Асгард в огне

Сиф снова трясло от желания, она извивалась на Локи, стала целовать его ключицу, жилистую шею:

— Но если мы сейчас, никто же не узнает...

Локи дёрнулся и так резко оттолкнул от себя, отскочил в сторону, что Сиф не успела ничего сделать. Тяжело дыша, она сидела на постели, и желание по-прежнему жгло, сводило с ума.

Закрыв глаза ладонью, Локи отошёл в угол комнаты, стоял спиной к медленно приходившей в себя Сиф.

— Если тебе так не терпится — найди мидгадца, — огрызнулся Локи. — Будет потом отличный повод с Тором утешать друг друга.

"Какую же глупость я ляпнула", — стыд был словно ведро холодной воды, и дикое возбуждение рассеялось, как страшный сон. Отводя взгляд от Локи, Сиф обхватила себя руками.

— Прости, я не... — она понимала, что причинила боль, но не знала, что сказать.

— Просто уйди, — попросил Локи.

"Ну почему в отношениях всё не может быть просто?" — Сиф тошнило от себя. Она закрыла лицо руками, опустила их, слезла с кровати.

— Уйди, — глухо повторил Локи.

— Прости, я...

Сиф было так холодно и жутко, и чувства были смешанными, непонятными... и было стыдно, как никогда в жизни, за свою невольную жестокость. Она поспешно выскочила из комнаты и побежала к себе.

Но и у себя Сиф не могла успокоиться.

Не могла понять, прав ли Локи: только ли ревность и желание забыться толкали в его объятия? Хотела ли вообще Сиф утешать Тора после смерти Джейн? Это был внезапно сложный вопрос.

"Проклятье, ну зачем я это сделала? — Сиф прошлась из стороны в сторону. — Это же Локи, я всегда его терпеть не могла, и он, конечно, впечатлил тем, как Лорелею огрел, и жалко его — хотя жалеть его не стоит ни в коем случае — и... ну он достаточно привлекателен, да, но... это же Локи! Ётун в конце концов... Хотеть ётуна — что за глупость, хотя на ощупь он ничем не отличается от асгардца".

Сиф плюхнулась на постель и схватилась за голову.

Отчаянно пыталась разобраться в себе.

Не получалось. Она не привыкла к таким проблемам, не привыкла быть просто женщиной. Злилась на Тора: от него отвернуло, как когда-то от Хальдора, но Хальдор сам уехал искупать вину на дальнюю заставу и переменять отношение повода не было, а Тор всегда рядом, обида может и пройти, что тогда? Вдруг Локи прав, и после смерти Джейн Сиф захочет попытать счастье в борьбе за сердце Тора? Последние дни Сиф, безусловно, не томилась ревностью, но...

В конце концов, что мешало Локи попробовать завоевать её сердце так, чтобы к моменту освобождения Тора она не захотела уходить?

Этот вопрос оказался хорошим якорем для метавшихся мыслей, он показался Сиф достаточно важным и выбивающим из колеи, чтобы предъявить его Локи и повернуть ситуацию в свою пользу: Сиф явилась к Локи со вполне честным предложением близости, а он упёрся из-за своих обид на Тора.

"Не хочу, чтобы ты была из-за этого несчастна и винила меня", — эта печальная, полная жертвенности фраза снова терзала Сиф, заставляя чувствовать себя бесчувственным чудовищем.

"Почему у меня такое ощущение, будто я пнула котёнка? — она повалилась на спину. — Это же Локи, а не беззащитная зверюшка".

Было уже утро, когда Сиф с ноющей от самокопания головой решила: самый лучший вариант — пойти и выяснить всё в беседе с Локи. Может даже признаться, что ей претит мысль о близости с мужчиной, который желал Лорелею, а Тор... Тор — это Тор, а Локи это Локи, и она сама уже не знает, чего хочет.

Одевшись прилично и почти строго, хоть и по мидгардски, Сиф снова пошла к Локи. С замирающим сердцем, с трусливо дрожащей душой. Надеясь, что кто-нибудь помешает этому трудному, но необходимому разговору.

Дверь в комнату Локи была открыта, его не было. Дурное предчувствие холодом сжало сердце Сиф.

