Осень на исходе (Темный мастер-0)

Утро, 10 ударов — Развитие Дара, высокий мастер Вера.

День, 1 удар — дневная трапеза.

День, 2 удара — Строение людского тела. Простейшие умения врачевателя, старший подмастерье Светлогор, вторая группа.

День, 3 удара — Мастерство бойца. Владение оружием, старший подмастерье Смела, первая группа.

День, 4 удара — Искусство полководца, высокий мастер Сизобор, вторая группа.

Вечер, 5 ударов — Мастерство охотника и следопыта, мастер Ледогор, первая группа.

Вечер, 6 ударов — вечерняя трапеза.

Вечер, 7 ударов — работы по назначению.

Вечер, 8 ударов — позволение на вход в Библиотеку и Архивы Гильдии.

Вечер, 10 ударов — общая тренировка.

Вечер, 11 ударов — наведение порядка в личных вещах, подготовка ко сну или дежурству".

Прочие дни недели отличались от первого лишь названиями наук, коими предстояло вскоре заполнить несчастную ученическую голову. Кроме "Истории с географией", "Врачевания" да "Военного дела" попались на глаза Огнезору "Имперское законодательство, учение о званиях и геральдика", "Простейшие навыки лицедейства, перевоплощения и шпионажа", "Наука о природе вещей", "Философия, словесность и риторика", "Основы ремесел", "Наука о числах, соотношениях и движении небесных сфер. Основы навигации", "Виды оружия", "Этикет разных сословий", "Ингредиенты, зелья и яды"...

Складывалось впечатление, что темный мастер обязан знать все на свете.

Радовало лишь то, что к изучению наук приступить предстояло лишь через месяц, а пока... аккуратным Вериным почерком приписано было под расписанием около дюжины книг, необходимых к изучению.

Пощады от златоглазой богини ждать не приходилось.

* * *

Через три ночи Огнезора разбудил чей-то приглушенный кашель. "Кх-х-х... кх-х-х... кх-х-х..." — каталось в сырой полночной тишине каменных стен ученического подвала, наполняя еще сонные мысли какой-то особенной безысходной жутью. Юноша поежился, заворочался, пытаясь с головою влезть под хлипкое одеяло, догнать убегающий сон, где, кажется, был кто-то или что-то... Без толку!

Кашляли с койки напротив. Ледослав уткнулся ртом в подушку, чтоб не мешать остальным, — его плечи тяжело дергались, почти без передышки.

— Эй, ты как? — привстав в своей жесткой постели, тихо окликнул "менестреля" юноша.

— Нормально, — буркнул тот. И вновь захлебнулся глухим, надсадным "кх-х-х".

Огнезору вспомнилась недавняя их тренировка под дождем — и как Ледослав упал тогда, и как вяло ковырялся в еде следующим утром, и как долго сегодня на "боевом искусстве" пытался отдышаться, вполуха выслушивая ругань наставника...

Осторожно, чтоб не скрипнули под тюфяком доски кровати, юноша спустил ноги на пол, зажег свечу, потихоньку подошел к укрывшемуся с головой соседу.

— Эй, — потянул на себя одеяло.

На него глянули бессмысленные, лихорадочно блестящие глаза.

Ледослав весь горел. Нездоровый румянец пятнами покрывал щеки, грудь сотрясал булькающий кашель, от тела так и веяло жаром.

Сначала Огнезор растерялся. Застыл, судорожно перебирая в голове все возможные действия, не в силах придумать хоть что-нибудь полезное.

Потом заставил себя успокоиться — и первым делом растолкал Остроглаза. Лекарь все-таки!

Тот пошипел немного, злясь за прерванный сон, но больного осмотрел. И мрачно скривился.

— Ну что я, по-твоему, могу сделать? — буркнул Огнезору. — Во врачевании пока не намного больше твоего смыслю. К тому же дар у меня слабенький... А здесь настоящий лекарь нужен. Ищи дежурного подмастерья! — да улегся опять в кровать, уже через минуту захрапев.

