— М-да, господин Зверев, ты под любое дело теорию подведешь, — ехидно откликнулся Борис.
— Степаныч, это не я. Это продвинутая наука о человеческой душе делает такие выводы.
— Ну, хорошо, в принципе твоя версия здравому смыслу не противоречит, а скажи-ка мне, господин Психолог, ты помнишь, что большевики привлекали бандитов?
— Да ты что! Я, честно сказать, о них ничего толком не знаю. Вот Котовский вроде бы в фильме малость бандитствовал. Точно, он местных фраерков чистил. А ты что об этом знаешь?
— Признаться мало. Одно время уголовники рассматривались, как идейно близкий элемент. Конечно глупость полная, а исключения типа Котовского тому подтверждение. Нет, ну какие козлы! — завелся Борис. — Из истории вымарали почти все, а вон оно как на наших глазах. Еще бы нам Котовский встретился. Кстати, нам этих бандюков ждать?
— Котовский? Эт, точно. Только замочил бы он нас. Это, Старый, фигура! А вот мы зря старьевщика не кокнули. Как говорил мой тренер Иван Федорович: 'Любое дело надо довести до конца'. Пока Захарка дружит с бандитами, нас не тронут, но три тысячи рубликов и трупы за кормой помнятся долго. Будем подыскивать новый офис, а позже... — Дима на секунду задумался. — Любую неприятность надо использовать во благо. Будет моим бойцам объект тренировки.
— Дим, привлек бы ты в свой клуб пару парней из нашего района, за Ниловной присмотрят. Кстати, а какова может быть реакция наших коллег из РСДРП?
— Коллег, скажешь тоже. Красин, похоже, человек серьезный и лишние хлопоты ему совсем ни к чему. Можешь мне поверить, он сейчас своего мистера трясет по полной. Благо ты удачно вставил о партийном псевдониме, а я о боевой организации. Думаю, не обнаружив слежки, "коллеги" успокоятся, хотя головы помнут изрядно. Да и угрозу Семеныч истолкует правильно. Так что этот голубь своих бандюков будет держать до последнего. На крайняк побежит нас предупреждать. Думаю пару-тройку месяцев можно жить спокойно.
Глава 14. Клуб и поручик Шульгин.
8 апреля.
Открытие спортклуба двигалось к своему завершению. По соседству с Николаевскими банями Зверев арендовал гимнастический зал на три занятия в неделю. Заодно решилась гигиеническая проблема — помывка проходила в прилегающем здании, а 'оптовая' цена не кусалась. В этом же районе подыскивалось новое жилье.
В банях были две чайные, для простого люда и для 'вип-персон'. В последней частенько заседал тренерский состав. Кто-то переселенцев в шутку пустил название 'командирская'. Прижилось.
Нашел Зверев и двух борцов, подрядившихся тянуть тренерскую работу. Это ведь только непосвященному кажется, что борцам достаточно отрабатывать приемы. В этом ремесле нужны многие специалисты: не обойтись без врачей и психологов, нужны тренеры, следящие за физической и технической подготовкой спортсменов.
Эту лямку мог осилить и один человек, но если смотреть с дальним прицелом, то без полного штата не обойтись. При выборе будущих помощников Дима проверил их на предмет умения работать с подростками, коих набрал из развалившихся клубов.
Найденные им борцы были в том возрасте, когда сил еще достаточно, но выступать на чемпионатах уже поздновато. Самое время передавать опыт молодым. Выбор Зверева основывался не только на умении преподавать, но и на умении учиться, но все равно Дмитрию пришлось изрядно попотеть, давая основы новой борьбы молодым тренерам. Старички с громадным опытом классической и вольной борьбы на такое оказались не годны.
Удалось найти и доктора, что специализировался на работе со спортсменами-борцами. Одним словом штат в первом приближении был укомплектован.
В сущности, клуб уже функционировал, но рекламу пока не давали.
