Под звездой с именем Солнце

Тем не менее, он продолжил:

— Вижу, вы удивлены, — он поправил свои очки, съехавшие на переносицу — Но это действительно так. Я не вру. Вы, молодой человек, уже должны были почувствовать боль в ногах. Это от перебитых камнями связок. Несколько костей попросту раздроблены. Но это не самая большая проблема. Задет нижний отдел позвоночника. Не перелом (еще одно чудо!) но очень сильный ушиб. Думаю, что остальное — сотрясение мозга, тройка сломанных рёбер, вас вообще не должны беспокоить. На поправку от таких травм уйдет очень много времени. Даже с нашим оборудованием это займет больше полугода. И кто знает, возможна ли поправка вообще? Всё зависит от вас, молодой человек, лишь от вас...

Последние слова этого человека я уже почти не слышал. Неожиданно на тело навалилась непонятная мне апатия. И только через несколько минут, по медленно затихающим голосам этих двоих, до меня дошло, что помимо антибиотиков мне подсунули еще и снотворное. Сопротивляться тяжести в голове становилось все сложнее, а мои вялые попытки продержаться дольше прервались все тем же бодрым голосом Лейсона:

— Вам нужно отдохнуть. Не сопротивляйтесь...

Свет в помещении потух. Последнее, что я услышал, был тихий хлопок двери. Меня окончательно охватила тьма.

* * *

— Доктор, а зачем вы дали ему снотворное? Он же только-только в себя пришёл! — мальчик почти заглядывал в глаза мужчине, идущему рядом с ним по коридору больничного отделения. Казалось, он не понимал простых вещей, и от этого взрослому становилось смешно.

— Раен, как ты не понимаешь? Он всё ещё слаб, и ему надо прийти в себя. Сейчас лучшее лекарство — сон. К тому же, после сна всё кажется не таким мрачным. Даже переломы.

— Просто скажите, что вам не хотелось слышать его вопросов! — мальчик быстро просёк, в чём дело.

— Естественно, я всё же ученый, а не врач.

— Это не так! Вы же меня вылечили.

— Да-да, — мужчина улыбнулся и потрепал ребёнка по волосам — А теперь сходи в отдел внешних исследований. Он что-то говорил про своих друзей. Пускай посмотрят камеры на перевале и у самого города. Не дело будет отравлять лечение больного пустыми переживаниями.

— Есть!

* * *

Приборы работали тихо и мерно. Поочередно, следуя своей непонятной логике, попискивали датчики. Их провода тонкими нитями тянулись к моим вискам, пропуская едва заметные электрические заряды.

Всё это раздражало. Я чувствовал себя подопытным кроликом, не способным и шагу ступить. Впрочем, так и было, и не важно, что называлось эта процедура обследованием. Проснувшись несколько часов назад, я уже успел известись, слушая, как с тихим гулом компьютеры обрабатывают постоянно пополняющиеся данные. После принудительного сна мне действительно стало лучше. В голове всё прояснилось, а информация, которую я узнал, уже не давила на виски. Все кипящие до этого чувства уже остыли, и теперь можно было трезво и спокойно понять ситуацию, в которой я оказался. Причем меня не столько волновало свое местонахождение, сколько время, требующиеся на реабилитацию. В том, что я поправлюсь, не возникало сомнений. Это была слепая уверенность. Я просто не имел права сдохнуть в подобном положении. Жить же, будучи прикованным к постели, тоже не входило в мои планы. И, если уж у меня появился шанс встать и продолжить идти дальше, то я его ни за что не упущу.

Неожиданно в коридоре за дверью послышалось оживление, и через пару секунд в комнату прошмыгнул мальчишка с подносом, полным каких-то ампул и склянок и таблеток. Это был тот самый парнишка, что был рядом во время моего прошлого пробуждения.

— Я принёс вам лекарства, — он буквально святился от радости, которой я не разделял — Ещё надо заполнить бумаги. Ах да, и мы выяснили кое-что о ваших спутниках. Хотя точно мы сказать не можем, что это они... Но те люди— единственные недавно пришедшие со стороны гор...

