Осень на исходе (Темный мастер-0)

Здесь было словно во Дворце или Храме. Сияющий белый мрамор, стрельчатые, уходящие ввысь, своды, торжественная, гулкая тишина, которую боязно нарушать неосторожным шагом или вздохом...

В простенках выстроились мрачные статуи — правая половина их лица, скрывалась за мраморной маской, левая кривила губы, глядела снисходительно одним глазом, высокомерно хмурилась. Глухую стену прорезали витые арки ниш с застывшими под каменным плетением плюща тяжелыми скамьями. Искусные витражи светились в окнах, горели всеми красками земли и неба, стелили под ноги, на белые плиты пола, сверкающие цветные блики... Никогда прежде не встречался юноша с подобной красотой и роскошью!

— Добро пожаловать в Верхнюю Галерею! — отметив его замешательство, хмыкнул провожатый. — Одно из самых примечательных мест Общего Дома Гильдии! Поверху соединяет Южное и Северное Крыло, проходит через Большой Общий Зал, откуда начинаются лестницы в покои высоких мастеров. Нам, собственно, к ним... Праздно шатающимся ученикам, кстати, туда не попасть, по поручениям же первогодок обычно не посылают, так что гордись! Немногие из начальной группы могут лицезреть тамошние красоты... — и, вдруг прервав объяснения, он ловко, не глядя, ухватил подопечного за локоть. — Ты зря к окну тянешься, — произнес наставительно. — Витражи пропускают свет, но ни дьявола за ними не видно. Да и не выбраться здесь наружу: окна над землей высоко, а под ними — мощенный внутренний двор за глухими стенами. Вас еще погоняют там на тренировках...

Огнезор не смог сдержать разочарованного вздоха.

— А это, — как ни в чем не бывало, вернулся к своей лекции подмастерье, — "полуликие", статуи величайших мастеров Гильдии. Забавные, скажу тебе, ребята! Очень скоро тебя заставят вызубрить истории их жизней назубок... Если, конечно, — нахмурился он, — какой-нибудь гадости для тебя наша "императрица" не удумала.

— Кто не удумал? — недоуменно переспросил юноша, все еще косясь на цветные окна.

— Высокий мастер Вера! Самая значимая у нас, после Гильдмастера, личность. Ее даже главный мастер-лекарь опасается, а уж он-то скользкий мерзавец, каких немного!..

— Никогда о ней не слышал, — остался светловолосый равнодушным к величию здешней повелительницы. — Уж такая ерунда мне бы вспомнилась, — буркнул себе под нос, сердито ускоряя шаг.

Многолюдный Большой Зал да еще две лестницы они проскочили, не оглядываясь: здешние красоты, после разочарования с окнами, совсем уже были Огнезору нелюбопытны.

И только у входа в широкий, длинный коридор с семью высокими дверными арками парни замешкались. Всегда бойкий Ветробор ступал сюда, замирая от робости, — и подопечному его невольно передалось это чувство.

К каждой двери вело три ступени, а сбоку возвышались мраморные тумбы — на шести из них застыли теперь неподвижными изваяниями караульные.

— Ученики четвертого года да младшие подмастерья, — еле слышно пояснил Ветробор. — Я и сам не так давно здесь торчал. И еще поторчу, наверное...

— А почему только шесть? — оглядевшись, прошептал Огнезор.

— Седьмое место в Совете сейчас не занято, вот и покои пустуют... Нам туда, — кивнул он на первую слева дверь. Дождался еле заметного кивка от караульного, неуверенно постучал.

Потом еще раз.

— Входите уже! — раздался изнутри недовольный женский голос. — Я еще не оглохла! Или вам двоим нужно персональное приглашение?

Ветробор дернул за дверное кольцо, подтолкнул вперед подопечного, а сам осторожно попятился.

Огнезор же застыл на пороге, пораженный открывшейся глазам роскошью.

