Путь Бонапарта . Кн2. К вершине

Разгром вызвал тяжелый моральный надлом среди участников восстания, Костюшко немедленно отправил Сераковскому, подкрепление, в том числе Пинскую кавалерийскую бригаду, и прибыл в Седльце предотвратить распространение паники.

— Предостерегаю все войско, если кто начнет его тревожить разговорами о том, будто против москалей нельзя удержаться, или во время битвы кричать, что москали у нас в тылу, нас отрезают и тому подобное, тот по донесению команды будет заключен в оковы, отдан суду и, по доказательству виновности, расстрелян.

Приказываю, чтобы во время битвы часть пехоты с пушками, заряженными картечью, всегда стояла позади линии, готовые стрелять в бегущих. Всякий пусть знает, идя вперед, получает победу и славу, а показывая тыл, встречает срам и неминуемую смерть. Если между служащими в войске есть те, кто убеждены, что москалей нельзя побить, люди, равнодушные к отечеству, свободе и славе, пусть заранее объявят об увольнении своем из службы. Мне больно, что я принужден устанавливать такие строгие правила.

Из воззвания к евреям Речи Посполитой, 1 октября 1794 года Слушайте сыны племени Израилева! Кто выгравировал в своем сердце Вечного и Всемогущего, кто хочет бороться за Отчизну, тому сейчас самое время все силы на это положить.

Наш вождь, Тадеуш Костюшко, по сути, главный посланник Всевышнего Вечного, предоставил нам возможность приложить все усилия и создать еврейский полк. Братья! Будем сражаться за свою страну, пока иметь в себе хоть каплю крови. Если мы не доживем до того, наши дети будут жить безопасно, свободно и не преследоваться, как дикие животные. Берек Йоселевич, полковник.

Обманутый движением корпуса Ферзена, в первых числах октября генерал князь Понинский сообщал о своем намерении воспрепятствовать форсированию неприятелем Вислы у Пулавы.

Вслед за тем, уже 4-го пришло донесение о переправе противника, на плотах и по наведенному мосту, а частью вплавь 24 милями ниже по течению. Костюшко, спешно стягивая все находившиеся под рукой силы, выступил навстречу корпусу Ферзена, стремясь не дать ему соединиться с Суворовым.

К четырем часа дня 9 октября, после долгого марша по размытым обильно выпавшими дождями дорогам, авангард польских войск прибыл к местечку Мацеевицы в 50 км юго-восточнее Варшавы. На возвышенности вблизи усадьбы графа Замойского немедленно приступили к устройству позиций, не завершенных из-за приближающейся темноты. Солдатам зачитали сообщение о битве при Быдгоще, где 2 октября дивизия Домбровского, почти не встретив сопротивления, разбила прусские войска и взяла город.

Все были в лучшем настроении, предполагалось, что дивизия Понинского, находясь на расстоянии в 18 миль, имеет достаточно времени добраться до места и нанести удар в тыл связанного боем противника. На рассвете под командованием Костюшко должно было находиться более 10 тысяч человек, но в час ночи пришло известие, посланный к Понинскому гонец захвачен казачьим разъездом. Немедленно отправили нового курьера с приказом 'двигаться как можно скорее, прийти к утру и соединиться'.

Узнавший об этом Ферзeн решил напасть до подхода Понинского. Уже в полночь четырехтысячная бригада Денисова двинулась в обход левого фланга поляков. При переправе через топи он утопил три пушки, но перед рассветом начал сражение кавалерийской атакой на косиньеров. Затем, под покровом темноты на правом крыле ударили батальоны генерала Тормасова.

Костюшко, вынужденный принять бой с противником более чем в два раза превосходящим численностью, остановил первый натиск врага и уверенный в скором подходе дивизии Понинского перешел в контрнаступление.

В дыму ружейного и картечного огня противники три раза сходились в штыковом бою. Видя малочисленность польская армии, около 8 утра Ферзен отдал приказ стоящей во второй линии бригаде Рахманова переправиться через речку Окржейку и выполнить глубокий окружающий маневр.

Русские войска нанесли решающий удар в полдень и, несмотря на ожесточенное сопротивление проломили на правом фланге польскую оборону. После того как закончились боеприпасы командир 10 коронного пехотного полка генерал Игнаций Дзялынский, окруженный в усадьбе с сотней солдат, сражался штыками еще в течение 2 часов. Поляки, пока их не забросали гранатами, дрались до конца за каждое окно, комнату. Цвета униформы погибшего со славой полка со временем нашли свое отражение в желтом канте, обрамляющем темно-синие петлицы пехоты возрожденной Польши.

Потери повстанцев достигли уже трети от личного состава 6000 корпуса Сераковского, когда вместо так мучительно долго ожидаемых подкреплений из леса появились гренадеры генерал-майора Хрущева. Под шквалом картечи атаку Пинской кавалерийской бригады возглавил лично Костюшко, во время боя под ним убило двух лошадей.