— Говори уже! — я не сдержался, чувствуя, что скоро с ума сойду. Мне хотелось быть уверенным, что с ними всё хорошо; что они выбрались из той передряги без приключений.

— Да, — паренёк достал из кармана маленький блокнот, стараясь быстрее найти нужную страницу — Вот! В город у подножья гор, через несколько часов после обвала, прибыли четверо. Камеры засекли парня, девушку, ребёнка и странную зверюгу. Они?

Я кивнул, чувствуя, как последняя тревога отлегла от сердца. Узнать, что этот сумасшедший — Дио— не подвёл меня, оказалось просто счастьем.

Мальчишка тем временем приготовил таблетки.

— Опять со снотворным? — я усмехнулся, паренек же стыдливо отвернулся, пробурчав слова о том, что тогда это было необходимо. Теперь и я это прекрасно понимал и даже был благодарен за подобное одолжение — Давай их сюда.

— Я Раен, — он протянул мне стаканчик с лекарствами. Благо, мое полусидящие положение позволяло принять их. Руки, по счастливой случайности, не получившие переломов, двигались. В данной ситуации это радовало столь же сильно, как и известие о том, что остальная группа в целости и сохранности.

— Краух, — ответил я, глядя, как он записывает что-то (вероятно моё имя) в блокнот. Последующие полчаса Раен задавал мне различные вопросы, составляя письменный отчёт. У меня же не было причин не отвечать. Возраст, место рождения, информация о бункере и прочие данные быстро оказались записаны в его блокнот.

— А как там... На поверхности? Наверное, жить не под землей круто, да? — уже отложив блокнот, спросил мальчик, почти заглядывая мне в глаза. В этом последнем вопросе было столько знакомого, что я чуть не рассмеялся. Даже интонациями он напомнил мне Мишель — она тоже частенько спрашивала о том, чего я не знал.

— Понятия не имею, я ведь из бункера, — пожав плечами, заметил я.

— Но всё равно! — ещё одна, похожая на мою подругу, черта — слепящая упрямость, вера в свою правоту, наплевав на чьи-либо слова — Вы же хоть немного, но жили там.

— Да не знаю я. Никогда не понимал этого желания: жить под солнцем. Хотя плюсы и вправду есть: свобода, возможность идти куда захочешь.

— Я когда-то давно тоже там жил, — он опустил взгляд, разглядывая свои ботинки — Правда, мало что помню.

— Твои родители тоже здесь? — меня отчего-то заинтересовал этот паренек. Наверное, он слишком напоминал мне о подруге.

Раен покачал головой и замолчал. Позже вздохнул и всё же рассказал. Свою жизнь на поверхности он и вправду плохо помнил. Никаких родственников в памяти не было. Его наши в горах экспедиторы около семи лет назад. Как потом выяснилось, после просмотра камер внешнего наблюдения, он и его родители, как и мы, пытались пересечь горы. Что же произошло, он и сам не знал. Персонал, отвечающий за камеры, лишь пару раз обмолвился о нападении тварей. Больше ничего выяснить он не смог. Да и зачем, если даже лица родителей стёрлись в памяти?

— Вы обязательно поправитесь, — неожиданно сказал он, вставая со стула.

— Почему ты так думаешь? — этот вопрос был не нужен, но я все-таки задал его. Мне нужно было узнать как можно больше об этом месте, и парнишка идеально подходил на роль источника информации.

— Потому что, когда я оказался здесь, то не чувствовал ног. Их словно не было, — он улыбался, глядя мне в глаза. Потом выудил из блокнота маленькую фотографию и показал её мне. На слегка потрескавшемся кусочке были изображены шесть человек и ребёнок в инвалидном кресле. — Доктор Лейсон же — глава станции, может сделать невозможное возможным. Вот и все причины.