Кляня про себя все на свете, светловолосый торопливо натянул штаны с рубахой и, позабыв о башмаках, босиком выскочил в коридор. Бегом прошлепал по холодным каменным плитам; не сразу вспомнил, где именно искать каморку дежурного подмастерья-лекаря — но, в конце концов, вышел к правильной двери. Постучал. Потом еще.

Никто не ответил.

Огнезор забарабанил сильнее, громче. Двинул, вспомнив Рудоглавову науку, тяжелую дверь ногой. Та приоткрылась, являя взору злую сонную физиономию.

— Какого дьявола ты грохочешь? — вызверился подмастерье.

— Ученик... заболел, — как-то неловко выдохнул юноша.

— И что? Утром пусть приходит, — дверь перед Огнезоровым носом с треском захлопнулась.

— Да что за...! — разъярился он. — Открой сейчас же! — опять затарабанил.

На этот раз дверь распахнулась так резко, что юноша едва не получил по лбу.

— Совсем...! — заорал лекарь. — Да я тебя, тварь...!

— У парня сильный жар! — холодно перебил светловолосый, втайне удивляясь властным ноткам в своем голосе. — Ты — дежурный лекарь! И согласно "Уставу" ОБЯЗАН явиться к больному по первой просьбе в любой час дня или ночи! Сам пойдешь или мне будить дежурного мастера?

Подмастерье выпучился на него в несказанном изумлении.

— Да ты, малец, просто псих!.. — выдавил, наконец, почти с восхищением. — Хоть знаешь, что с тобой за такое мастер Темнослов сделает?..

Однако за юношей пошел. И Ледослава исцелил. Вовремя.

Нехотя буркнув, что до утра парень бы не дожил...

Остаток ночи проворочался Огнезор без сна. Стоило смежить веки — и черноглазый главный лекарь скалился своей звериной ухмылкой, а следом являлось синюшно-белое лицо Волемира, его трясущиеся руки и, почему-то, влажные серые пятна на укрывавшей плечи льняной простыне...

Дежурный доложит Темнослову уже утром. А тот, чует сердце, так просто этой истории не оставит...

ГЛАВА 4. МЕСТЬ ЗВЕРЯ. ГНЕВ СЕДОВЛАСОЙ БОГИНИ.

Несмотря на ужасы, придуманные Огнезором ночью, следующий день пролетел спокойно и незаметно. А вслед за ним — еще два. И еще... Со стороны даже казалось, будто забыли все вокруг об устроенном новичком переполохе. Но юноша не склонен был к бездумной вере в лучшее. Мастер-лекарь с глазами зверя забывать не умеет — уж это Огнезор успел выяснить у виновато смотрящего в сторону Ледослава в первое же утро. А значит, выжидает Темнослов! И, выведав все, что можно о гильдийных порядках, мог Огнезор смело утверждать: ждет ненавистный мастер его, ученика, оплошности.

Не так-то просто покарать кого-то в Гильдии ни за что — правила блюдутся здесь сурово. Но зато уж если допустил ты промах — взыскать могут с жестокой изобретательностью, не ограниченной почти ничем, кроме запрета на смерть. Сильно подозревал Огнезор, что фантазией мастер Темнослов обладает завидной...

Проверять это на собственной шкуре совсем не хотелось.

На пятый день после ссоры с нерадивым лекарем юноша почувствовал, что нервы его на пределе. Напряжение не отпускало уже ни на миг, страх и ожидание сводили с ума не меньше возможной расправы — и, поняв это, Огнезор запретил себе бояться. Теперь встречал он каждый новый час с каким-то нездоровым интересом, почти отстраненно приглядываясь ко всему вокруг в поисках подвоха. Потому и заметил, наконец, то, чего не видел всю неделю, списывая на глупый случай или собственную неаккуратность.

На него шла травля.

Исподволь, очень осторожно, крохотными шажками — но достаточно, чтобы кого угодно довести до кипения. Перевернутая грязная вода, рваная дыра на новой форме, испорченная Верина книга, к счастью, не слишком ценная, но вдоволь позволившая наглядеться на Седовласую Богиню в гневе... Множество мелких, почти детских, пакостей — и неизменно потешающиеся подмастерья-лекари, чудом оказавшиеся рядом. Все происходило так нагло, так очевидно и неприкрыто, что могло взбесить только этим.