В том был особый расчет. Молва о появлении нового клуба среди борцовской братии разнеслась мгновенно. Всем было любопытно, что это за конкурирующая фирма объявилась в первопрестольной. Через спортивные общества слух распространился и среди публики. Все с нетерпением ждали дебюта нового клуба. Этот интерес работал не хуже, чем массированная реклама. Зверев не торопился, справедливо полагая, прежде сформировать костяк клуба и хоть как-то наладить тренерскую работу и только потом выходить на показ.
Самого Владимира Алексеевича разбирало любопытство посмотреть борцовское заведение Зверева. Он даже рассчитывал по-стариковски размяться. Однако время шло, а приглашения все не поступало. Нетерпеливого Гиляровского это немного озадачило. Дима же делал все, чтобы показать репортеру товар лицом: продемонстрировать всю внутреннюю 'кухню' и провести показательные выступления. Одновременно Зверев хотел показать новую борьбу и участникам клуба, которые пока занимались только физподготовкой.
Когда терпение репортера подходило к концу, прозвучало приглашение. На смотрины Гиляровский привел с десяток приятелей, известных завсегдатаев борцовских выступлений.
Самые именитые гости чинно расселись за небольшим столиком, остальные — по лавкам вдоль стены. Командовал гостями Владимир Алексеевич, по его настоянию стол почетных гостей покрыли кумачом. Не хватало только гипсового бюста Владимира Ильича.
К открытию Зверев приоделся. Белая с широким отложным воротником рубашка. Светло-коричневые брюки с темным поясом. В тон кожаные туфли. Такого естественно было встретить на Сочинской набережной, а не в апрельской Москве — одежды, выполненные по модам XXI века, смотрелись необычно.
Представленный Гиляровским, Зверев начал свое выступление:
'Уважаемые господа, сегодня мы познакомим вас с отдельными элементами тайной славянской борьбы. Вам будет продемонстрирована техника подготовки спортсменов и показаны отрепетированные выступления.
Этой борьбой в далеком прошлом владели наши с вами предки и потому были непобедимы. Со временем эти знания были утеряны. Предупреждая ваш вопрос о том, почему так случилось, сразу сообщаю — сие мне неведомо. Заранее извиняюсь, что по причинам личного характера, я не могу сообщить, как ко мне попало знание борьбы предков. Однако вернемся к существу самой борьбы.
Как я уже говорил, борьба была создана в глубокой древности и предназначалась отнюдь не для забав, а для смертельного боя, подчеркну эту особенность — для смертельного боя. Это обстоятельство отложило существенный отпечаток на всей сумме приемов и на подготовке борцов. Другое дело, что в показательных выступлениях проводятся не все приемы.
Эта борьба основана на применении бросков, подножек, болевых и удушающих приемов, допустимо также нанесение ударов ногами и руками.
Славянский бой состоит из нескольких самостоятельных частей. Одна часть имеет сугубо оборонительный характер. Можно сказать самооборона без оружия. Есть наступательная часть. Такому бою можно обучать далеко не каждого. Чтобы не тратить время на объяснения, скажу только, что в этом вы через несколько минут убедитесь. В наступательном или боевом разделе изучается техника снятия часовых, что к спорту, сами понимаете, никакого отношения не имеет.
Третья часть борьбы носит спортивный характер. Здесь исключены наиболее опасные приемы, ограничена область нанесения ударов. В спортивной части много условностей, направленных на сохранение здоровья борцов. На этом я закончил свое вступление. Если есть вопросы, постараюсь на них ответить'.
Среди приглашенных выделялся кряжистый господин с большими залысинами чем-то напоминающий Зюганова. Опытный взгляд с легкостью угадывал в нем борца классического стиля. Видимо, в 'Зюганове' взыграл бойцовский характер:
— Эка невидаль, джиу-джитсами ты нас не удивишь. Не таких валили!
