Полежав еще немного, перевертыш поднимается. Раненное тело сопротивляется. Отзывается болью в каждой клетке, отбирает дыхание и зрение. Но не подвластное человеку звериное упорство берет верх. Когда становится совсем худо, Сигиберт обращается к Тьме. Так, как никогда не смогут глупые овцы, корпящие у свеч и размалеванных досок. Великое Ничто открывает врата, заботливыми руками матери направляя вперед. Да, не безвозмездно. Да, когда-то затребует плату. Но никогда не пройдет мимо. Тьма, истинная Тьма, что была, есть и будет, всегда с тобой. Так Сигиберт добредает до широкой поляны. Прислоняется к стволу могучего дуба, переводя дух.
"Дошел"
В центре поляны широко раскидывает ветви громадное черное дерево. Сухое, кажущееся давно мертвым. Но лишь кажущееся. Дерево продолжает жить странной, даже ненормальной жизнью. Если это вообще жизнь. Ни одна птица не совьет на нем гнездо. Черви отползут от черной коры как можно дальше. Даже трава не растет. Плетение корней впиваются в землю, как жирный паук выпивая все соки с самой сущности мира.
Волоча ноги, оборотень делает последние шаги. Надкусывает руку, прислоняя кровоточащую ладонь к коре. Дерево, с утробным рычанием приходит в движение. Ветви костлявыми руками тянутся все ближе.
— Добро пожаловать домой, брат, — раздается мягкий мужской голос, пока зрение восстанавливается после перехода.
Сигиберт несколько раз моргает и трясет головой, прогоняя плывущую перед глазами туманность.
Как всегда оказывается в импровизированном рабочем "кабинете" мастеров Тьмы. Обстановка по монашески скромна. Одинокая полка с книгами. Правда, за каждую можно по замку с придатком из деревень купить. Некоторые на Империю, как на малолетку смотрят. Прямо из пола вырастают корни, раскрываясь, образуя стол и несколько стульев.
— Как охота, брат?
Оборотень мельком бросает взгляд на говорящего.
Марк. Кажется ничто не способно стереть с лица опротивевшую сладострастную улыбку. Довольно резкие черты, прямой нос выдают имперца. Алые губы, кажущиеся еще ярче на бледной коже, размыкаются. Касается языком длинных, ослепительно белых клыков. Вампир по древней моде очень коротко острижен и выбрит. До пят ниспадает неизменный философский плащ, накинутый поверх просторного хитона.
На коленях кровососа сидит девочка, почти ребенок. Обрывки платья едва прикрывают наготу. Марк водит пальцем по вздрагивающей коже, гладит волосы, что-то нашептывая. Человеческое дитя, насмерть перепуганное, дышит и то через раз.
В углу, уткнувшись в книгу, сидит ведьма Арегунда. Средних лет женщина. На груди, поверх белой рубахи, затянут корсет. На ногах лосины, заправленные в доходящие до колен сапоги. Ведунья удостаивает оборотня короткого кивка, возвращаясь к чтению.
— Раньше от тебя несло псиной, — не унимает язвительного тона вампир, игнорируя тихое рычание собрата, — теперь ты провонял мой кабинет святошами. Не думал, что буду скучать по запаху шерсти.
Сигиберт роется в небольшом комоде. Нещадно отбрасывает несколько банок. Наконец извлекает бутылку, рывком, зубами, откупоривает крышку. Принюхивается. Виски — то, что нужно. Самогонное пойло переливается в желудок. Алкоголь даже не доходит до мозга. Но становится легче. Остаток виски выливает на рану. Темная цитадель сотрясается от воя, на какое-то время облик волка вновь вырывается наружу.
— Я нашел мальчишку, — Сигиберт вытирает рукавом выступившую слюну. — Он не может быть тем, кого мы ждем.
Вампир брезгливо морщится с манер оборотня. Но слова брата заставляют задуматься.
— Возможно ты ошибся.
— Нет! — с рыком выкрикивает перевертыш. — Мы искали дитя Черной Звезды и я нашел его. Но он не Темный Лорд. Никак не может им быть. Мальчишка воспитывается у святош!
