Железный герцог. Общий файл

— Не буду спрашивать, занято ли место.

Интерес мужчины действительно был необычен. Для магичек и целительниц считается приличным одевать в дорогу широкие шаровары вроде тех, что носят женщины в Сунлане. И, естественно, и речи не идет ни о каких корсетах и декольте. Широкая куртка, заплетенные в простую косу волосы, удобные короткие сапожки на ногах — та простушка у барной стойки, нежно воркующая со своим парнем, сейчас выглядит гораздо более привлекательно, чем Генрика. Так что вряд ли интерес мужчины связан с его желанием завести интрижку со случайной попутчицей. Тем более, что он не мог не слышать ее слова о заказе на двоих.

Мужчина вежливо поднялся со своего места:

— Добрый вечер, леди! Меня зовут Картос Варбуни, я — бургомистр Нильванта, это город в лиге на восток отсюда.

— Добрый вечер, сударь. Мое имя — Генрика эт-Лидрерри. Я еду в герцогство Мор, намереваюсь свернуть на север как раз после Нильванта и через старый торговый тракт преодолеть Бархатные горы.

Пока девушка усаживалась за столиком, на лице ее собеседника сменилось несколько выражений: удивление, разочарование, потом — интерес, потом мужчина улыбнулся:

— В этом, наверное, есть какая-то предопределенность!

— Простите, я не поняла вас. Хотя, мне кажется, тут происходит нечто странное. Например: почему вы, бургомистр, решили провести сегодняшнюю ночь в придорожной забегаловке, а не в собственном доме, до которого не больше часа пути?

— Не хотел ехать в темноте мимо кладбища.

Глава 33

Из ворот в ограде вокруг Будилионского храма Нана-Милостивца выехала длинная фура. Крытую телегу, запряженную парой неторопливых мохноногих лошадок, сопровождал десяток конников. Фургон был покрыт серым полотном с вышитым на нем символом лекарского искусства — оранжево-черным цветком горчавки.

Эти, невзрачные на первый взгляд, кустики чаще всего растут вдоль тропинок да на обочинах дорог. Говорят, первые горчавки появились там, где проходил Нан-Милостевец. В его следах проросли. Первый Целитель обладал весьма непоседливым нравом, и горчавка распространилась по всему Келенору, по Утору и по Сунланским предгорьям. Чаще можно встретить, наверное, лишь весенние желтоглазки, чьим именем названа долина по-над бегущей на запад Льис.

Сок горчавки ядовит, но лекаря используют это растение для приготовления всевозможных отваров и мазей. Особенно ценятся оранжевые с черными сердцевинами цветки, настой которых исцеляет гнойные раны.

С давних пор пять оранжевых лепестков вокруг черного круга — символ нанитов. Порой этот цветок, вышитый на одежде, охраняет монахов лучше, чем отряд солдат.

"Охранял — раньше", — подумал маг Пит эт-Баради, когда забирался в фургон, груженный зельями и бочками с целебной будилионской водой.

Второго дня в храм с тревожной вестью прискакал десяток солдат-келенорцев. В городе начался "черный мор" — болезнь, которая нередко посещает земли, охваченные войной. Солдаты передали просьбу нового бургомистра Ааре отрядить в город сильного некроманта и помочь лазарету пресветлой Мимиэль зельями и снадобьями.

Матушка Симотта, по-прежнему заправлявшая жившими при храме монахами, сначала хотела отправить солдат обратно в тот же день, лишь дав слегка отдохнуть. Но, подумав, решила, что надежнее будет, если зелья повезут под охраной.

Пит эт-Баради согласился с женщиной. После нападения на храм старый некромант уже не был так уверен в магической силе изображения горчавки. Хотя, если судить по рассказам келенорских солдат, оказывавшихся в Будилионе из-за ран или болезней, наложенное на захватчиков проклятье привело к гибели и армию Утора, и самого Двальди-Ааре. Некромант лишь попросил поторапливаться да поскорее собрать необходимые для борьбы с болезнью зелья. А сам, словно надеясь найти что-то важное, то, что не заметил раньше, снова заперся в библиотеке.