Вовеки не забыть безумную отвагу! И мир весь в изумлении застыл, Увидев, как бесстрашно шли в атаку Бригады Легкой быстрые отряды Шестьсот бойцов, не алчущих награды! [9]

Встречный удар свежего полка конных егерей из Елизаветграда заставил отступить польскую кавалерию, в плен попал получивший четыре сабельных раны генерал Юзеф Копец. Сражение продолжалось уже в течение шести часов, за исчерпанием боеприпасов затихла польская артиллерия.

Поражение на флангах создавало реальную угрозу охвата польского центра. Было очевидно, что превосходство Ферзена в силах приносит ему победу, но ожесточенное сопротивление оборонявшихся не было сломлено. Зная, что отступление может легко привести к катастрофе и, надеясь решить исход сражения с приходом дивизии Понинского, в 13.00 Костюшко бросил в бой краковских косиньеров. Атаку последнего резерва повстанцев, прежде чем они что-то успели сделать, рассеял картечный огонь пушек Хрущева. Полегли почти все, был убит и командир полка Ян Владислав.

Все это усилило смятение и, уводя к Варшаве свои уланские хоругви [10], полковник Войцеховский покинул поле боя 'для короля, чтобы спасти его'. С Костющко осталась свита, а также совсем немного прибившихся всадников из разных кавалерийских частей. — Отступать не имеет смысла, нам нужно выиграть время, — командующий приказал собрать всех ещё сохранявших боеспособность. Он еще надеялся вернуть бегущих и пробившись с этой конницей к отчаянно сражавшимся в окружении пехоте, вывести ее с поля боя.

Небольшая группа казаков заметила польских всадников и, угадывая господ по дорогим лошадям, ринулись на них в надежде хорошо поживиться. Разгорелась короткая ожесточённая схватка, майор и один из драгун были заколоты сразу же, второй сбитый с коня притворился мёртвым. Вместе со споткнувшейся лошадью упал на земле раненый в бедро пикой, оставшийся в одиночестве четвёртый всадник.

Верные своим привычкам, казаки обобрали неизвестного, взяли не только ценности, но и верхнюю одежду. В это время к ним присоединился корнет Харьковского легкоконного полка Лысенко и при виде безоружного повстанца, рубанул его саблей в голову. Когда залитый кровью польский офицер без звука рухнул на землю, притворявшийся мёртвым польский драгун, забыл об опасности и вскочил, крича '... убили Костюшко!' Услышав такое известие, первым умчался корнет, бежали и казаки. оказавшись невольно причастными к совершенному бесчестью.

Адъютант Костюшко, осматривая поле боя для опознания вождя восстания и других высших офицеров, нашёл окровавленного командующего лежащим без всяких признаков жизни, Уложенного на импровизированные носилки из скрепленных ремнями казачьих пик, его в бессознательном состоянии доставили в графскую усадьбу.

Звуки боя затихли к двум пополудни, потери у русских составили 2300 человек убитыми и ранеными. В соответствии с приказом поляки дрались до конца, 4000 из них погибло на месте сражения, генералы Сераковский, Каминский и Княжевич с остатками войск попали в плен.

Дивизия Понинского в течение целого дня, так и не присоединившись к Костюшко, Начавшая движение около девяти утра, через два часа после прибытия гонца, она подошла к Мацеевицам к 15.00, но было уже слишком поздно.

Весть о победе под Мацеевицами и пленении Костющко развязала руки Суворову в решении задачи захвата власти на театре военных действий. Ее значительно облегчало общее мнение армии, что в Петербурге о нем утвердилось 'авантажное заключение' [11]. Свидетельствовал о отсутствии препятствий и пожалованный Екатериной алмазный бант к шляпе,

Проведя решение о походе на Варшаву через собранный военный совет на случай обвинений в самовольстве, Суворов немедленно отправил Ферзену и Дерфельдену предписания идти на соединение с ним, именем императрицы придавая больший вес своим приказам.

Считаясь с тем, что Дерфельден может предварительно запросить согласие главнокомандующего, корпус Суворова выступил 18 октября. Утром 25-го к нему присоединился Ферзена, а 30 октября Дерфельден, теперь русская армия насчитывала 30000 человек при 86 орудиях.

Глава 4

Потерявший во время отступления 1500 человек генерал-майор Фрэнсис Мойра расположил свою 30-тысячную армию по левому берегу реку Маас. от ее впадения в Рейн до Венлоо. По возможности прикрывая Нидерланды, британцы предоставили города Берген-оп-Зоом, Буа-ле-Дюк и Бреда собственной судьбе.

В начале октября генерал Моро временно принял на себя командование армией из-за тяжелой болезни Лазара Гоша. Высадка французских войск на остров Боммель окончилась полной неудачей, но Моро осадил города Венлоо и Граве на реке Маас, Нимвеген в провинции Гельдерн, а также повел активные действия против крепости Буа-ле-Дюк. Устрашенный короткой бомбардировкой из 40 осадных орудий ее комендант позорно капитулировала уже 10 октября.

Через неделю французские гусары, в результате скандальной небрежности принятые за эмигрантов-роялистов на британской службе, захватили понтонный мост у города Алфен, в 50 милях юго-восточнее Амстердама. 37-й пехотный полк из бригады Уэлсли, под очень сильным огнем имея более трехсот убитых и раненых, в молниеносной атаке выбил противника с позиций, обратил в бегство и, поддержанный кавалерией, преследовал его нанося тяжелый урон. На некоторое время отказавшись от своих планов Моро отступил.