Марк слушает молча. Затем тяжело вздыхает. Все гораздо хуже, чем можно было предположить. Всегда есть вероятность, оборотень где-то допустил оплошность, сделал неправильные выводы. Вот только события один за другим выстраиваются в мрачную перспективу.
— Знаешь, тебе нужно отдохнуть и подкрепиться, — в своей невозмутимой манере выдает вампир.
Пальцы сжимаются на волосах ребенка, оттягивают назад. Над обнаженной шеей сверкают клыки.
— Я оставлю тебе кусочек...
Предвкушающий трапезу Марк не замечает движения оборотня. Все же он силен и по-настоящему уникален. Сигиберт разворачивается, лишь одна рука удлиняется, змеей бросаясь вперед. Миг и уродливые когти единым махом сносят девочке голову.
В гробовой тишине вампир достает платок. Промокает покалывающий от попавшей крови глаз. Тело несчастной мешком падает на пол, продолжая извергать из рваной раны толчки крови.
— Это был мой завтрак, — спокойным тоном выговаривает кровосос.
Вот только в блеске красных глаз что-то меняется. Прежде чем происходит непоправимое, меж двух огней встает ведьма.
— Марк! Сигиберт! — рявкает темная волшебница. Голос хрупкой на вид женщины отрезвляет. — Марк, хватит провоцировать его. А ты сядь, пожалуйста.
Не дожидаясь реакции, ведунья берет оборотня за плечи, опуская на стул. Взгляд теплеет, в глазах появляется неподдельная тоска и жалость.
— Ингунду поймали. В Шелковичном. Мне... мне очень жаль. Прости.
Силы покидают перевертыша. Плечи опускаются, обхватив голову, тихо всхлипывает. Арегунда отступает на шаг, сама едва сдерживая слезы. Вампир открывает было рот, но вовремя закрывает. Сигиберта лучше оставить наедине с горем.
Оборотень и ведьма не были любовниками. Тут этого не скрыть. Но все равно любили друг друга, по-особому. Пожалуй, будет вернее сказать, как брат и сестра. Потеря Ингунды тяжелый удар для всех темных. Для Сигиберта она была всем.
— Нужно доложить Мастеру, — тихо изрекает вампир, поднимаясь. Цитадель к этому времени поглощает тело убитой. Отвратное зрелище. Марк, повидавший всякое, до сих пор брезгливо морщится.
Пробираясь по запутанным коридорам Цитадели, вампир погружается в мрачные мысли. Сомнения, всюду сомнения. С момента поражения Властелина проходит много лет. Темные сидят по норам, затаившись. Копят силы, как им кажется. А как пробивает час, осознают всю тленность надежд.
"Мы слабы, — допускает он мысль, что никогда не выскажет вслух. — Нет, мы немощны"
Как же мало осталось. Идя по коридорам, вампир встречает учеников, адептов Тьмы. Некоторое количество юношей и девушек, прельщенных запретными знаниями. Маги-ренегаты из Академии, тех еще меньше.
Марку почтительно кланяются, добавляя сокровенное "учитель". Тот отвечает все той же вежливой улыбкой. Его считают великим. Все они великие. Базина, сгорающая живьем прямо на центральной площади Святого города. Ингунда, ждущая той же участи. Даже Сигиберт, едва унесший хвост при встрече с заурядным святошей. Великие темные волшебники и волшебницы оказываются беспомощными слабаками.
— Мастер, — вампир стучит в закрытую келью.
Нет ответа. Но Марк уверен, Мастер не спит, возможно, вообще никогда. Никто не видел, что бы колдун покидал комнату. Вампир вообще никогда не видел его, имени даже не знает. Лишь слышит иногда скрип пера или бессвязное бормотание на незнакомом, видимо мертвом, языке.
— Мастер, мы нашли дитя, отмеченное Черной Звездой, — повторяет Марк.— Он не темный Лорд.
Внутри раздается сиплое, надрывистое покашливание.
— Темный Властелин возродился, — голосом задыхающегося выговаривает колдун. — Знаки были верны. Он вернулся, я точно знаю.
