Звёздные войны Vii: Выбор

Пролог 1

53 год до Восстановления Республики

Этот космический корабль был стар. Очень стар. Древен. Его броня, изорванная в невиданные, противоестественные для металла лохмотья, образовывала силуэт, никому в обитаемой Галактике неведомый. Старый боцман Ак-Наббс, хаживавший на десятках судов, от мегатонных грузовых трансгалактиков до мелких филук тогорийских контрабандистов, во всех кольцах Ойкумены был готов поклясться в том половиной своей доли.

Разбитый пришелец, безмолвно дрейфовавший из недр глубокого космоса, был угольно чёрен, почти невидим. Лишь вывернутые безжалостными ударами наружу внутренности корабля удерживали взор, равнодушно скользивший по мнимой пустоте, каковой прикидывался космолёт. Эти чудовищные раны и спасли его. Если бы не они, сенсоры "Счастливой звезды", коснувшись тревожной лапкой невидимого для них корпуса, не вытянули бы из чувствительного элемента сигнала и убежали бы вдаль, предоставив космическим течениям нести безпомощную жертву навстречу смерти в недрах недалёкого газового гиганта.

Получив доклад от поста контроля пространства командир "Счастливой звезды" — Левасар, более всего напоминавший огромную пупырчатую жабу, почему-то синего цвета, не заставил никого ждать и минуты. Через все динамики известил он более — густой матерщиной и менее — смесью эсперанто и какого-то экзотического хаттского диалекта о контакте и приказал готовиться к захвату добычи.

А добыча была ох, как нужна ему, ради капитанства перешагнувшему через труп предыдущего командира и теперь балансировавшего на гребне сталкивающихся волн влияний и интересов старпома, канонира и боцмана. Вопрос командования на пиратских судах решался предельно демократично, никаких особых табу на смену главаря среди пиратов не было. А "Счастливая звезда" была именно пиратом, хотя и являлась когда-то дальним разведчиком, носившем иное, по устоявшейся республиканской традиции — выспреннее, название.

Под непрерывным сквернословным понуканием капитана, более походившем на мольбы, абордажники неспешно, с некоторой ленцой занимали места у аппарелей, вырезанных корабелами весёлой Португи прямо в стенке трюма. Благо тот позволял и много большее. Здесь были оружейная, склад техники, "качалка", мастерская и куча всякого ненужного хлама, однако место всё равно оставалось для размещения огромной добычи. Что и неудивительно. Когда-то трюм специально назначался конструкторами разведчика под образцы или, при удаче, награбленное на примитивных планетах Внешнего Кольца и Диких пространств. Впрочем — как раз добычи "Звезде" видеть не приходилось давно.

Сам капитан также присоединился к призовой команде. Он не собирался оставлять команду без присмотра в твёрдой решимости не допустить присвоения чего-либо мало-мальски ценного с корабля-призрака. Вслед за ним подтянулись и старпом с канониром. Они имели те же намерения, но только в отношении капитана: им не нравилась отчётливо просматриваемая перспектива вырывать из цепких перепончатых лап Левасара свои доли.

Ак-Наббс, бывший командиром абордажников и в силу того — лидером самой крупной группировки на корабле был не слишком доволен. Он не любил двоевластия в абордаже. Но также и знал, что оно будет: у капитана слишком мало мозгов и слишком много спеси, чтобы подчиниться его приказам и не требовать чего-то самому. Левасар не имел серьёзных задатков к командирству и держался теперь исключительно благодаря остро чувствуемому им равенству сил "груд" канонира и старшего помощника с одной стороны и интриганству и феноменальному владению бластером с другой.

Была, конечно, ещё одна причина. Безусловный лидер в команде, обладатель огромного авторитета в среде самой сильной "груды", в состав которой входили почти все абордажники, Ак-Наббс не стремился к капитанству. Всю свою жизнь старался глава абордажной группы держаться в стороне, повиноваться Судьбе, ведущей разумных. Так веровали нарны, так веровал и он. И, казалось, был прав. Сколько прошло перед его выцветшими до старческой розовизны глазами... Умных, талантливых, сильных. Но не желавших мириться с Судьбой. Все они куда-то рвались: к богатству, славе, признанию, успеху у женщин. Они были словно в рабстве у своих стремлений и не могли остановиться даже перед неустранимыми препятствиями. И шедшие к богатству разорялись, искавшие славы оказывались посмешищем, признания — отвергнутыми, ловеласы — одинокими. И очень многие из них становились мертвецами. Ак-Наббс же был живым, здравствовал и в меру скромных сил процветал.

(Ак-Наббс же был живым, здравствовал и в меру скромных сил процветал.)

Он не перечил воле Рода, положившей ему идти матросом на тяжёлый сухогруз "Каронит", занимавшейся перевозкой "мороженого мяса": погружённых в криогенный сон шахтёров "добровольно нанятых", а в действительности отловленных либо во Внешнем кольце либо в Диких пространствах для работ на смертоносных копях Апатроса. Компания "Рудоной", разрабатывавшая залежи кортозиса на Апатросе, зародилась на Нарне. И Род Ак-Наббсов всегда с охотой пользовался привилегией направлять второго в ряду наследства отпрыска на флот компании.