— Ты, Михаил Петрович, сразу-то не нападай, — вступился за Дмитрия Гиляровский.
— А что он нам тут сказки рассказывает, — грубовато пророкотал Петрович.
— Михаил Петрович, — почтительно произнес Дмитрий, — давайте мы сделаем демонстрацию, а если захотите, позже я с вами выйду на ковер.
— Ха-а, да сколько в тебе веса-то? Не, не годится, сломаю ненароком, — неожиданно добродушно ответил старый борец. — Ты давай выступай, а мы пока посудим. Тут народ грамотный.
— Отлично. Начнем с разминки. Как вы понимаете, наши борцы уже разогреты, поэтому мы только продемонстрируем технику подготовки.
То, что увидели гости, совсем не соответствовало их представлениям о разминке борцов. Они увидели приемы, развивающие быстроту реакций и координацию движений. Гости ожидали увидеть качающих мышцы спортсменов, а увидели тренировку на статику и выносливость, увидели растяжки, что впору было делать гимнастам.
— Дмитрий Павлович, вы случайно не солист балета? — ехидно уточнил Гиляровский.
— Дайте время, дайте срок, Владимир Александрович, вот начнем показ боя, так и увидите.
Когда в облегченных перчатках и кожаных шлемах на ковер вышли Зверев со Львовым и Самотаевым, среди гостей прошелестело недоумение, сменившееся гомерическим хохотом. Антураж, привычный для жителей начала двадцать первого века, здесь казался проявлением робости.
Но это длилось недолго. Серии бросков и захватов следовали один за другим. Удары руками и ногами сменялись проведением болевых и удушающих приемов. Имитация добивания поверженного противника даже в закаленных борцах вызывала двойственное чувство: в этом виделась и боевая грация, и чудовищная жестокость. Все это сопровождалось пояснениями ведущего.
На Диму нападали с ножом, палкой и удушающим шнурком. Нападали по одному и вдвоем. В ответ он демонстрировал технику перехвата этих коварных предметов, виртуозно 'нанося' противникам колющие и режущие 'травмы'.
Увиденное ошеломило. По тому, как гости смотрели на бойцов, было очевидно, что каждый из них неоднократно участвовал в схватках. Все заворожено следили за рисунками боев (Гиляровский знал, кого пригласить на демонстрацию).
По окончании представления в зале нависла тишина. Все понимали, что в их мир вторглось новое боевое искусство.
Первым молчание нарушил Михаил Петрович:
— Дмитрий Павлович, ты извини меня. Даже не представлял, что так можно биться, но ведь это не спорт, так же и ... убить можно.
Дальше был долгий разговор, в котором Дима пояснял, что относится к спортивному бою, а что к подготовке пластунов. Так Дмитрий Павлович обозначил назначение спец. разделов боевого самбо. Дмитрий опять услышал замечание, что в России так не бьются. Переселенцам вновь указали на коренные отличия между двумя эпохами, между ними и жителями этого мира.
Гиляровского сильно тревожило, что овладевший приемами такого боя может наделать много бед.
— Владимир Алексеевич, но разве по улицам не разгуливают люди с саблями и револьверами? Чего проще ткнуть клинком в живот и располосовать кишки. И годами тренироваться не надо, а ведь сабельками не машут, — резонно возразил Зверев.
— Ну, сравнил тоже, есть же кодекс чести и, наконец, культура.
— Владимир Алексеевич, но разве Коля Львов сейчас дрожит от желания свернуть кому-то шею?
Возразить Гиляровскому было нечего.
— А если говорить о поле боя? — продолжил Зверев. — Те же мужички штыками и зубами рвут противника, но бой кончился — и сидят они у огонька. Вспоминают своих детишек. Разве не так?
— Ты, Дмитрий Павлович, не прав. Война всегда ожесточает души, — резонно заметил Михаил Петрович
— Эт верно, за все приходится платить. Только и бой, что я вам показал, не для всех. Дать его пластунам, так это хорошо. Дать его всем подряд вроде бы и ни к чему, да и не смогут им овладеть люди неразвитые. Это элитное искусство.
