Под звездой с именем Солнце

— Не бери в голову, Ив, — в какой-то момент мне показалось, что его слова относятся не только к ней — Мы скоро уходим из города, так что Гост успеет нагуляться. А сейчас нам лучше не выходить лишний раз. Хорошо?

Девочка кивнула, упрямо посмотрев на Крауха. Я уже успела познать этот взгляд. Тот самый, что пронизывал, не вызывая боли, и вытаскивал все потаенное, что хранилось внутри. Она смотрела прямо, но не осуждающе, а мягко и с улыбкой, как дети смотрят не взрослых, которые сами ничего не понимают в жизни.

— Мишель, — девочка рассмеялась — У тебя замечательные друзья. Они даже готовы распугать всех и вся, чтобы ты не оказывалась рядом с другими людьми. Это замечательно.

Я опешила. Как-как? Это точно сказала Ивонка, или мне показалось?

— Что ты несешь, мелкая? — Краух тихо рыкнул, не отрывая взгляд от ребенка. Неужели... это была правда? Нет, быть такого не может! Я ведь знаю, что... Это не так.

— Так-с. Кто-то опять лазил в мои книги? Да? — Дио легонько щёлкнул сестру по кончику носа. Эти двое, казалось бы, и не замечали напряженного взгляда Крауха.

— Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть! — Ивона открыто улыбнулась.

Лантерс выдохнул, будто бы не зная, что делать с любопытной сестрицей. Я же, схватив 'арийца' за руку, выволокла в коридор. Благо, тот и не думал сопротивляться.

— Прекрати вести себя так! — я почти шипела, стараясь не повышать голос — Зачем ты влез? Она ведь ребёнок. Всего лишь маленький ребёнок.

— И что с того? — голос парня оставался холодным — Даже дети понимают, что...

— Нет! Не понимают. Я до сих пор не понимаю, почему ты такой. Холодный, грубый. Ты никогда таким не был! Так почему все изменилось? Сейчас Гост мне кажется намного живее тебя Краух, прости.

Я вернулась в комнату, стараясь улыбаться. Мы вновь начинали ссориться, да и на душе скребли кошки, слишком уж странно звучали слова Ивоны, слишком уж за последний год он изменился.

Мы вышли из города на следующий день, когда заря только занималась на горизонте. Алой змейкой скользила она по облакам, словно разрезая небосвод, оставляя ночь где-то далеко позади. Наш маленький отряд (Я, Дио, Ивонка, Краух и Гост) медленно продвигался по полупустыне, стараясь не привлекать внимания животных. Спешить было некуда, а вдалеке, километров за сорок от нас, виднелись цепочки гор, таящих опасность и неизведанность.

С Краухом мы так больше и не разговаривали. Мне не хотелось, да и он не делал попыток. Мы будто бы стояли по разные стороны обрыва, каждый что-то кричал, говорил, но слух ловил лишь сбивчивое и тихое эхо.

Солнце двигалось вместе с нами, подгоняя в спину жаркими лучами, а мы продолжали идти вперед. Дио что-то рассказывал Ивонке. Кажется, какую-то историю из книг, до которых девочка никак не могла добраться. Гост тащил вещи, то и дело прыгая за пролетающими мимо птицами. При каждом подобном прыжке создавался шум сродни урагану, из-за чего Лантерсу постоянно приходилось одёргивать заигравшегося пса. Сейчас Гост даже близко не походил на железную машину. Мне всё чаще казалось, что где-то внутри, под горой механических мышц и сосудов, бьётся живое сердце.

Медленно время двигалось к вечеру. За весь день мы несколько раз делали привал, но теперь надо было искать место для ночлега. Удобных мест не попадалось, кругом были лишь пустыри и балки. Но вот, когда вечернее солнце уже перевалило за горизонт, мы нашли то, что искали. Среди полупустыни, там, где раньше протекала небольшая река, чей берег порос колючками, виднелось пересохшее давно русло. Среди всего этого запустения и лежал наш спасительный уголок. На некотором возвышении (не более полутора метров), почти в центре пересохшей реки, находился островок, который, видимо, не поддавался реке в былые времена, оставаясь не размытым её потоками.