Много странного творилось в последние дни. И Пит эт-Баради считал, что корни происходящего надо искать в далеком прошлом.

Хоть и на отшибе стоит лечебница, там всегда в курсе всех новостей. Сначала донеслись вести о том, что в Ааре помощник бургомистра Арвен Блей сумел собрать оставшихся в живых после нападения стражников и пожарных и поднял восстание. Многие солдаты из форта на праздник уезжали по соседним поселкам. К ним присоединились рабочие с заводов, фермеры из долины Желтоглазок и некоторые воины из клана Пантер.

Небольшой гарнизон захватчиков был уничтожен полностью, и город стал готовиться к обороне. Правда, драться так и не пришлось. Вместо уторцев с запада пришла армия Келенора. Вроде бы победа была полной и окончательной. Но тревожила неопределенность по поводу того, кто же станет Хранителем земли Мор.

Теперь, удобно устроившись на передке повозки рядом с кучером, Пит эт-Баради рассеянно посматривал на дорогу и занимался тем, что любил больше всего: думал. Менявшиеся с каждым поворотом виды говорили о том, что жизнь постепенно возвращается в эти места. Проехали мимо нескольких сожженных хуторов, на месте которых уже белели нижние венцы свежих срубов или дымили трубами землянки. Неподалеку от спуска в долину кавалькада всадников и фургон целителей обогнали бабу, ведущую на веревке пеструю корову. Баба тащила здоровенный тюк, а на спине у буренки каким-то чудом держались несколько вьюков со скарбом и сидел мальчонка лет трех. Рядом с коровой бежала рыжая собачка. Она радостно облаяла лошадей — не со зла, а так, для порядка, одновременно виляя хвостом и умильно поглядывая на людей.

Командир всадников, лейтенант Маротти, подозвал женщину и спросил:

— А муж где?

— В горах. Там, на границе, еще тревожно.

— А ты куда?

— Домой, — баба махнула рукой в сторону долины. — Там сейчас спокойнее, чем в горах.

Лейтенант протянул бабе несколько монет. Та со спокойным достоинством поклонилась, и кавалькада тронулась дальше.

"Все же здесь, в Море, — особые люди, — подумал Пит эт-Баради. — Баба, похоже, из подгорников, вон — какие плечи. Такая с любым мародером сама, без мужниной помощи, разберется".

Да, Долина Желтоглазок больше пострадала от мародеров, чем от уторской армии, быстрым маршем ушедшей на запад. Крупных боев здесь так и не было, но мелкие стычки случались и после того, как королевские войска заняли Ааре. Те уторцы, которым удалось избежать плена, и солдаты из оставленных Двальди в крупных поселках гарнизонов прорывались на север. Оказавшись между регулярными королевскими войсками и засевшими на хребтах воинами-пантерами, они дрались отчаянно, и в Будилион постоянно привозили раненых.

Впрочем, Пита эт-Баради в последнее время интересовали не столько дела сегодняшние, сколько история. Для того, чтобы проверить в то, что рассказала нянька Гурула, и понять, что же происходит сейчас в землях Мор, нужно было выяснить: а случалось и раньше что-то подобное?

Вроде с Долиной Желтоглазок не связано никаких мифов. Это — не горные гнезда кланов, каждое из которых окружено старыми тайнами и охраняется силой предков. Обычная долина, которая раньше считалась бросовой землей.

Когда-то долина Желтоглазок, по которой течет быстрая Льис, принадлежала клану Пантер. Но люди здесь селились с неохотой. В недрах не было ничего ценного — ни залежей руд, ни драгоценных камней. Для посевов овса хватало и более защищенных от набегов земель. Эта же долина на востоке граничила с ведущими в Сунлан перевалами, и нет-нет, да проносились по-над Льис орды дикарей. Поэтому три сотни лет назад по долине Желтоглазок ходили только стада овец в сопровождении пастухов и собак. Да и то только летом. А зимой долина становилась необитаемой, и жизнь телилась только в нескольких маленьких тавернах вдоль дороги, которая соединяла Сунлан с Железным Трактом.

