотеку и лабораторию в храм Нана Милосердного в Будилионе. Он также оставил мне и Арчи рекомендательные письма, которые позволят нам продолжить обучение у тех магов, что работают в лечебнице при храме.

— Но Будилион разорен, — вмешался нотариус. — Рассказывают страшные вещи: уторцы убили всех недужных в лечебнице и многих знахарей и разграбили храм.

— Надеюсь, мои деньги и наши руки послужат восстановлению святилища, — как-то слишком буднично и просто ответила Генрика. — Конечно, нужно будет уладить все дела здесь, и в этом я надеюсь на вашу помощь, мастер Бовин. А теперь прошу: уйдите. Я устала и хочу побыть одна.

Собравшимся утешать девушку иртинцам оставалось лишь откланяться.

Шагая домой, добряк брандмейстер думал от том, что старый Титус, видать, держал дочку в ежовых рукавицах. Гордая и смелая, Генрика, между тем, оставшись одна, не собирается "пускаться во все тяжкие". Хочет пунктуально выполнить отцовскую волю. Леонтер невольно сравнил юную магичку со своими дочерьми. И сравнение это, к его огорчению, оказывалось в пользу Генрики.

Обе дочери брандмейстера, слава богам, теперь уже замужем за приличными людьми, но в семнадцатилетнем возрасте думали только о том, чтобы задрать хвост перед первым попавшемся проходимцем. Да и случись беда, узнай они о смерти отца... Выли бы, небось, морскими коровами, заставляя бегать вокруг себя мужей и служанок. А эта... Ни слезинки, хотя глаза красные. Видно, по дороге проревелась, а на людях — ни-ни. Такого самообладания скорее можно ждать от старого солдата, чем от юной девицы. Хотя кто их поймет, этих магов...

И Леонтер мысленно махнул рукой, выкинув из головы все мысли о Генрике и ее покойном отце. Он сделал то, что положено ему по должности, а остальное — не его печали.

Слова Генрики об усталости не были ложью. Они с Арчи не спали уже двое суток. Но отдыхать все же не собирались.

Арчи отвел лошадей на конюшню, а Генрика тем временем начала готовиться к обряду. Девушка прекрасно знала, что нужно делать. В лаборатории старого некроманта уже три года стоял предназначенный именно для этого случая голем. Изготовленный искусным мастером, он походил на статую рыцаря в турнирных доспехах. Лишь вместо глухого забрала — серебряная маска: лицо прекрасного юноши. Юная магичка не смогла в одиночку сдвинуть стального человека с места. Поэтому она начертила "круг Дауда", включающие в себя множество знаков и заклинаний, и расставила в нужном порядке черные и белые свечи. Когда в лабораторию поднялся мальчик, практически все было закончено. Вдвоем втащили статую в круг.

— Кажется, все, что нужно, сделано, — Генрика обвела глазами комнату.

— Остается только установить сосуд, — согласился Арчи.

Нажав на потайную пружину, он распахнул дверцу на груди голема. Генрика, не открывая, вложила в железное нутро привезенный с поля боя ковчежец.

— Вот и все. Дождемся полночи...

За окнами сгущались сумерки. Измотанный до предела, мальчик задремал в кресле, но Генрика оставшиеся часы просидела, глядя в темноту воспаленными глазами.

Ощутив приближение полночи, она поднялась и начала зажигать свечи. Лабораторию наполнил странный, пряный запах. Арчи встрепенулся, протер глаза:

— Уже пора?

— Да.

Тот, кто никогда не присутствовал при работе магов высшего посвящения, вряд ли представит себе происходившее в лаборатории в течение следующего часа. Не было никаких огненных вспышек и клубов дыма. Не было никаких жутких зрелищ, о которых обычно рассказывают случайные свидетели обрядов. Мальчик и девушка неподвижно сидели у границы "круга Дауда", по очереди читая заклинания из очень старой книги. Размеренный речитатив на древнем языке, ровное мерцание свечей — и больше ничего. Но вскоре комната стала походить на огромный гудящий колокол. Голоса обрели силу, теперь они звучали подобно грому. Пространство вокруг юных магов вибрировало, корчилось, свивалось кольцами. И только лежащая внутри круга металлическая фигура оставалась неподвижной. Но вот она зашевелилась, вздрогнула, выгнулась дугой, словно от нестерпимой боли. Арчи выкрикнул последние слова заклинания — голем неуверенно поднялся с пола, оглянулся, как осматривается разбуженный после долгого сна человек, и — вновь рухнул.

