Однако старлей не стал выражать негодование, а предпочел промолчать, ибо настроение у командира было не очень.
Кравченко, да и еще многих, понять было можно — только-только вроде бы пошли слухи о том, что больше безвылазно сидеть в поле не требуется и скоро всех будут отпускать в город…
Однако слухи традиционно оказались всего лишь слухами.
Точнее, режим воинскому контингенту действительно смягчили, но смягчение это было отложено на неопределенный срок. Более того — в связи с началом строительных работ всех отселили прочь из старого лагеря аборигенов подальше от врат.
И самое ужасное — начались бесчеловечные опыты над всем личным составом.
Зверствовал прибывший с материка большой медицинский десант в сопровождении спецназа и особистов. Благо еще, что общались они с солдатами, надев лишь защитные очки и респираторы, а не в костюмах высшей биологической защиты, как поначалу.
Бесчеловечность же опытов потрясла всех — в целях медицинской необходимости на базе был введен жесточайший сухой закон. Нескольких отчаянных алконавтов поймали с поличным, вкатали пятнадцать суток ареста и немедленно отправили на «губу», сиречь гауптвахту.
А поскольку Кравченко изначально как-то не оценил попытку построить монументальную «губу» в ущерб более важным сооружениям, то ИМР просто отрыла котлован, и арестанты были посажены в импровизированную земляную тюрьму типа зиндан. Что не могло радовать даже в условиях местного теплого климата, так как майор был вредным и приказал копать узилище в относительно сырой низине. Сидели в зиндане провинившиеся долго — до собственного протрезвления.
Народ от такого зверства ужаснулся и взроптал, но потом все-таки успокоился — тотальный сухой закон был введен всего на две недели. Выдержавшим были обещаны деньги, возможность губить свои неокрепшие армейские организмы в свободное от службы время в особом регионе. Звучало это все достаточно неплохо, а что могло произойти в противном случае — все уже были осведомлены.
Так что заботливо прихваченное с собой спиртное было припрятано до лучших времен, а злость теперь вымещалась на непрерывных тренировках.
В отсутствие срочников переброшенная за врата группировка войск ужалась всего до нескольких сотен человек, однако теперь это было подразделение в традициях Белой гвардии. Вместо рядовых — сержанты, отделениями командуют лейтенанты, взводами — капитаны, ротами — майоры.
В порядке личной инициативы майора списочный состав проводил немалое количество времени в постоянных тренировках, расстреливая завезенные с огромным запасом боеприпасы и совершенствуясь в подготовке.
Хотя, по мнению большинства офицеров, это было всего лишь очередной блажью начальства в лице майора, которому просто нравилось гонять подчиненных. Все равно бой с аборигенами оказался даже более легким занятием, чем учения…
Правда, экипаж подбитого драконом танка с этим мог и не согласиться — танк был отправлен на ремонт, а его экипаж с ожогами и лопнувшими барабанными перепонками — в госпиталь. Благо еще, что драконье пламя оказалось для «Т-72» не страшнее попадания заряда из реактивного огнемета, а люки боевой машины были задраены.
Впрочем, больше-то раненых особо и не было, не говоря уже об убитых. Но вот об аборигенов такого сказать было нельзя — даже по примерным прикидкам, в тот день погибло не меньше десяти тысяч человек и еще примерно столько было ранено. Остальные же сдались в плен, после чего несколько дней хоронили тела погибших товарищей, а теперь время от времени пригонялись на хозработы из лагерей во Владимирске.
Подход был предельно прагматичным. Всегда хватает несложной погрузочно-разгрузочно-копательной работы, на которой можно задействовать неквалифицированную рабсилу. Особенно если занять эту самую рабсилу, в принципе, и нечем. Да и устранять причиненный ущерб силами самих пленных — абсолютно справедливо.
Сами нагадили — сами теперь и разгребайте.
— Лови сутенера! — послышались где-то невдалеке азартные выкрики и разбойничий свист. — Лови его!
Это, по всей видимости, опять ржали над одним лейтенантом-танкистом, который умудрился при захвате остатков разгромленной колонны противника взять в плен ни много ни мало, а целый полевой бордель.
Естественно, это запомнили.
В принципе, тренировки, введенные Кравченко, были сущим спасением для личного состава, потому что в отсутствие большого количества тяжелой работы, мужской коллектив стремительно скатывался до традиционного состояния двенадцатилетних пацанов.
— Детский сад — штаны на лямках, — вздохнул Кравченко. — Зря они нам уровень тревоги понизили. Три сотни трезвых идиотов страшнее всего блока НАТО…
— Так ведь вряд ли на нас снова нападут, командир. Или у них тут запас сорокатысячных армий, которые можно тратить до бесконечности?
— Да хрен с ними, с армиями. Меня больше драконы беспокоят.
Появление у противника пусть и такой диковинной, но авиации вызвало довольно серьезные опасения. Да, как оказалось, танковую броню драконье пламя не пробивает, однако стойкость легкобронированных машин, не говоря уже о тентованных грузовиках, вызывала серьезные опасения.