Стены небольшой гостиной искрились в солнечном свете нежно-золотистым шелком. Ткань заплеталась лозами, распускалась бутонами дорогой вышивки, в точности повторенной на огромных диванных подушках и скользкой тяжести портьер. Золотое кружево скатерти покрывало стол у окна; бликами играли бока золоченых подсвечников; сверкали золотой росписью тонкие фарфоровые чашечки, в идеальном порядке выстроенные на блестящем бронзовом подносе.

Темная фигурка ученика выглядела здесь неуместно, почти жалко. Его изуродованный, всклокоченный провожатый смотрелся еще хуже. Впрочем, кто угодно безнадежно потерялся бы в слепящем великолепии Вериных покоев. И лишь хозяйка, из пышного кресла щурящая на гостей золотые глаза, казалось, полностью подходила этому месту.

— Ты тоже заходи, подмастерье! — приказала она Ветробору. — Ты ведь у нашего нового приобретения в "няньках" ходишь? Вот и не отлынивай от обязанностей! Расписание ему уже составил? Необходимые курсы, порядок дежурств, графики ежедневных тренировок?.. Учти, у мальчика всего два года до Испытания, так что до осени он все, что первогодки проходят, знать обязан! А зимой, когда у третьей группы первая практика с мастерами Боли начнется, твой подопечный там уже должен быть!..

Ветробор от ее напора даже сжался, затравленно оглянувшись на дверь.

— Два полных курса за полгода? — с сомнением переспросил он.

— Я неясно изъясняюсь? — голос Веры зазвучал раздражением. — Чтоб завтра же принес мне расписание! И запомни: мне нужны три часа, ежедневно перед обедом!..

— А-а? — растерялся парень.

— Тебя что Темнослов во время Испытания по голове бил? — уже рассердилась она. — Новообращенный Огнезор с сегодняшнего дня становится моим личным учеником! Не менее трех часов в день должно отводиться моим занятиям! И то — лишь потому, что первые полгода у него без того будут сложными... По-хорошему, и пяти часов недостаточно! Иди работай!

— Как прикажет высокий мастер! — отчеканил Ветробор и тут же выскочил за дверь с плохо скрываемым облегчением.

— До чего подмастерья пошли бестолковые! — поморщилась женщина, глядя ему вслед. — Стой, где стоишь! — рявкнула вдруг на мнущегося у порога Огнезора. — Этот ковер стоит всяко дороже глупой ученической шкуры! А у тебя башмаки в песке! — ее золотые глаза внимательно вцепились в юношу. — И вообще, что за вид? Взопревший, растрепанный, грязный... Не мог сначала в порядок себя привести?

— Мне сказали, это срочно, — с трудом шевельнул он пересохшими губами. Здешняя хозяйка подавляла, невольно вызывая трепет.

— Срочно — это если нож у твоего горла! Но даже тогда темный мастер обязан безупречно выглядеть!..

— Я запомню, — к собственному удивлению набрался вдруг смелости Огнезор.

И Вера впервые взглянула на него с интересом.

Назвать эту седовласую, сухощавую женщину старухой вряд ли у кого повернулся бы язык. Строгое гладкое лицо под короной уложенных тщательно белых волос, жесткая складка губ, гордо вздернутый острый подбородок, совершенно прямая спина и плечи, затянутые в черный, безукоризненно расшитый знаками ранга, шелк, — все в ней так и кричало о власти, достоинстве да величии.

Вера, действительно, казалась здешней владычицей.

Пожалуй, даже "владычица" — для нее было слишком мелко! Скорее уж — суровая богиня.

Седая златоглазая богиня, сокрушительная для слабых душ ...

Неторопливо, цепко они изучали друг друга, прицениваясь, примеряясь, прислушиваясь... Высокий мастер и глупый ученик. Матерая волчица и наглый, встрепанный волчонок, еще не знающий своей силы, а оттого — напуганный... В какой-то миг показалось даже юноше, что Вера сейчас влезет ему под кожу. Он ощетинился, взъерошился весь, отчаянно желая щелкнуть любопытную наставницу по выдающейся части лица...

— Вот и познакомились, Огнезор, — удовлетворенно хмыкнула та, потерев зачем-то кончик бледного носа. — Присаживайся! — указала на круглый, расшитый цветами пуф напротив своего огромного кресла.