Лагерь был разбит быстро. Всего несколько минут— и вокруг разведенного костра уже расстелены одеяла. Дио с Краухом продолжали обсуждать дальнейший путь, разбирая в свете костра значки на карте. Я решила не вмешиваться, хоть и ловила на себе задумчивые, но ничего ровным счетом не означающие, взгляды Крауха. На душе всё еще было пасмурно и сухо, но надежда, что всё вскоре наладится, ещё теплилась где-то внутри.

Вместе с потухшим костром пришла ночь. Угольки ещё продолжали отсвечивать в темноте алыми мотыльками, пытаясь спорить со звездами. Вот только самим небесным светилам было не до них. Они в очередной раз раскладывали на ночном небосводе звездные карты, то ли стараясь предсказать судьбу, то ли запутать.

Глава ?8.

Краух Хартманн, ненавидящий порядки.

На светлеющем небе медленно умирали звезды. Уходящие с первыми лучами солнца, пробивающегося из-за острых горных вершин, они стремились покинуть небосвод, уступая место повелителю дня — Солнцу. Начинался новый день в горах. Казалось бы, только несколько дней назад мы переступили через границу гор. То самое место, где полупустыня, полная давно высохших деревьев под палящим солнцем, уступает место каменным выступам и тонким колосьям трав, кое-как пробившихся сквозь валуны и песок. Мишель и её друзья еще спали, укрывшись от света под небольшим, похожим на палатку без стен, брезентовым навесом. Рядом с ними примостился Гост, почти слившийся со здешним пейзажем. Сейчас, не двигаясь, он больше походил на огромный серо-коричневый валун, нежели на пса.

Горы оказались странным местом. Здесь совершенно не ощущалось влияние Великой Катастрофы. Не чувствовалось ни радиации, ни огромных тварей, только и мечтающих о том, чтоб тобой позавтракать. На всём пути между полудюжины горных хребтов нам от силы попалась парочка неказисто-безвредных змей, да несколько диких собак, которые, впрочем, и не обратили на нас внимания. Им и так с лихвой хватало пищи. Казалось бы, и людей здесь никогда не было. Деревья покрыты зелёной растительностью, а высокие травы — мягкий лес для жуков и мышей, устилают путь. Но нельзя было расслабляться. Кто знает, что ждёт нас дальше, за очередным перевалом, и какие опасности могут таиться глубоко в недрах земли?

Я в очередной раз оглянулся на Мишель. Девушка мирно спала, поджав под себя ноги и кутаясь в одеяло. Огненно-каштановые волосы беспорядком рассыпались по импровизированной подушке, а редкие веснушки на щеках стали ещё ярче. За последние дни мы обмолвились всего несколькими фразами, что особо не радовало. Она на меня всё ещё злилась, а я злился на неё. За беспечность, за растерянность и несобранность, которой и в помине не было в корпусе, за бесконечные улыбки, которые ее только красили, но были направлены не на меня, за то, что разрешает Дио так зверски сокращать её имя, за то, что даже не пытается понять меня. Чёрт!

Я почти со звериной яростью откинул камень, который до этого сжимал в руке. В голове, частично отрезвляя, всплыл ненароком подслушанный разговор:

— Дио, почему всё так?

— Ты про Крауха?

Девушка медленно кивнула, устремляя взгляд на далекие горные пики.

— Почему бы тебе самой не поговорить с ним? — подал здравую идею Лантерс.

За одни только эти слова я готов был его терпеть ещё, дьявол знает, сколько времени.

-Так будет гораздо проще, чем выведывать у меня то, чего я даже не знаю. К тому же, лучше знать все, нежели теряться в догадках и смятении.

— Не говори так, будто не знаешь, — Мишель подняла на Дио глаза, но я так и не понял, что же означал этот взгляд.

— Догадываюсь.

— Тогда почему ты мне просто не скажешь?

— Сама, Миш. Сделать это сможешь только ты. В твоих правах узнать всё, что хочешь или сделать вид, что тебе это не интересно. И именно ты, узнав всё, сможешь понять. И, уж поверь, я не лучший помощник в этом...