Но, когда принц Ааре стал опекуном Эльрика-Горбуна, ему стало тесно в старом замке Моров. Для исполнения планов деятельного принца в Бархатных горах было слишком мало места. И — воды. Да и дороги там ненадежны, порой из-за селей и обвалов невозможно было попасть на юг, в долину Альвы, иначе, чем через Бенское ущелье.

И тут кто-то указал принцу Ааре на Долину Желтоглазок. Он съездил туда и понял, что лучше места не найти. Примерно в середине течения Льис ее русло сужалось, над водой нависали каменные "быки", мимо которых несся бурный поток. Казалось, это место создано самой природой для того, чтобы перегородить реку плотинами и построить заводы.

Сначала принц предложил Пантерам войти с ним в долю. Но вожди клана отказались. Виданное ли дело, чтобы гордые воины занимались возней со всякими рудами и прочим ремеслом! Тогда Ааре просто выкупил от имени клана Драконов всю долину Желтоглазок. Пантеры охотно уступил обаятельному принцу кусок земли между горами. (Их потомки долго кусали локти, когда благодаря предприимчивости опекуна малолетнего герцога Моры стали стремительно богатеть).

Принц видел в долине Желтоглазок отличное место для нового города. На Льис появились три плотины, и вместо теснин и перекатов на реке образовались большие пруды.

До того, как Ааре построил заводы, только подгорники плавили металл в своих подземных кузнях и продавали кланам уже готовые мечи и доспехи. Но подгорников было не так уж и много, а кроме них никто в герцогстве не умел превращать руду в железо.

Ааре пригласил с юга, из Келенора, магов-стихиальщиков и лучших мастеров-ремесленников. Теперь бывшие пастухи из соседних кланов доставляли с предгорий Нисского хребта древесный уголь для плавильных печей. А вскоре неподалеку от нового города рудознатцы нашли большие залежи антрацита. Подгорники, поторговавшись, согласились продавать "наверх" сырую руду.

На берегах Льис появились не только домны. Тогда в Море узнали, что такое токарные или волочильные станки. Именно для них и нужны были плотины и водяные колеса. Потомки пастухов и молодые подгорники, поднявшиеся на поверхность, оказались хорошими учениками. И уже через дюжину лет после того, как Долина Желтоглазок стала принадлежать Морам, рядом с плотинами появились заводы, на которых делали все — от печных заслонок до колоколов.

Строили тоже по-новому. Принц сам ездил в Келе и нашел там нескольких молодых талантливых архитекторов. Вместе с ними нарисовал план будущего города, названного после смерти принца его именем.

Запруженная река делит Ааре пополам на Город и Завод. На южном берегу, который называют "чистым", чуть выше плотин раскинулись жилые кварталы. А на северном берегу Льис на целых три лиги растянулся Завод — скопление фабрик, мастерских, складов и прочего, прочего, прочего. Далее других, за холмами предгорья, в легких деревянных бараках расположилась пороховая мануфактура. Но все это — лишь придатки огромного металлургического завода, продукцию которого теперь можно встретить за сотни лиг от Ааре. На нем делают все, что может понадобиться и пастуху-сунланцу, и купцу из Марида, и воинственному горцу из Утора, и крестьянину из Долины.

А следом за строителями и металлургами в долину Желтоглазок потянулись безземельные крестьяне с юга Келе. Принц Ааре приказал нарезать всем желающим участки, за что крестьяне платили в казну Моров арендную плату. Очень скоро жители Долины не только обеспечивали съестным город, но и начали вывозить излишки дальше на север.