Огнезор подошел, осторожно огибая драгоценный Верин ковер. Опустился неловко на мягкое, цветастое чудовище, слишком низкое для его длинных ног.

Женщина возвышалась теперь над его головой — да еще и жмурилась довольной кошкой.

"Издевается", — стиснул он зубы.

Вера поближе придвинула кипу книг на столе, сложила домиком морщинистые руки, добавила лицу строгости.

— Итак, — заговорила негромко, — знаешь ли ты, ученик Огнезор, что есть божественное мастерство Разума?

Никак не ожидавший храмовых проповедей, юноша скептически скривил губы.

— Выходит, не знаешь, — правильно расценила его молчание наставница. — И зачем, интересно мне, стоят в ученической спальне на полках "Устав и традиции Гильдии"? Эти книги там не просто так! Ты вообще свою открывал?

— Ну... да, — опустил глаза Огнезор.

— И что же конкретно ты читал, позволь полюбопытствовать?

— О знаках имени и ранга, — неуверенно пробормотал юноша, отчаянно пытаясь вспомнить хоть что-то из пролистанных в спешке страниц.

— Прекрасно! — подозрительно воодушевилась Вера. — Тогда ты без усилий должен отыскать на моей форме символ, означающий мастера Разума!

Огнезор вжал голову в плечи.

— Нет? — деланно удивилась женщина. — Весьма прискорбно! Значит, плохо читал... Чем же тогда, разреши узнать, ты был занят в свой первый день ученичества?

Юноша зло вскинул на нее глаза — и вдруг дернул рукав рубахи с кривой своей, неумелой вышивкой.

— Вот этой ерундой! — процедил сквозь зубы. — Не поверишь, госпожа, сколько времени занимает подобная глупость!

— Да ты, никак, и говорить умеешь, а не только под нос бурчать! — ядовито восхитилась Вера. — А вот дерзость тебе не поможет! Спасибо скажи, что я, не в пример многим, физических расправ не одобряю... Кстати, — вытянула она вперед руку, — знак мастера Разума, вот он. И к завтрашнему дню чтоб две сотни основных символов из названного тобой раздела наизусть знал! Как и всё, что в "Уставе и традициях" написано о главных четырех искусствах Гильдии!..

Глаза Огнезора округлились.

— Но там же... — испуганно стал прикидывать он количество страниц.

— Лень — худшее из ученических качеств! — отрезала высокий мастер. — А от тебя я чтоб вообще жалоб не слышала! Одаренный с высоким уровнем по определению обладает совершенной памятью! Вопрос в том, умеешь ли ты ею пользоваться. Достаточно усвоить три простых навыка, доступных даже человеку без способностей. Концентрация внимания. Умение охватить сразу общее и детали. Отстранение от окружающих и погружение в самого себя. ...Какого цвета ваза у камина за твоей спиной?

Огнезор дернулся было обернуться, но Вера вовремя схватила его за подбородок.

— Так какого?

— Не знаю, — растерялся он.

— Она ведь напротив двери! Ты не мог не увидеть! Сосредоточься!..

К концу часа у юноши страшно болела голова — но он все же сумел разобраться с несчастной вазой. И с картинами на стене. И даже с числом бутонов на диванной обивке...

Вера подталкивала его. Ломала. Мучила. Дергала до тех пор, пока ответы на безумные ее вопросы не начинали появляться сами собой.

Сколько прутьев на каминной решетке?

Десять.

Что изображено в нижнем левом углу оконного витража?

Желтый лист.

Как называется книга, брошенная на пол у дивана?

"Имперские родословные"...

И еще сотня таких же "как?", "что?" и "сколько?".

К исходу третьего часа Огнезор узнавал в проклятой комнате каждый предмет — и ненавидел их от всей души. Он дышал загнанным зверем, слушал, как бухает кровь в висках, любовался зелеными пятнами вместо лица да золотых глаз своей мучительницы — и в какой-то миг день вдруг лопнул черной струной, а юноша потерял сознание.