Но она не пришла, не спросила. Мишель так и не заговорила со мной и всё ещё старалась не обращать на меня внимания, словно я был некой деталью, без которой можно было смело обойтись. Она просто не понимала, почему я так резко обошелся с этой девчонкой, которая, чёрт возьми, знает больше, чем говорит. Вот только глаза её не врали. Они видели насквозь всё, что только можно. И даже стена, возведенная вокруг меня, не была для этого помехой.

Безумно хотелось раствориться. Уйти и больше не видеть ни Мишель — причину всех моих волнений, ни этого парня с сестрой, ни железяку, которую все зовут Гостом. Одна только проблема: я не мог отойти от этой вздорной девчонки даже на километр. Единственное только воспоминание о 'поисковике', который я нашел в желудке у одного из представителей местной фауны, заставляло меня застывать на месте и судорожно оглядываться в поисках тонкой фигуры девушки. Но на этот раз она всегда была рядом. Рядом с Дио или Ивоной. Улыбающаяся, такая живая и светлая, что желание сбежать становилось ещё сильнее, только бы она перестала так открыто улыбаться другим. Иногда мне казалось, что оно ядовитой змеей разъедает меня изнутри. Словно мозг и все органы в сплошном огне, и я в нем заживо сгораю. Но нет, это всегда оказывалось не так, я продолжал существовать, хотя и сердце, замученное бесконечным бегом, просило о пощаде.

— Краух, — тонкий тихий полушёпот вывел меня из забытья, и появилось ощущение, будто на голову вылили целое ведро ледяной отрезвляющей воды.

— Чего тебе, мелкая? — я почти рычал, смотря, как девчонка усаживается рядом.

— Ничего, — словно не замечая моего настроения, Ивона улыбнулась — Просто мне показалось, что тебе скучно.

— Мне не скучно, а теперь иди спать.

— Не хочу. Я уже выспалась.

Она легко сорвала с земли желтый цветочек на тонком стебельке. Я же в очередной раз почувствовал раздражение. Это происходило всегда, стоило лишь девчонке оказаться рядом. Меня всё в ней злило, но больше всего то, что она могла видеть меня насквозь. С того самого момента, когда она впервые встретилась со мной. Какое-то мгновение — и она, кажется, знает о тебе абсолютно всё: от поверхностных привычек до самых глубоких уголков души. Но, видимо, ни брата девчонки, ни Мишель это не пугает. Они оба принимают это как должное, как будто... Как будто им нечего скрывать. А может, и правда нечего? Они не скрываются, понимая, что это не нужно, не строят каменные стены вокруг себя и не выкапывают глубоких рвов. Неужто это нормально не ждать удара в спину и полноценно жить? Не верю. Наверное, после жизни в бункере во всё вериться с трудом.

— Краух, — опять этот чертов голос выводит меня из раздумий — Знаешь, ты странный. Будто бы рыба, выброшенная на берег. Вроде бы и понимаешь, что без воды не проживешь, но и без солнца больше не можешь.

— Много ты знаешь, — фыркнул я, — Ты ведь и на море никогда не была. Как тебе знать, что чувствует рыба?

— Не была, — Ивона кивнула и тут же зашептала: — Но в одной из книжек Дио я читала про него. Только тссс... Ничего ему не говори, иначе он все свои книги оставит где-нибудь. Специально, представь, чтобы я в них не лазила, а этого никак нельзя. Совсем!

Я чуть не рассмеялся, осознавая, что парень явно и не догадывается о способностях сестры, умевшей так ловко таскать книги из его рюкзака. Смешная девочка. Жаль только, не может сдерживать свои наклонности к 'чтению людей', да молчать в нужные моменты не умеет.

— Так чего тебе надо, мелкая? — в какой-то момент я понял, что еще немного, и она меня заболтает.

— Разговор. Всего один, — она вновь зашептала, словно хотела поведать величайшую тайну на свете — О Мишель. С ней что-то случилось, она будто бы спряталась.

— Спряталась? Что ты несёшь?