Погасли свечи. Какое-то время в наступившей темноте не было слышно ни звука, но постепенно сквозь ватную тишину стали просачиваться обычные для деревенских домов шорохи и скрипы. Где-то скреблась мышь, одинокая яблоневая ветка постукивала по крыше...

Мальчик на ощупь добрался до рабочего стола старого магмейстера, нашел подсвечник, запалил огонь. Оглянувшись, Арчи увидел, что Генрика лежит внутри "круга Дауда", прижавшись к груди железного человека. Оба они казались мертвыми, но юный маг давно научился отличить живое от не живого. Дотащив девушку до дивана, он при помощи остро пахнущих снадобий привел ее в чувство.

— Как он? — прошептала Генрика, как только сумела открыть глаза.

Лежащий на полу голем по-прежнему оставался недвижим.

— Никак, — пожал плечами Арчи.

— Не верю! Нет! — воскликнула девушка и разрыдалась.

Арчи, как и большинство мужчин, даже не таких юных, как он, не имел представления, что делать с плачущей женщиной. Поэтому он бессильно опустился на пол около дивана и моментально уснул. Проплакавшись, забылась и дочка старого некроманта.

На рассвете любопытная пичуга заглянула в одно из окон второго этажа стоящего посреди яблоневого сада домика и увидела странную картину. На диване спала девушка в дорожном костюме. Возле нее, на полу, свернувшись клубком и подложив под голову мужские туфли, — мальчик лет четырнадцати. А посреди комнаты, раскинувшись, словно пьяный, лежал металлический человек. Когда странная статуя зашевелилась, осторожная птичка перепорхнула подальше от окна, но продолжала наблюдать. Голем привстал, осмотрелся, сел. Хотя серебряная маска, заменявшая лицо, не могла ничего выражать, казалось, что железный человек недоумевает.

Подождав немного, железный человек взял один из магических камней-оберегов, что использовались в обряде, повертел его в пальцах. Зачем-то пощупал потухшую свечу. Потом поднялся на ноги, сделал несколько шагов и застыл неподвижно в нише около камина. Теперь он был неотличим от обычной статуи, которыми украшают парадные лестницы в домах, правда, более богатых, чем этот скромный деревянный домик. Подождав еще немного и поняв, что никто не собирается насыпать на подоконник хлебных крошек, птичка обиженно чирикнула и упорхнула по своим делам. Чрезвычайно важным, надо сказать, делам: ведь на яблонях появились зловредные черви, которые точат незрелые плоды, отчего те вянут и сморщиваются, так и не успев налиться соками. Птичья забота — извести этих тварей всех до единой, чтобы уберечь урожай. Тогда можно надеяться зимой и на полные кормушки, и на новые домики-дуплянки, которые развешивают в садах благодарные иртинцы.

Глава 22

Если ехать в Иртин со стороны Вельбира, то, не доходя сотни шагов до ограды крайнего дома, можно заметить сбегающую с дороги тропинку к берегу Альвы. Обычным путникам она ни к чему. Тропкой этой пользуются только местные рыбаки. Заканчивается она в зарослях ивняка. Продравшись через кусты, можно выбраться на берег. Река здесь широко разливается, образуя тихую заводь, отделенную от основного русла небольшим островком. На остров ездят рыбачить на ночь, а на берегу обычно сидят с удочками мальчишки или старики, у которых нет других забот, кроме как дремать, изредка поглядывая на поплавок.

Вечерело — самое время для клева, но иртинским старикам и мальчишкам в эти дни было не до рыбалки. В городок после битвы стали возвращаться ополченцы — те из них, кто остался жив.

Через день после разгрома уторцев с юга к Вельбиру подошла королевская армия под командованием Великого маршала Араса Вильмирского. Она переправилась на правый берег и там объединились с десятью тысячами всадников принца Эдо. Сорокатысячное войско сосредоточилось в низовьях Бена, и надобность в ополчении отпала. Маршал Вильмирский наградил всех защитников Старой Заставы и отправил по домам.

Мальчишки стайками крутились возле "Пенного яблока", пытаясь расслышать доносящиеся из открытых окон обрывки разговоров, а старики сидели в самой таверне, милостиво кивая, когда их земляки-герои в который раз повторяли рассказы о сражении на перевале.