И Огнезор злился, нет — он был в ярости! Но, странное дело, чем большим было его бешенство, тем хладнокровней и сдержанней казался юноша внешне. Он знал, к чему его принуждают и чего ждут, понимал, что продолжаться это может до бесконечности — пока он не сорвется окончательно, утратив последние крохи здравомыслия, пока не сделает что-то по-настоящему дикое. И, скорей всего, — в самый неподходящий миг...

Но ведь можно было сделать и по-другому. Хороший воин сам выбирает время и место, даже для неизбежного поражения — так, кажется, учили в вырванной из Огнезоровой памяти Военной Школе? На исходе второй недели юноша решил дать темноглазому зверю то, к чему тот стремился. И когда на утренней тренировке "неловкий" Темнословов подмастерье "случайно" опрокинул светловолосого ученика на камни мощеного гильдийного дворика, тот встал, молча отряхнулся и, пронзив скалящегося недоцелителя до жути довольной ухмылкой, от души впечатал кулак в его опешившую физиономию.

Хруст сломанного носа, вопли поверженного обидчика, испуганный и злорадный гул вокруг до краев заполнили Огнезора, подчистую вымывая напряжение последних дней. На целых три минуты юноше стало легко, почти радостно. Затем хмурая целительница пробилась сквозь гудящую ученическую толпу, помогла подняться пострадавшему, окинула светловолосого холодным рыбьим взглядом и бросила без тени эмоций под разлившуюся мгновенно тишину:

— Сегодня в полночь, в Северных Подвалах.

Огнезор только пожал плечами.

Его не убьют и не изувечат — это запрещено правилами Гильдии. Все остальное можно вынести.

Так он самонадеянно верил до самой полуночи. Уже четверть часа спустя его уверенность сильно пошатнулась.

* * *

Северные Подвалы были унылы и тихи в этот час. Тщательно вымытые, влажные еще плиты пола опасно скользили под подошвами башмаков, заставляя Огнезора идти все медленней и медленней под надоедливое угрюмое пыхтение грузного Остроглаза — его сегодняшнего подневольного сопровождающего. Тусклые лампадки тлели на стенах вместо дымных факелов, источая резкий пряный аромат, от которого чесалось в носу и туманилось в голове. Но за этим влезающим под кожу запахом все равно угадывался тонкий неприятный душок крови и плоти, словно в мясницкой, — что, конечно, не прибавляло сердцу бодрости...

Владения лекарей казались бесконечными. Тяжело нависающий беленый свод, узкие коридоры, низкие двери с огромными висячими замками — это была самая старая и самая мрачная часть Общего Дома Гильдии, и Огнезор, даже не зная толком, что его ожидает, понимал, почему никто по собственной воле не хочет сюда заглядывать.

— Нам туда, — наконец, нарушил тишину Остроглаз, указав на одну из крепких невысоких дверей впереди по левую руку.

Огнезор и сам уже догадался: это была единственная дверь, у которой торчал дежурный. Костлявый длинноногий подмастерье неудобно сложился пополам в деревянном кресле — и кропотливо, с явным удовольствием... выплетал затейливое черно-белое кружево.

От такого дивного зрелища (а ведь не врал в своих байках Ветробор!) юноша даже позабыл на миг, зачем явился в этот тихий склеп. И только Остроглаз, как-то суетливо, чересчур поспешно и неловко обогнувший караульного да скрывшийся за проклятой дверью, привел светловолосого в чувство.

Борясь с растущим страхом, заставил Огнезор себя сделать шаг вперед.

— Кто такой и зачем явился? — вынужденный оторваться от своего занятия, недобро зыркнул на него дежурный.

— Ученик первой группы Огнезор по приказу мастера-лекаря, — внешне не дрогнув, даже чуть с нахальцей, ответил юноша.

— А-а, сегодняшний наказанный, — лениво протянул подмастерье. — Как войдешь, форму на скамье у стены оставь, а то опять господа-экономы жалобы писать станут, что лекари, мол, небрежны к гильдийному имуществу... — пробормотал сквозь зевоту, уже утратив к посетителю всякий интерес.