Привело его в чувство резкое жжение в висках. Огнезор тихо вскрикнул, дернулся вскочить, выворачиваясь из-под Вериных пальцев...

Комната поплыла перед ним. Юноша застонал.

— Второй раз за два дня... — выдохнул сердито.

— А что ж ты хотел, дружочек? — обозвалась наставница. — Барьеры просто так не ломаются! До сих пор твой дар спал — глубоко спал, редко-редко пробивался наружу... Но мы вытащили его, так что первый шаг сделан... На вот, вытрись, — она протянула платок, и Огнезор лишь теперь почувствовал на губах и под носом теплые струйки крови.

Поспешно прижав кусок ткани к лицу, он с подозрением уставился на Веру.

Седая богиня больше напоминала теперь заботливую бабушку — а уж это пугало по-настоящему!

— Выпей, — сунула она ученику чашу слабенького вина, горячего и пахнущего корицей. — Дежурный сейчас завтрак принесет: поешь, в себя придешь... А завтра чтоб явился за час до полудня, и если чего-то из заданного знать не будешь!.. — ее голос вновь зазвучал знакомой угрозой, и Огнезор вздохнул с облегчением.

— Как прикажешь, госпожа наставница! — с трудом улыбнулся он.

Женщина хмыкнула, но колючие глаза ее, кажется, впервые за много лет потеплели.

* * *

Златодар зашел к Вере на закате. Она сидела в своем кресле, глядя, как вечернее солнце играет со стеклышками витража, — и вид имела странно задумчивый.

Мужчина приветственно чмокнул сухую щеку, затем со счастливым вздохом развалился на огромном диване.

— Еще один безумный день окончен...

Вера хмыкнула, представив Гильдмастера, грозу всех лордов, с такой вот расслабленной улыбочкой на Императорском Собрании... Но тут же недовольно поджала губы, когда гость ее небрежно скинул сапоги прямо на любимый ковер.

— И как твое новое приобретение? — хитро сверкнув на подругу зеленым глазом, обозвался он.

Высокий мастер мгновенно нахмурилась.

— Так плохо? — удивился мужчина. — Мальчик что, и правда, безнадежен?

— Нормальный мальчишка, — угрюмо буркнула Вера. — Обаятельный, дерзкий, хоть пока и растерянный...

— Тогда не вижу причин твоей печали...

Она надолго замолчала, опять уставившись в окно.

— Злата ошиблась с потенциальным уровнем, — вздохнула в конце концов. — У нас с тобой теперь большая проблема...

Златодар мгновенно подобрался:

— Рассказывай!

— У мальчишки в перспективе первый уровень.

— Это же невозможно... вроде? — в голосе было сомнение.

— Тебе ли не знать, — зло фыркнула Вера, — "невозможно" в Гильдии зачастую означает лишь "секретно"! Как правило, с таким сильным даром просто не доживают до взрослой жизни. Или сходят с ума... И, поверь, это безумие вовсе не чета обычному...

— И что теперь?

— Потенциальный носитель первого уровня всегда опасен, Златодар. А теперь... нам с тобой решать, поступить ли так, как положено, или рискнуть, дать мальчишке шанс.

Теперь уже Гильдмастер надолго задумался.

— Напомни-ка мне, — наконец, сказал он, — какой уровень приписывают в сказаниях легендарной мастеру Святе?

Поняв, к чему он клонит, Вера облегченно вздохнула.

— Первый.

— Вот и твой ответ! — усмехнулся мужчина. — Кто-то уже рискнул однажды, а мы лишь следуем чужими стопами... Любопытно, что же из мальчишки в конце концов вырастет?

Это был первый раз из многих, когда Огнезору милостиво подарили право на собственную жизнь...

ГЛАВА 3. О МАСТЕРАХ ИЗ СЕВЕРНЫХ ПОДВАЛОВ.

"Четыре основных мастерства вверяет посвященным Гильдия. Сии есть два искусства людских и два божественных. Людские суть те, кои послушанием и усердием освоить может каждый, тогда как божественным сродность от рождения надобна.