Так что как ранее был усилен артиллерийский парк базы, теперь точно так же было завезено огромное количество зенитных средств. Кроме уже традиционных «Тунгусок», со складов резерва одной из расформированных баз пригнали полдесятка старых, но боеспособных «Шилок» и даже две уж вовсе ископаемых «ЗСУ-57-2». Проводка в них, правда, практически сгнила, зато пушки могли стрелять, и это было главное. В придачу выгребли все запасы «ЗУ-23», рассредоточив их по всей площади базы. Где не хватило — и вовсе расставили «Утесы» и полураритетные ДШКМ на универсальных станках, извлеченные со все тех же баз хранения. Вскоре обещали поставить и «новейшие разработки отечественного ВПК» — снятые с вооружения 57-миллиметровые зенитки «С-60», которые, по идее, были наиболее дешевым и эффективным средством против местной авиации. Тратить дорогущую — ценой в миллионы рублей, зенитную ракету на цель, что успешно поражалась очередью снарядов, стоимостью в несколько тысяч? Вообще не дело. Экономика должна быть экономной, а военная — тем более.
— На речку бы сейчас… — мечтательно протянул старшина, разбирающий неподалеку крайние образцы выданного на роту добра. — Рыбки половить…
— Помнишь, что будет за рыбку? — осведомился Вяземский. — И знаешь, что может быть после рыбки?
— Да помню, знаю…
Исследование окрестностей примерно в радиусе пары десятком километров от врат дало неплохую картину. Вокруг была лесостепь, но кое-где попадались и довольно немаленькие куски чистого леса — широколиственного и непривычно похожего на пейзаж средней полосы России. Непривычно — потому что традиционный лес Владимирского края был похож на дикую помесь тайги с джунглями, с полагающимися такому гибриду елками, лианами, бамбуком и малинниками.
Встречающиеся даже рядом с плацдармом кустарники конкретно и растительность в целом ввела некоторых нестойких духом и желудком в искушение, после чего они отведали местных дикоросов. Результат оказался неприятен, но хотя бы не смертелен, и авантюристы «обделались» легким испугом.
Разумеется, командованию на официальном уровне было доложено, что это от остатков просроченных сухпайков. Однако Кравченко родился не вчера, и не вчера получил звезды на погоны, поэтому строго-настрого запретил жрать все местное. Во избежание. Потому что это, например, в нашем мире красная клубника была безопасна, а черный вороний глаз — нет. В другом мире все могло быть совершенно иначе.
Хотя пока что все вокруг до боли походило на Землю. Правда, лично Вяземский держал ухо востро, после того как его укусила симпатичная желтенькая бабочка, оказавшаяся кровососущей. И пойманный старшиной в абсолютно непонятных целях Барсик тоже намекал, что от местной природы стоит ждать чего-нибудь нетипичного…
Кстати, о Барсике.
— Саня, ты когда уже своего монстра выбросишь? — поинтересовался у старшины Сергей.
— Он тебя пугает? — хмыкнул Новиков.
— Он меня напрягает.
— Что, никогда в детстве кузнечиков не ловил, что ли?
— Представь себе. Кстати, на кузнечика ЭТО не слишком похоже.
Барсик в это время сидел в литровой стеклянной банке и деловито грыз кусочек селедки из консервов.
Походил он на странноватый гибрид паука и скорпиона и имел красивый изумрудно-голубой панцирь.
— Опа… — оживился майор. — Саня, ты мымра, что ли? Я же тебе четко сказал: Барсика — на хрен.
— Ну, товарищ командир…
— А в глаз?
Аргумент был серьезным. Однако на помощь старшине неожиданно пришел Вяземский:
— Нет, держать таких тварей рядом нельзя… Но что-нибудь выяснить про них нужно обязательно. Хотя бы ядовитые они или нет.
— Мы не ботаники, чтобы бабочек сачком ловить, — поморщился Кравченко. — Пускай им спецы про профилю занимаются.
— Бабочек ловят лепидоптерологи вообще-то… — уточнил Сергей. — Да и когда их еще сюда пришлют-то?
— Лепидо…
— Не смущай старшин академическими знаниями, — хмыкнул Кравченко. — У них от этого может притупиться основной инстинкт — бороться и искать, находить и перепрятывать.
Паукообразный обитатель другого мира оказался неожиданно в центре внимания. По нескольким причинам. Майор жаждал дня отдыха, но, получив его и немного выспавшись, маялся непривычным бездельем. Вяземскому надоел справочник, написанный до того бодрым казенным языком, что вызывал сон уже на втором абзаце. Старшина же просто маялся ерундой.
Барсик был отобран у Новикова и выставлен на всеобщее обозрение.
— Хотя подумаешь — диковинный жук, — произнес Кравченко. — Я на полигоне и покруче пауков видал.