От его слов Огнезор на миг даже замер. Еще бы! Предстать перед ненавистным тебе мастером в одних лишь портках — просто верх всех мечтаний! Мало Темнослововой мести быть жестокой — она, по всему, должна стать еще и унизительной!

Но, с другой стороны, слишком хорошо помнил юноша, во что превратилась новенькая Волемирова форма после визита к почтенным господам-целителям... Ленивый приказ подмастерья имел смысл.

Совладав с возмущением, безмятежно-спокойный внешне, Огнезор толкнул плечом тяжелую дверь и вступил в святая святых гильдийных целителей.

Все оказалось даже хуже, чем он рассчитывал. Его встречала звериная усмешечка Темнослова — и еще с дюжину пар нездорово-любопытных глаз.

Проклятый мастер собрал здесь все свое стадо!

Одним быстрым взглядом, как учила на своих занятиях Вера, вобрал Огнезор в себя всю комнату — белоснежный мраморный склеп, тонущий в свете ярких масляных ламп, вычищенный от пола до низкого угрожающе-тяжелого свода так старательно, что резало в глазах. На долю секунды зацепился взором за высокий каменный стол, подозрительно похожий на алтарь в старинных капищах, за стальные кольца и кожаные ремни по его углам, за сгрудившихся вокруг Темнослововых подмастерьев, учеников да нелепо мнущегося чуть в сторонке Остроглаза...

Затем, наклонившись к скамье у двери, неспешно и уверенно, словно в комнате он был один, Огнезор разделся.

— Ждали меня? — резко распрямив плечи, обратился сразу ко всем с безрассудным, каким-то отчаянным вызовом.

Он понимал, что переходит черту, — но уже не мог остановиться. Зная, что физически беззащитен, выставлял перед собой, как щит, бесшабашную мальчишескую наглость...

— Ждали, ждали, — отозвался Темнослов со зловещей, обманчивой мягкостью. — Подойди-ка поближе... Любопытно взглянуть на новичка, уже не первую неделю занимающего умы моих подопечных...

Подавляя жгучее, унизительное стеснение, юноша шагнул к нему да развел в стороны руки — любуйтесь, мол! хорош?

Лицо мастера стало хищным — и, кажется, почти довольным.

— Что ж, не врали подмастерья о твоей дерзости... — уже сгибал-разгибал он узловатые, тонкие по-паучьи пальцы, предвкушая скорую работу. — Целительство — высокое искусство, божественный Дар, к носителям коего надлежит обращаться с почтением, ибо держат они в своих руках твою жизнь... Запомни это, неблагодарный ученик! А чтобы лучше запомнилось, начнем... — Темнослов резко хлопнул в ладоши, прервав свою напыщенную речь да призывая остальных к действию.

И тут же все задвигались, угрюмо повинуясь приказу, — кто, занимая отведенное ему мастером в нынешнем ночном спектакле место, а кто просто стремясь схорониться подальше, вжаться спиной в белоснежную стену, чтоб не попадаться жуткому наставнику на глаза...

Огнезор же стоял и ждал, пытаясь сохранять невозмутимость, хотя больше всего на свете хотел сейчас сбежать. Глубокий страх боролся в нем с упрямством — и упрямства с каждым мигом становилось все меньше...

— Пей! — подскочил к нему один из Темнослововых "подопечных" да сунул под нос дымящееся варево с мерзким плесневым запахом.

— Зачем это? — отшатнулся Огнезор.

— Или сам выпьешь, или силой зальем, — осклабился подмастерье.

— Выпей, без этого... хуже будет, — откуда-то из-за чужих спин подал голос Остроглаз. И замолк, бросив испуганный взгляд на своего беспощадного мастера.

— Какие завидные познания... для столь бездарного ученика! — черные глаза Темнослова так и пришили несчастного к стене. — Значит, перед нашим следующим уроком ты САМ приготовишь Благословенное Питье ДЛЯ СЕБЯ?..

— Нет! — еле слышно пискнул паренек, сразу съежившись и будто уменьшившись в размерах. Взор его наполнился таким безнадежным, застарелым ужасом, что Огнезор почувствовал к нему жалость.