Поэтому после битвы на берегу было пустынно. Лишь одинокий рыбак в потрепанной одежде то ли спал, то ли грезил о чем-то, время от времени поглядывая на бечевки, привязанные к тонким веткам. На дне пряталось несколько плетеных из лозы ловушек-"морд". Можно было, конечно, не караулить "морды" — куда они денутся, — но Влек Пуфон, как звали рыбака, не имел сегодня никаких дел. Не было у него и другой надежды заработать на ужин, кроме как наловить карасей. Влек прикидывал, что пару рыбешек можно оставить себе, а остальных — обменять в придорожном трактире на сидр.

В "Пенное яблоко" он идти не хотел. Там сейчас хвастали подвигами те, кто вернулся со Старой Заставы. Лучше дотопать до восточной окраины городка. Иртинцы не очень любили расположенный на выезде трактир "У Фурса". Обычно там можно было встретить лишь караванщиков, везущих товары в верховья реки, да гуртовщиков, которые гнали стада из Сунлана. Сейчас "У Фурса" остановились несколько отрядов горных рыцарей. Господа не откажутся от свежей рыбы, так что старик Фурс, пожалуй, даст за улов хорошую цену.

Впрочем, мечты Влека, как всегда, оказались далеки от реальности. То ли терпения ему не хватало, то ли удачливости, но, выбрав две из пяти "морд", он обнаружил в них с полдюжины рыбешек меньше ладони каждая. Лишь один неизвестно как заблудившийся на мелководье щуренок заслуживал того, чтобы тратить время на его чистку. Рыбак тяжело вздохнул и собрался уже вытаскивать оставшиеся ловушки.

В этот момент захрустели ветки, раздались приглушенные ругательства, и на берегу появился еще один человек.

Влек уставился на пришельца, словно у того на лбу росли рога. Еще бы — не иртинец, чужак, да еще в такой странной одежде! Когда-то бывшая красной рубаха, потерявший всякий вид штаны и какая-то тряпка на плечах, словно баба плат накинула, выскакивая зимней ночью на двор. Босой, зато пояс на штанах — из серебряных блях, да и ножик, к нему прицепленный, вряд ли можно уже ножиком называть. Таких, в локоть длиной, даже у охотников нет. Скорее — короткий меч.

— Чего вылупился-то? — проворчал незнакомец.

— Ничо... я это... рыбку ловлю тута... рыбку... карасиков, — пролепетал иртинец.

— Карасиков? — хохотнул чужак. — Карасики — это хорошо.

Он окинул взглядом Влека, криво ухмыльнулся, что-то для себя решив, и продолжил:

— Но и кроме карасиков человеку многое нужно. Я бы сейчас не отказался глотку промочить. У тебя сидра с собой часом нет?

Влек тяжело вздохнул:

— Какой сидр, ваше благородие? У меня и денег нетути на выпить.

— Какое я тебе благородие? — расхохотался чужак. — Зови меня Брисом. Я такой же рыбак, как ты, парень. Но за сидр поговорить можно.

Теперь иртинец походил на собаку, которая сидит на пороге кухни, не решаясь переступить его, и смотрит на лежащий на столе кусок мяса.

— Только где пить-то будем, парень? — с намеком спросил Брис. — Не здесь же, в кустах? Да и закуска нужна. Твоих карасей маловато будет.

— В трактир не стоит, там народу полно. Что в "Яблоке", что "У Фурса"... Не люблю я народ... Можно ко мне пойти, я один живу, — додумался, наконец, Влек.

— Вот и ладненько, парень. И далече живешь?

— Да нет, что ты, Брис, тут, рядышком, три шага — и мой огород...

Брис, которого на самом деле звали, конечно, не Брис, а Удрени Вастро, действительно, когда-то был рыбаком. Только очень давно — в детстве. Родился он в одной из рыбацких деревушек в Мальо. Пока не ушел из дома, помогал отцу. Но с пятнадцати лет предпочитал других "рыб" — круглых и золотых. Попав в город, Удри не смог устроиться на какой-нибудь торговый корабль, и после нескольких седьмиц бездомной и голодной жизни прибился к банде грабителей. Потом, когда жизнь на земле надоела, сумел попасть на пиратский корабль и даже дослужился на нем до боцмана. Но судьба переменчива. Однажды мирный с виду торговец с островов Иль оказался вооружен не хуже, чем польстившийся на него пиратский бриг. После короткой схватки разбойничье судно утонуло, и немногим из выживших "рыцарей удачи" пришлось добираться до берега вплавь. Удрени опять оказался в нищете, но тут как раз подвернулся вербовщик, набиравший солдат в армию "сиятельного владыки семи долин Антери Двальди-Ааре".