Раен вышел. Его шаги были слышны даже через закрытую дверь. Они звонко отдавались в моем сознании ещё долгое время. Судьба во второй раз заставляла меня верить в чудеса.

Глава?13.

Дио Лантерс, ценящий действительность.

Был необычный полдень. Солнце не жгло, выжигая высокую зеленую траву, а лишь грело. От земли тоже исходило тепло. Нагретая за утро, она, не жадничая, отдавала все, что только могла.

Вот уже четыре дня прошло с тех пор, как мы покинули город. Стоит ли говорить, что это был совсем иной край, нежели за горами, где пустыни незаметно перетекают одна в другую? Это оказался другой мир. Степь смешивалась с редким лесом. Голые деревья уже более не встречались на нашем пути, а кустарники и прочая растительность так и бросались в глаза.

Ивона и Гост брели впереди. Эта неугомонная парочка старалась быть везде и всюду. Даже мне, давно находившемуся рядом с железным псом, временами не верилось, что большая часть его тела — механическое творение. Во всяком случае, он виделся мне вполне обычным до тех самых пор, пока шерсть в очередной раз не разрывалась, оголяя скопы металлических мышц.

Мишель шла рядом со мной. После того, как девушка получила записку у ворот города, она заметно повеселела, начала улыбаться, смеялась и не боялась смотреть вперёд. Не знаю, настоящим было письмо или чья-то злая шутка, но я был ему рад. За всё то время, что мы провели за городскими стенами, мне довелось вдоволь насмотреться на её вымученную улыбку и почти неживые глаза. Сущее мучение. Не хотелось мне больше видеть подобного. Слишком больно, будто душит что-то. И еще хуже от того, что я ничем не мог ей помочь. Глупо было в той ситуации говорить что-то ободряющее. Это еще больше усугубило бы и так шаткое состояние девушки.

— Дио, Мишель, давайте быстрее! — Ивона обернулась к нам. Ей всё натерпелось поскорее добраться до города.

За эти дни ее зрение не ухудшилось. Сестра ясно видела все; распознавала цвета наравне со мной и Мишель. Тот случай с цветком оказался рецидивом, который, впрочем, мог принести за собой еще большие ухудшения. Сейчас же глаза Ивонки выражали лишь радость, да тягу к неизведанному.

Мы приближались к городу. Всего пару сотен метров, и мы оказались у его стен. На нашей карте он был отмечен как заброшенный. Это же мы выдели и своими глазами. Стена была высокой и хорошо выстроенной, но за долгие годы потерявшей и белизну, и стать, покрывшейся сетью глубоких трещин. Время явно не пощадило город.

— Ворота здесь, смотрите, — Мишель указала на небольшую обитую железом дверь — Я думала, будет что-то более грандиозное.

— Обычная, — я попытался открыть створку, но она не поддавалась — Скорее всего, раньше она была громоздкой. Вот, смотри, эта кладка рядом совсем новая. Думаю, после катастрофы здесь еще жили люди, но позже, чтобы спастись от набегов тварей или чего еще, дверь заложили, оставив маленький проход. Так защищаться легче.

— Наверное, ты прав, — девушка провела ладонью по каменным плитам. Я ещё раз толкнул дверь.

— Либо она заварена изнутри, либо заржавела. Миш, достань из синего рюкзака топор.

— Не слишком ли будет? — она все же протянула мне инструмент — Может, как-нибудь по— другому...

— Ага, по— другому! — я хмыкнул, рубанув топором по косяку двери, которая, пошатнувшись, раскрылась. — С такими замками, да от кого-то защищаться! Ив, мы уходим!

— Ага, — Мишель первая перешагнула границу степи. За ней Ивонка и Гост скрылись в воротах города. Следом вошел и я.