"Меньше чем за дюжину лет нищая долина стала самым процветающим местом на севере королевства, — думал Пит эт-Баради. — О принце-строителе не осталось смутных легенд, как об основателях других городов. Никаких разговоров о колдовских помощниках и визитах древних богов. Только деловые записи: о золоте, заплаченном мастерам, или о количестве подвод, отправленных на строительство дороги. Но создается ощущение, что словно кто-то подсказывал принцу Ааре, что тому надо делать. И все, что ни задумывал опекун юного Эльрика-Горбуна, удавалось. Лишь одна маленькая тайна есть во всей этой истории. Из всего того богатства, которым стали владеть Драконы, второму сыну принца Ааре, Тунину, не досталось ни медного грошика. Не Мор по крови, он в ранней молодости уехал в Келе и больше никогда не бывал в долине Желтоглазок".

Фура с лекарями из Будилиона ехала неспешно. Старый некромант, прокрутив в голове все, что нашел в храмовой библиотеке, задремал. Лошадки мерно шагали по мягкой дорожной пыли, уже совершенно летнее солнышко пригревало, но не палило, с гор дул прохладный ветерок.

"Ответ нужно искать в городе", — мелькнуло в голове у Пита эт-Баради, и он успокоено заснул.

К нижней плотине доехали лишь к вечеру, когда в городе начали загораться огни. Колеса загремели по доскам настила, с пруда потянуло сыростью. Старый маг взглянул на раскинувшуюся перед ним картину и тяжело вздохнул.

Какой-то бард назвал Ааре городом, не знающим ночи. Его улицы освещали многочисленные фонари, заправленные земляным маслом. А там, куда не доходили цепочки фонарей, улицы освещались багровым пламенем из плавильных печей заводов на противоположном берегу Огненных прудов. Их недаром так прозвали. Желтое пламя из светильников на набережных и водяных садов смешивался с красным огнем из домен, и в ветреную погоду, казалось, что между берегами плещется не вода, а жидкое пламя.

Так было до уторского набега.

Но сейчас в неверном свете угасающего вечера были видны лишь огни на дальнем, "чистом", берегу. Большая же часть заводского берега казалась вымершей. Домны погасли. Лишь редкие огни на набережной отражались в спокойной воде прудов. Кто-то из рабочих ушел в ополчение, а те, кто остались, сидели по домам, опасаясь черного мора.

— Господин Маротти, мы успеем в лечебницу до ночи? — окликнул Пит эт-Баради едущего впереди командира охраны.

— Вряд ли, только вас все равно ждут, — отозвался лейтенант Маротти. — Матушка настоятельница сказала, чтобы мы в любой час ехали к ней и не стеснялись, будили. Больных много.

Маг кивнул. Он хорошо знал главу монашеской общины при лазарете пресветлой Мимиэль матушку Бегетту. Умная женщина. Хотя с виду — простушка-хлопотунья из зажиточных мастеровых. До сих пор, сколько уж по монастырям провела, а говорит, глотая окончания слов, как поморы на границе с Мальо. И так же, как многие простолюдинки, порой кажется двужильной. Ничего удивительного, что во время эпидемии она не уходит из лазарета и спит урывками, когда удается выбрать часок-другой.

Так оно и оказалось. Как только фура и солдаты въехали в освещенный лампами двор, навстречу им выбежала молоденькая девушка в одежде нанитки:

— Господин эт-Баради? Матушка просила провести вас к ней. О грузе не беспокойтесь, людей сейчас пришлют.

Маг тяжело спрыгнул с телеги, махнул рукой возчику — жди — и, разминая затекшие от долгого сидения ноги, зашагал за девушкой.

Матушка Бегетта, увидев Питера эт-Баради, казалось, готова была кинуться ему на шею, и только правила приличия остановили женщину. Со времени последней их встречи перед Эйван-Весенней настоятельница общины сильно сдала. Щеки, раньше полные и румяные, обвисли, под глазами залегли тени, монашеский балахон, который совсем недавно едва не лопался на пышных формах хозяйки, теперь болтался на ней, как тряпка.