— А ведь это не паук, — заметил Вяземский. — У него восемь лапок, но глаз всего одна пара, и фасеточные. У него есть клешни и подвижный хвост, но на конце не жало, а захват, как у уховерток…
— Я мало что понял, — признался старшина. — Можешь матом объяснить?
— Могу и матом. Но вот надо ли?
— Что ж ты, Серега, с такими мозгами, да в военные пошел? — спросил майор. — А еще с золотой медалью школу оканчивал…
— Правда? — удивился Новиков, который, в отличие от Кравченко, не знал подробной биографии старлея. Да и никогда не интересовался особо, а Вяземский сам был не особо говорлив.
— Было такое. Но давно.
— Так почему в армейское училище пошел?
— Были причины, — уклончиво ответил Сергей.
— Кстати, ты, кажется, единственный, кто ко мне не приходил спрашивать, когда на материк можно будет вернуться, — неожиданно произнес майор. — Не то чтобы особо важный вопрос — просто интересно. На это ведь тоже есть причины?
— Есть, — не стал отпираться старлей. — Интересно здесь просто. Не как у нас.
— И не держит ничего с той стороны, да? — понимающе кивнул майор. — Ну да, я и сам рад, что удалось почти что в теплые края на отдых смотаться. И про книжки старые сразу вспомнил — Верн, Майн Рид, Обручев… Другой мир, исследования, приключения… Жалко только, что из этого уже вырос. Майоры не следят на пыльных тропинках далеких планет: звезды на погонах большие — мало совести и любопытства в просветах оставляют.
— Наверное, так, да…
Вяземский откинулся назад, упираясь руками в землю и смотря на щербатый лик красной луны, постоянно висящей в чужом небе.
— Иногда… Когда не получается не думать — начинаю размышлять, — произнес старлей. — Не в то время я родился, наверное. Опоздал. Века на два-три — когда уже не осталось неизвестных земель, которые можно разведывать.
— Времена не выбирают, Серега, — усмехнулся майор.
— Да, времена не выбирают. — Вяземский вытянул руку с растопыренными пальцами перед собой, словно бы заслоняя от себя красную луну. — В них живут и умирают… Две фаланги указательного пальца от верхнего края луны — будет зеленоватая звезда. Она всегда неподвижна — как Полярная у нас. Запоминайте, разведка — вдруг пригодится в краю далеком, здешнем…
— А в краю близком — за вратами, что совсем ничего не держит? Ты когда женишься-то, а?
— А сам когда, а?
— Вот не надо, не надо, — сурово произнес Новиков. — Я-то женюсь — можешь не сомневаться. И буду как белый человек — с женой хотя бы. А то вон кое у кого уже дети пошли, а у некоторых так даже и во множественном числе.
— Не хочу жениться, — равнодушно ответил Вяземский. — Считайте, что просто не встретил еще ту, единственную…
— И какая же она должна быть эта единственная? — поинтересовался Кравченко.
— Не знаю. Наверное, какой-то особенной. Может — ведьмой, может — ангелом… А может — принцессой. Главное, чтобы хотелось ради нее целый мир спасти. Завоевать. Или уничтожить. Вот в такую можно и влюбиться.
— Ну и запросы у вас, молодой человек… — крякнул старшина. — Где же вы только такую найдете-то?
— Кто знает, — пожал плечами Сергей.
* * *
Карта была самопальной — на основе распечатанных снимков с беспилотников. Дополнительные пометки были внесены уже с учетом прямых наблюдений разведчиков.
Врата находились около средних размеров куска леса, посреди обширной лесостепи. Насколько именно обширной, сказать пока что было нельзя — ни одной высоты больше пары десятков метров нигде видно не было. Скорее всего, холмы или горы были дальше — на расстоянии многих десятков, если не сотен километров от плацдарма, но выяснить это можно было не завтра и даже не послезавтра. Да, тяжелые разведывательные дроны обещали привезти уже к концу недели, но тут требовались еще относительно немногочисленные в Российской армии стратегические беспилотники.
В центре — первоначально занятый плацдарм, а ныне — объект Китеж, постепенно превращающийся в самую настоящую крепость. Так как на текущий момент врата были жизненно важным объектом, охранять их предполагалось на высшем уровне — доты, бетонные укрепления, эскарпы, контрэскарпы, минные поля, стены, рвы и колючая проволока. Все это по плану должно было занять территорию в несколько квадратных километров и выдержать полномасштабную атаку даже самой современной земной армии образца XXI века.
Полевой лагерь, в котором сейчас дислоцировались войска за вратами, был расположен в паре километров к востоку. Было примечено и еще одно место — в паре километров к югу, где крупный ручей впадал в небольшую речку. Вода — это хорошо. Но чуть позже — когда биологи и медики дадут добро на использование местных ресурсов. Так-то уже и пару скважин успели пробурить для добычи воды, но пускали ее пока что исключительно на технические цели, а в пищу использовали только привозную.