Марк стоит у дверей темного еще некоторое время. Но Мастер не изрекает больше ни слова. Вконец поникший и расстроенный, кровопийца возвращается.
"Мы все сошли с ума", — запоздало понимает он.
Папские земли. Бабочкина долина.
Никто так и не удосуживается выяснить, что же столь привлекательного для бабочек в этой равнине. Равнина как равнина. Нет даже особых магических свойств, что еще можно встретить в отдаленных местах. Цветы и те, не растут. Открытое для солнца, выгорает намертво, превращаясь в царство высохшего, поникшего ковыля. И все же, раз в год поле покрывается невероятным количеством бабочек. Самых разнообразных и даже редких мастей. Красивое и незабываемое зрелище.
Величественный монарх подлетает к подставленной ладони Темного Властелина. Быстро-быстро перебирает крылышками. Крохотные лапки на миг касаются протертых, обесцвеченных перчаток. И тот час взмывает, испуганная оглушительным взрывом. Не обращая внимания на каскады магических разрядов, Лорд провожает взглядом насекомое. Действительно красиво. Если бы кто мог заглянуть сквозь темень скрывшую лицо колдуна, возможно, заметил чуть тронувшую лицо улыбку.
Битва растягивается на всю ширину долины. Куда ни глянь, рябит от колыхающихся знамен — войска тянутся до горизонта. Земля стонет под топотом ног и копыт. Вздохнешь, и чувствуешь, как обжигает раскаленный магией воздух.
Светлые стягивают войска со всех концов. Последняя попытка прикрыть дорогу на Священный город. Неделю назад сдается крепость Фортуна, громкое название не останавливает орды наступающих. А совсем недавно прорываются заслоны у Радужных высот. И вот, наконец, генеральное сражение. Идеально. Собрать врагов в одном месте и решить дело единым взмахом.
"Тупая сука Луиза, — смеется про себя Лорд, смотря с высотки на развернувшееся сражение, — возомнила себя великой волшебницей"
Темный Властелин до конца разыгрывает пьесу. Светлые не догадываются, играя роль по чужому сценарию. И неизбежно падая в пропасть. Пусть еще немного насладятся триумфом. Скоро туман рассеется, и они осознают, как были глупы.
Тяжелая княжеская пехота уходит глубоко вперед. Центр прорван! Со ставки темных слышно радостное вещание горнов. Лица северян полны восторга и гордости. Шаг. Качается вперед идеально ровная стена щитов. Резкий выпад копья. Еще шаг.
Идиоты. Решили, если пехота закована в сталь и умеет ходить в ногу, неизменно победит. На войне главное связь, умение родов войск взаимодействию, а главное подчинение приказам. Дружинники же входят в боевой раж. Видят лишь пятящихся под их напором казаков. Северян не остановить. Даже когда до князя дойдет.
Еще немного. Темный Властелин предвкушает, картина будущего предстает яркими красками. Сейчас дружинники Свендослава втянутся меж посадок, почувствуют, как сдавит плечо соседа. Строй сломается. Из-за бугров, из зарослей полетят пращные ядра и стрелы. Враг будет повсюду. Спереди вдруг вырастит стена щитов нордов. Сбоку и сзади ударят разящей рапирой легковооруженные войска. Они не успеют ни опомнится, ни отступить.
— Мой господин! — от созерцания оживающего плана отрывает взволнованный, на грани паники голос.
Перед Темным Владыкой опускается на колено человек в вороненых рыцарских доспехах. Лорд успевает заметить, как сочится кровь меж колец кольчуги и бледнеет стремительно лицо воина.
— Говори!
— Мой господин, — голова темного рыцаря падает на грудь, роняет слезы, не стесняясь стенаний, — Тщеславие пал. Фланг прорван. Мы... мы не смогли, мой господин.
Проклятие! Вот ведь упрямый осел. Не зря взял себе это прозвище, всегда хотел быть в кругу внимания. Тщеславие накануне сражения предлагает делать ставку на фланговом обхвате. Считал, выращенные им с отцовской заботой рыцари Тьмы справятся. Сейчас Аэций с паладинами наверняка добивает остатки молодого ордена.