Он не препятствовал своему карьерному росту в "Рудоное", хотя и не ускорял его. Не мешал "Рудоною" заметать следы своей работорговой деятельности, когда ею заинтересовались власти, и компания продала свои суда вместе с контрактами команды какой-то республиканской корпорации. Не противился воровству и контрабанде, избранной офицерами тех кораблей, на которых Ак-Наббсу довелось ходить, в качестве дополнительного источника доходов. Не возвысил голоса и не убежал, когда те, пойманные с поличным на перевозке одновременно стратегических материалов военного значения, рабов и органов из подпольных разделочных клиник, убившие принципиального — удивительный случай — таможенного чиновника какого-то небольшого звёздного государства, решили идти в пираты...

Судьба определяет жизнь разумного и глупо ей перечить.

Хотя теперь на старости лет, возле стартовой аппарели второсортного пирата, решившего заработать мародёрством, чтобы хоть чуть свести концы с концами, Ак-Наббс испытывал некую тоску. Уж слишком зла была она — Судьба.

Аппарель открылась. "Счастливая звезда" неспешно приближалась к странному гостю. Тот падал. Падал и падал в бездну ярящейся атмосферы уже недалёкого, лежавшего годах в двух-трёх неспешного дрейфа, газового гиганта, прекрасного в своей несокрушимой мощи. Юнга, за необычную для человека в отрочестве лихость взятый в абордажники, но от той же юности не лишённый ещё восприятия прекрасного, даже охнул восхищённо по общему каналу. Чем, разумеется, вызвал немало шуток, по преимуществу добрых, даже несмотря на обильную приправу из матерщины. Но Ак-Наббс его понимал.

Корабль был действительно красив. Цельность, стройность, доводящая до отчаяния совершенством каждой линии красота пришельца могли заворожить любого. Дивный "клинок" чужака цеплял всякого, кто окинет взором его корпус своим совершенством, читавшимся во всём от чуть сплюснутого с верха и низа "острия" до филигранной "крестовины", в которой, очевидно, находились двигатели. "Рукояти" не было, но эта странная незавершённость лишь порождала интерес своей мнимостью.

Теперь нарн был готов поклясться уже родовой клятвой, что таких кораблей в Галактике не делали уже очень давно. И нечто подсказывало боцману, что не на республиканских верфях строили это чудо.

Но время и космос безсердечны даже в отношении чудес.

Когда расстояние, скрадывающее подробности и милостивое к уродству, уже не прятало ни секретов космолёта, ни его ран, становилось понятно, каков тот и сколь сильно побила его жизнь.

Он не был велик и явно мог привольно себя чувствовать как в пространстве, так и в атмосфере. Частью разорванные вместе с обшивкой, частью целые, но мёртво застрявшие в портах орудия и пилоны для ракет убирались некогда в корпус, образуя цельную и невидимую ни людскому ни машинному оку гладь. Безобразно торчавшие каким-то невообразимым пучком репейника ажурные пластины дюз раньше скрывались со всех сторон, кроме кормовой, всё той же чёрной бронёй.

Раньше... Когда-то... Но не теперь.

Теперь же сквозь пробоины и раны вовнутрь почившего звездолёта собирались проникнуть чужаки. Именно эти уродливые дыры командир партии выбрал точками контакта и распределил между разумными. Он не хотел дополнительно уродовать безценное, возможно, покрытие гостя из глубин пространства.

Здесь случились первые проблемы с капитаном. Тот не желал подчиняться приказу боцмана в вопросе о месте проникновения. Ему показалось, что абордажник направил его в заведомо неперспективную для грабежа точку. Ак-Наббс был вынужден спешно перераспределять задачи подчинённым. Не браниться же: только опускать ниже рейтинг Левасара, и без того невеликий, да наживать себе в его лице врага, тем более опасного, что злопамятного и подлого.

Ушей абордажников коснулся лёгкий шелест обратного отсчёта и боцман подобрался. Эта высадка не была полноценной боевой. "Горошины" индивидуальных десантных ботов покоились в "стручке" в трюме и боцман радовался этому. Старый космонавт слишком хорошо помнил, как это бывало: как "горошины", вышибленные зарядами и разгонными движками, прыгали в пустоту, как неслись встречь атакованного корабля, разбрасывая окрест мириады ловушек и эфирных помех, как хаотично меняли траекторию каждую секунду, как он сам истово молился, чтобы капризные в такой миниатюрной технике гравикомпенсаторы не отказали, а такое временами случалось и тогда разумного чуть ли не распыляло по внутренностям бота.

По счастью, теперь было не так. Но боцман всё равно начал молиться, как научил его в детстве какой-то странник со звёзд. А потом абордажников мягко вытолкнуло в космос к чернильному телу пришельца.