Улицы города были похожи на линии на ладони. Такие же длинные, тонкие и плавные. Пустынны и заброшены, они являли собой неизменное напоминание о катастрофе. Никакой жизни. Только щебет птиц, да тихие шорохи. Впрочем, этого и следовало ожидать. Всё это было давно оставлено людьми, кинувшимися за своим будущим. Стены домов подпирали одна другую, не оставляя ни малейшего промежутка. Оконные проемы зияли дырами, в которые, нарушая все законы, пробрался хитрый плющ. Здесь было так же зелено, как и снаружи. Кустарники, росшие по краям обочин, разрослись, раскинув свои ветви далеко на дорогу. Мы всё дальше шли по городу, продвигаясь к его центру. Это было желанием Ивоны. Она непременно хотела осмотреть эти заброшенные кварталы, улочки и каменные коробки домов. Это было не впервые. Такие порывы возникали у Ивки периодически, когда мы переходили из одного опустевшего места в другое. Не знаю, что постоянно искала моя сестрица, но отступать она точно не хотела. И каждый раз, возвращаясь с подобных прогулок, неизменно притаскивала с собой какие-то мелочи: мелкие игрушки, брошенные детьми, книги, оставленные нерадивыми хозяевами, или же просто дух тех мест, в которых мы побывали. Собранные вещи частенько оставлялись в других, уже жилых, городах, лежащих на нашем пути. Когда же я спрашивал, зачем ей это, она просто, честно и с улыбкой отвечала, что прокладывает нить к краю света. И я в очередной раз мог только догадываться о том, где же находится этот самый край.

Дорога, нисколько не петляя, но разветвляясь, вела нас все дальше, в глубь города. Я на всякий случай достал оружие. То, что мы не встретили тварей рядом с постройками, а так же то, что город значился на карте как удобная кочевая стоянка, не доказывало его безопасность.

Через некоторое время дома расступились, солнечный свет начал бить в глаза. Мы вышли на открытую площадку — набережную. Светлые камни её почти блестели на солнце, отполированные годами и ветром. За высокими бортиками парапетов, струясь, бежала речка. Почти прозрачная вода несла с собой десятки маленьких рыб. А на дне водоема, через который перекинулся мост, мирно покоились множество вещей — от часов до машин. На другом краю реки, метрах в двухсот от нас, было видно продолжение города. Всё те же светлые пики домов иголками, устремленными вверх, торчали из самой земли.

— Дио, — Ивона уже была рядом с мостом, держа Мишель за руку — Пойдем быстрее. Интересно же! — девушка рядом с сестрой звонко рассмеялась. Я быстро догнал этих двоих, и мы двинулись по мосту. Гост шел позади нашей компании.

То и дело на пути нам попадались большие камни — полуразвалившиеся украшения строения да глубокие дыры в каменном покрытии, открывающие вид прямиком на водную гладь. Ни смотря на подобные преграды, мост мы пересекли довольно быстро и почти без приключений. Лишь единожды Гост, прыгнувший за какой-то мелкой пташкой, чуть не переломил парапет, опустив на него свои внушительные лапы.

Другая часть города очень походила на уже пройденную нами. Единственным отличием были яркие вывески нижних этажей. Они пестрели цветами и переливались на солнце. Скорее всего, мы забрели в рабочий район города.

В таком темпе мы провели несколько часов. Ивона то и дело рвалась в дома и проулки, заскакивала в магазинчики. Она вновь повторяла свою странную традицию, забирая из пустого города то, что придется ей по душе.

Ближе к вечеру нам и удалось найти нечто и вправду интересное. Это был заброшенный парк — большая площадка, огороженная тонким витым заборчиком. Огромное кольцо обозрения являло собой центр всего этого красочного безобразия. Казалось, ничего не изменилось в этом месте с тех пор, как его покинули люди. Десятки опустевших ларёчков, качели и карусели будто замерли на миг, готовые в любое время продолжить свой путь. И только лишь деревянные лавочки, покрытые толстым слоем пыли, и деревья, разросшиеся до самых вершин домов, напоминали о прошедших годах.

Сестрица тут же, не удержавшись, побежала к качелям. Едва улыбнувшись, я и Мишель поспешили за ней.

— Она рада, — девушка с десятка метров наблюдала за ней, чуть прищурив глаза.