К концу осени 1794 года многострадальный кабинет министров Англии наконец устал выплачивать субсидии за не предоставленные союзниками услуги. Ничего не делающего для обороны своей страны, но горящего желанием использовать армию для подавления выступлений мятежных подданных, принца Оранского предупредили, если он не начнет оказывать французам действенное сопротивление, британские войска отзовут. Между тем военный министр Генри Дандас санкционировал ему выплату сто тысяч фунтов, хотя поведение штатгальтера становилось все более подозрительным,

Справившись с неожиданной пневмонией Гош вновь принял командование. 19 октября он перешел Маас при Тееффелене, немедленно атаковал правое крыло британцев примыкавшее к реке Ваал, разбил его и на следующий день грозил той же участью всей англо-голландской армии. Британские войска отступили к Арнштейну, уже ничто не могло побудить их оказать помощь сдавшихся через неделю Нимвегену и Венлоо. Невозможность продолжать боевые действия в такое позднее время года заставила Гоша встать на зимние квартиры. Угрюмо отступившая за Ваал, голодная британская армия чувствовала себя заброшенной и забытой, терпя недостаток во всем. Офицеры мало чем отличались по внешности от солдат. Потрепанные рваные летние мундиры и изношенные за время кампании сапоги, госпитали, где нет даже соломы уложить больных и раненых, но хирурги без задержки выписывают направление на тот свет.

Вакханалия воровства огромных направленных на снабжение средств интендантством явилась результатом коррупции сердца лондонского Вест-Энда, фешенебельной застроенной шикарными особняками Пикадилли-Стрит.

Русская армия подошла к ключу Варшавы, его предместью Праге и в 10 часов утра 2 ноября, под музыку и барабанный бой, стала располагаться согласно диспозиции вне дальности пушечного выстрела. Около полуночи, показывая явное намерение начать правильную осаду, в 700 ярдах от польских укреплений начали возводить батареи. Накануне самого штурма, веря этим демонстративным приготовлениям и ослабляя тем самым свои силы, новый главнокомандующим повстанческих сил генерал-лейтенант Томаш Вавржецкий отправил подкрепления корпусу Домбровского действующему против Пруссии. Варшава уже давно укреплялся русскими пленными, жителей города также посылали на работы, на всех уклоняющихся налагали пеню.

— Его Величество подал пример, упражняясь в рытье рва, при сем случае некая женщина просила оставить это изнурительное предприятие в твердом уверении, что ни одно начинание короля не было увенчано благополучным успехом, — вспоминал камергер Станислава-Августа.

Старую линию обороны Праги, усиливал выдвинутый на милю вперед двойной, сниженный и высокий главный, земляной вал с изломами для флангового огня. Оба имели приспособленные для стрелков брустверы до 14 футов высотой, на батареях предместья находилось 104 орудия. Пологую земляную насыпь перед наружным рвом, покрыли ряды волчьих ям, участки между ними усиливались тройной металлической решёткой. По эскарпу и контрэскарпу рвов шла горизонтальная или вертикальная засека. Возводя эти позиции, Костюшко предполагал возложить их защиту на 20-тысячное варшавское ополчение. Такое же количество коронных войск предполагалось развернуть между старыми и новыми укреплениями, сохраняя за собой инициативу и свободу действий для нанесения ударов по противнику.

После пленения Костюшко все внимание польских вождей вместо организации обороны поглощала партийная борьба. В конечном итоге Вавржецкий, остался командующим вооруженными силами, вся же политическая власть принадлежала генерал-лейтенанту Юзефу Зайончеку. В свою очередь он боролся как с леволиберальными польскими якобинцами, так и правомонархическим дворянством. Городской магистрат выставил 4800 вооруженных жителей, что было явно недостаточно. Вавржецкий предполагал оставить предместье и сосредоточить все силы на защите самой столицы. Менее всего думая об активной обороне, Верховная рада настояла на отстаивании укреплений Праги. Протянувшиеся на шесть миль позиции пришлось занять силами 16000 человек регулярных войск и 2000 косиньеров.

Бомбардировка началась 3 ноября, артиллерия повстанцев отвечала с живостью. На следующий день, к пяти часам утра русские войска выстроились в семь дивизионных колонн и четыре из них, назначенные для атаки северного фронта, по сигналу пошли на штурм. Получасом позже, на кратчайшем расстоянии от мостов, в тыл предместья ударили войска генералов Тормасова и Рахманова, одновременно колонна Денисова атаковали с юга.

При первых выстрелах на валы вызвали почти все бывшие в Праге резервы. Поляки дрались неистово, их страшила не смерть, а судьба любимой Отчизны. Пал с саблей в руке командующий северным районом генерал Якуб Ясинский. Штурмовавшая Песочную гору и бывший королевский зверинец, где произошла жесточайшая рукопашная схватка, четвертая колонна Буксгевдена, долго не могла сломить отчаянное сопротивление еврейского полка лёгкой кавалерии.