Полёт был недолгим и для разумных из партии привычным. Чувство падения, сиплое дыхание давит в уши — собственное, хрипы соратников отсеивает умная автоматика, она же даёт несколько небольших коррекций полёта и вот, наконец, контакт.

Ак-Наббс стоял на краю огромной для такого небольшого корабля уродливой дыры, едва не пронзавшей космолёт насквозь. Отсюда был виден едва ли не полный срез корабля. В чудовищной мешанине скомканных и изорванных броневых плит, металлоконструкций, каких-то механизмов, трубопроводов, обрывков кабеля, высовывавшихся тут и там опытный глаз старого нарна выявил структуру корабля. Весь звездолёт пронзала главная ось, вдоль которой шёл коридор обитаемой палубы: от носа корабля до реакторного зала где-то в хвосте. Вдоль него располагались разнообразные, в том числе и жилые, помещения. А ещё здесь, где теперь находилась чудовищная рана, начинался небольшой, судя по данным радара, коридор. И находился он точно над основным проходом. Ох, непростой корабль.

Звериное чутьё Левасара подсказало ему, где искать главную добычу. Вторично поломав схему абордажа он дал тягу в сторону "малого" коридорчика. Вслед за ним устремились конкуренты-соперники, проконтролировать, чтобы чего лишнего мимо их торб не пролетело. Ак-Наббс мысленно сплюнул, снова перераспределил цели. Абордажники деловито ныряли в прорехи многочисленных ран космолёта: не оплавленных, как должно бы под ударами турболазеров, а словно разорванных. Сам боцман остался вне корабля, лишь чуть приспустился вовнутрь искорёженного корпуса, и контролировал группу на случай непредвиденных случайностей. А доля... Ак-Наббса боялись и уважали и потому его доля мимо не пролетит. Судьба.

От всех разумных потекла в вычислитель к нарну телеметрия, доклады; вырисовывалась на основании показаний радаров виртуальная модель чужака. Первые странности. Главная ось... Совершенно "некосмические" светильники, более подошедшие бы какому-нибудь планетному жилью, а не боевому космическому кораблю. Стены обиты то ли деревом то ли искусной под неё имитацией... Техпомещения... Орудийные... Первые трупы, странно мало для такого корабля. Тела не слишком целые, но ясно, что все они — люди... Эмблема на чудом сохранившемся рукаве скафандра... Ак-Наббс несколько секунд повертел виртуальный снимок. Никаких ассоциаций. Стилизованное изображение какой-то птицы.

Первые помещения "малого коридора" явно были каютами, притом назначенными для персон высокого ранга: о том говорило их малое число и богатая отделка дверей (именно дверей). С полупридушенным воплем Левасар полетел вглубь коридора. В полёте он изрыгал проклятия в адрес тех, кто рискнёт вскрыть жильё без его присутствия. Лидерам-конкурентам и двум разумным из числа абордажной партии было наплевать на угрозы в виду очень вероятной роскошной добычи, и они начали деловитую возню по взлому неожиданно прочных створок.

К боцману поступил доклад от группы, посланной на поиски капитанского мостика. По прихоти древних строителей тот оказался в носу космолёта. Нарн лихо перепрыгнул грандиозную пробоину и, редкими импульсами корректируя полёт, устремился вглубь пришельца.

Он летел по-вдоль главной оси и своими глазами видел то, что ранее наблюдал в отвратительном качестве по телеметрии. Корабль действительно был непростой. Стены и потолок инкрустированы настоящим, а не фальшивым деревом, расписанным дивным узорочьем — это было очевидно ему, гостевавшему в особняках офицеров коммерческих флотов "Рудоноя" Республики, вращавшихся в высоком обществе своих миров. Изящные бра по стенам коридора, каменный пол телосийского мрамора редкого охряного оттенка с бордовыми прожилками. Такую роскошь обстановки на памяти старого космического волка позволяли себе только мегатонные трансгалактики на "чистых" палубах, да личные яхты особо эстетствующих представителей высшего общества. Но не военные корабли. А этот звездолёт был военным.

Неожиданно перед Ак-Наббсом оказалась глухая стена. Она была не отмечена на виртуальной модели, уже состряпанной вычислителем скафандра. Прямо впереди должен был находится центральный командный пункт. Боцман глухо чертыхнулся и включил на полную мощность корректировочные двигатели. Но увы — сделал он это слишком поздно и старый нарн приготовился к удару, вдвойне болезненному для него, считающего себя мастером пространственного манёвра.

Но столкновения не произошло. Участок стены мягко скользнул в сторону и боцман влетел задом вперёд на капитанский мостик. Только здесь, почти в центре помещения, двигатели скафандра, наконец, остановили стремительный полёт своего владельца.

Командный пункт был совершенно пуст и невелик. И в него пришлось артиллерийское попадание. Чудовищный разгром. Всё искорёжено, местами даже оплавлено, хотя непонятно, что могло тут гореть. Какие-то обломки, куски обшивки, обрывки, даже не хотелось думать чего, вихрились в свете боевых ламп скафандра, словно подхваченные легкими озорниками-смерчиками. К счастью — их было немного.