— Я правду говорю, — девочка заупрямилась, сдувая с глаз волос. — Когда мы с ней встретились, все было не так! А сейчас она по кирпичику возводит стену. Но Мишель сама не хочет этого, она... Она даже не замечает этого. Поговори с ней!

— Почему это я должен с ней говорить? Я ничего не заметил, она такая же, как и обычно, — я и вправду не увидел в поведении Мишель ничего странного. Всё так же, как было в... Ох черт!

— Не ругайся, — кажется, я выругался вслух.

— Но почему я? Лучше бы тебе с ней поговорить. Меня она даже слушать не станет.

Девочка шумно фыркнула, отчего стала чуть больше похожа на своего брата:

— Ты это заварил, тебе и расхлёбывать, — Ивона встала с земли, явно собираясь направиться к навесу.

— Уверена? — я даже не стал оборачиваться, слушая её тихие удаляющиеся шаги. В какой-то момент шаги замерли, будто раздумывая, и я почувствовал, то девчонка кивнула. Шаги возобновились, и я вновь остался один.

Весь день я провёл в каком-то смутном забытье. Воспоминания то и дело возвращали меня к Мишель, нашей жизни в бункере, путешествию под Солнцем и утреннему разговору. Словно невидимой рукой меня уводило от реальности. Или я сам уходил, стараясь продумать и отдалить разговор с Мишель. В том, что он состоится, я не сомневался. В течение дней, проведённых рядом с Ивоной, я понял, что не доверять и не верить ее чувствам нельзя. Интуиция и видение этой девочки просто зашкаливали, и, возможно, удача, сопутствовавшая нам всё это время, тоже была делом её маленьких рук.

Наш отряд в этот день остался на месте. Чтобы идти дальше, требовалось убедиться в безопасности выбранного пути. Отправились, естественно, мы с Дио. Гост и Ивона остались с протестующей Мишель, но Лантерс сразу пресёк её маленькое бунтарство. Подобную вылазку мы устраивали уже в третий раз за всё время, проведённое в горах. И даже тот факт, что ничего опасного нам ещё не встретилось, не отменяло возможности появления хищников или чего-то более страшного.

Вернулись мы только во второй половине дня. Не обнаружившие ничего сверх опасного, мы просто сверились с картой. Некоторые дороги на полотне расходились с реальными, но в целом ничего не изменилось. Это не могло не радовать, ведь чем меньше мы шли именно по новым тропам, тем больше становился шанс не попасть в ловушку в виде ямы или чего-то ещё, заботливо выстроенного матушкой-природой.

Незаметно подкрался вечер. Солнце ещё не закатывалось за горизонт, но небо уже окрасилось пурпурной радугой. Природа словно затихала. В траве ещё стрекотали кузнечики; ящерки высовывали головы из своих норок, проверяя, не забрела ли к ним 'на огонек' очередная добыча; птицы покидали небо, стараясь укрыться от горной прохлады в гнёздах и скальных пещерках-домах.

В лагере стояла относительная тишина. Дио что-то с улыбкой втолковывал сестре, которая, вместо того чтобы слушать брата, улыбалась и шептала на ухо Госту очередные 'тайны мироздания'. Мишель сидела на отшибе. Рядом с тем местом, где с утра эта мелкая зеленоглазая бестия объясняла мне мое же никудышнее влияние на некоторых сумасбродных девчонок. Случайность ли? Ну, уж нет! Хватит проживать жизнь зрителем, пора исправлять свои ошибки.

Тихо ступая по траве и мху, я подошёл к Мишель. Она рисовала в своем альбоме. Желтовато-белая бумага была испещрена косыми, слишком толстыми и отрывочными линиями карандаша. Закат в горах, да? На моих губах непроизвольно появилась улыбка, не время, но я не удержался. Мишель так и не научилась рисовать. Почти не пыталась, хотя и имела удивительное для меня желание запомнить всё, что её окружало. Запоминать, в основном, не получалось, то карандаш 'не слушался', то настроения не было. Сколько бы бумаги не исчерчивал карандаш Мишель, из-под её руки выходила абстракция, лишь отдалённо напоминающая реальность.