— Вот они! — кричит один из штабных офицеров.
Лорду не нужна подзорная труба. Картина разгрома предстоит, как на вытянутой ладони.
Рыцари в черных доспехах и таких же черных плащах все еще пытаются сражаться.
Отряды сбиваются в кучу, вокруг пляшут тени, выныривая из каждого уголка, выползая из-под камней. Кружатся в невероятном танце, покрывая сражающихся коконом. Колокол гремит с небес, разгоняя тучи и низвергая потоки света. Будто громадный молот опускается на темных. Кокон идет трещинами, разваливается по кускам.
Владыка Тьмы оглядывается. Позади застывают личные гвардейцы Вельзевула. Лучшие демоны-воины ада. Чувствуя желание повелителя, глаза вспыхивают неземным пламенем, источая жар.
— Гордыня, — негромко зовет Лорд, — закончи тут дела.
Рука касается рукояти меча. Один из демонов поднимает трезубец, задирая рогатую башку, издавая ни с чем несравнимый рев. Кажется, даже битва на какой-то миг замирает. Страх сковывает сердце светлых — Темный Лорд лично вступает в битву.
Аббатство святой Луизы. Деревня Приречное.
Колесо повозки наезжает на подвернувшийся булыжник. Повозку трясет и Рихард мгновенно просыпается. Рука сжимает рот, сдерживая вырывающийся крик. Сердце бешено стучит. Перед глазами до сих пор красная кожа демонов, оскаленные клыки. Блеск глаз, вечно голодных, наполненных глубинной ненавистью, непостижимой для короткой человеческой жизни. Именно это, не страшная внешность, ни рога, когти и клыки, делают адских созданий так не похожих на людей. Парень прикасается к груди. Кажется, начинает успокаиваться.
"Ну и приснится же", — выдает неуверенный смешок.
Наслушался всяких небылиц от оборотней, вот и результат. Слишком насыщенным выдается день. Что было нужно волколаку? Да сожрать хотел, что еще нужно отродьям Тьмы. Играют с жертвами, как кошка с мышкой. Находят слабое место и давят на нужные рычаги, усыпляя бдительность.
"Зато я познакомился с настоящим паладином", — думает Рихард.
О том, что рыцарь и не вспомнит о простолюдине, старается не думать. Приятно осознавать, что среди знакомых есть такой человек, как Гилберт.
Юноша вынимает из волос застрявшую соломинку. Спрыгивает, оттряхивая смятую одежду.
— Но святой отец, вы уверены? Это правда?
Гальдрада. Все еще молода и красива. Пышные волосы, обычно свободно струящиеся водопадом, сейчас спрятаны под косынкой. Руки и фартук испачканы мукой. Женщина переводит взволнованный взгляд с аббата на сына. Единственного. За все четырнадцать лет у Гальдрады и Бавдовина детей больше не рождается.
— Не переживай, — успокаивает ее Бернард. — Мы отправим его в Академию. Все будет хорошо...
Аббат берет женщину под локоть, отводя в сторону.
О чем говорят настоятель с матерью, Рихарда не волнует. Попрощавшись с послушниками и ополченцами, он входит в дом. На ходу запихивает в рот только что спеченный хлеб. Обжигающе горячий, но очень вкусный. В кувшине оказывается молоко.
По присыпанному соломой полу перебирает копытами коза. Трет рога о стол.
— А ну кыш! — прикрикивает парень, чуть пихая животное к выходу.
Отца нет. Наверное, на заработках. Где-то неделю назад ходили разговоры о наборе людей на лесоповал. Тяжелая работа, но денежная.
Отломив не скупясь от хлеба и налив в кружку молока, заваливается на софу. Все лучшие книги конечно в монастырской библиотеке. Но и "песнь Хунзины" тоже сойдет. Рыцари, прекрасные дамы, конечно драконы, тролли и сражения. В "песне" Хунзина и есть троллиха, ставшая прекрасной девой, познав любовь рыцаря.