Дима немного помолчал.
— А с другой стороны, здесь учат не убивать, а биться с уважением к сопернику.
Эту особенность отметили все приглашенные. Для воспитанников Зверев был Учитель, а приветствия борцов перед боем не выглядели формальностью.
Проводив гостей и попивая чай, Гиляровский не выдержал:
— Дмитрий Павлович, где же ты такому выучился?
— Длинная история, Владимир Алексеевич. Дед мой, царствие ему небесное, — привычно уже перекрестился Димон, — много путешествовал по России. Побывал он и в Сибири, и на земле Кольской. Где не знаю, а теперь спрашивать не у кого, но в одном ските этой борьбе его научили староверы. Они дали ему это знание, сказав, что это тайная славянская борьба. А еще дед много рассказывал о Гиперборее. Так он называл колыбель нашей цивилизации, да я слушал вполуха, теперь же о том приходится только сожалеть.
Дима на минутку задумался.
— Ну, а как уехали в Америку, так дед стал сдавать. Вот он и нанял местных, чтобы те научили меня биться. А сам давал только самое главное, да и то, наверное ... стареть же начал, — закончил Дмитрий.
В начале двадцатого века мистицизмом со всеми его вульгарными разновидностями была охвачена вся Россия. Кружки спиритуалистов собирались почти в каждом доме. На таких 'посиделках' при свечах публика старательно пялилась в зеркала. Все желали получить тайные знаки, желательно к деньгам. В цене были и состоятельные женихи. К молодой вдове мадам Чистяковой друзей пригласил Зверев. Завывания хозяйки дома наполнили душу Федотова воспоминаниями о загробных голосах, льющихся с канала РЕН TV. Тамошние придурки постоянно несли подобную ахинею. Финалом был клекот хозяйки: 'Так явись нам дух моего благоверного, да ниспошли нам добрый знак'. Такого не выдержал даже Мишенин — от его лошадиного ржанья погасла пара свечей. В итоге друзьям пришлось быстренько ретироваться. Между тем 'общественным поглуплением', ни мало не смущаясь, переселенцы пользовались — такова натура человеческая. Вот и господин Гиляровский не то чтобы до конца поверил сказанному, но был вынужден принять, как привычное и знакомое.
— М-да, но как такое искусство могло быть забыто, сохранившись только на краю света? Уму непостижимо, — сомнения в голосе репортера прозвучали.
После демонстрации тайной борьбы репортер стал частенько величать Димона — Дмитрием Павловичем.
* * *
Несколько дней спустя.
Еще до презентации клуба Мишенин с Федотовым стали его завсегдатаями. Борис частенько сходился в вольной борьбе с Колей Львовым. Ильич ограничивался разминками, лишь изредка Звереву удавалось подвигнуть его на отработку пары приемов самообороны.
Удивительно, но среди будущих борцов подросткового возраста Мишенин пользовался непререкаемым авторитетом. Уважение к нему выросло до небес после того, как Владимир Ильич взялся репетировать по математике одного из пареньков. Зверев как-то услышал разговор: 'Васька, ты представляешь! Доцент так много знает! Он даже звезды на небе может сосчитать!' Уточнять, что за звезды мог считать близорукий Ильич, Дима не стал.
Зверев же все глубже втягивался в клубную работу, можно сказать горел своим первым собственным делом. Одновременно он озаботился выявлением психологических особенностей участников. Мишенин по этому поводу ехидно заметил, мол, лучше поздно, чем никогда вспомнить, чему учили в просвещенном времени. Между тем, что-то такое Зверев нарыл, ибо двоих отчислил. Одним из приемов являлся разговор в командирской. В присутствии тренеров или с глазу на глаз — это решал Психолог.