Мир без тебя

Асгард был прекрасен: массивные золотые дома времён успешных завоеваний, изящная вязь более поздних высоких и тонких зданий эпохи расцвета искусств, летающие цилиндрические и замысловатые башни начала правления Одина, статуи, даже плотные листья деревьев — всё блестело на солнце, а по ясному небу чудными птицами скользили изящные ладьи. Чистый ветер бросал на город солоноватый запах моря. Обычный тёплый летний день, асгардцы шли по своим делам, раскрашивая широкие улицы пестротой одежд.

Покой... если не прислушиваться к ощущениям. Делать это становилось всё труднее. Локи стиснул кулаки, лежавшие на золотом тёплом от солнца ограждении дворцовой лоджии.

— Дорогой, что-нибудь не так? — спросила Сиф.

Локи разжал руки; пальцы мелко дрожали от напряжения, в груди разверзалась пустота; контролировать это жуткое ощущение тоже становилось сложнее. С трудом Локи улыбнулся и развернулся, облокотился на ограждение.

Немного взволнованная, Сиф стояла в дверном проёме, и на её бедре, обхватив мать ногами и вцепившись в лиф инкрустированной золотом брони, сидела прелестная черноволосая малышка. Ветер развевал её кудряшки и шёлковый подол голубого, как у Сиф, платья. Обе смотрели на Локи вопросительно.

Он улыбнулся шире, и нежность, охватывавшая его при виде них, делала ощущение внутренней пустоты убийственно страшным.

— Всё так, — солгав, Локи порывисто обнял Сиф и их дочь, младшую Фригг, прижимал их к себе, зарываясь носом в волосы то одной, то другой, целуя гладкие теплые щёки, ощущая дыхание, запах, биение сердец, их нежность... и неустанные попытки чужака пробраться сюда.

Посторонний был чудовищно настойчивым. Локи ощущал, как он вламывается, разрушая хрупкую материю, давя, ломая всё — как всегда. Выражаясь словами мидгардцев: слон в посудой лавке. Никакие уловки, хитрости и преграды не помогали.

Был семейный ужин в королевском саду, под увитым плющом навесом мраморной беседки с толстыми колоннами в греческом стиле. Когда-то эту часть просторного сада оформили в честь визита вежливости Апполона, здесь было много таких беседок, среди живых изгородей прятались мраморные статуи, а слух всегда улавливал баюкающий шёпот фонтанов.

Тихо играла музыка. Точно заведённый, Фандрал рассказывал одну из своих бесконечных историй, Вольштагг молча уплетал мясо, Огун хмуро цедил вино. Фригг и Один снова баловали младшую сладостями. Она сидела между бабушкой и дедушкой, то и дело исподтишка взглядывая на мать. Между тонкими тёмными бровями Сиф залегла непривычная складка.

"Она чувствует мой настрой... всё чувствует".

Небо было тёмным, но не по-вечернему, а глуше, враждебней. Фригг улыбалась, блестя золотом волос и украшений, белизной зубов, но в её светлых глазах тоже было беспокойство. Даже Один, самый нечувствительный, время от времени с недоумением оглядывался по сторонам и зябко поводил плечами.

Локи тоже было холодно. И страшно от ощущения, что к нему приближаются, сметая кропотливо возводимые преграды.

Пустота снова разъедала грудь, музыка медленно умирала.

"Это бесполезно, он не успокоится, пока не поговорит", — и Локи пустил чужака.

Сразу стало темнее, ткань мира рвалась, впуская в себя...

Сиф сжала ладонь Локи своей горячей рукой крепко-крепко, и у него от нежности зашлось сердце.

Склоняясь к Локи, Сиф слабо улыбнулась и прошептала, блестя тёмными глазами:

— Я люблю тебя.

Именно это и хотелось услышать.

— Знаю, — прошептал Локи и поцеловал её в лоб.

Фригг повернула голову и удивлённо вскинула брови:

— Кто вы такой, что делаете без приглашения в королевском саду?

"О, как это, наверное, больно", — про себя усмехнулся Локи и обернулся.

С недоуменным видом Тор — в броне, при красном плаще — стоял на дорожке к беседке и смотрел на семью. Даже рот открыл.

Такой осязаемо живой, что всё вокруг потускнело.

— Это мой друг, мама, — обречённо произнёс Локи.

Качнув головой, Фригг — иллюзия, пустая марионетка — улыбнулась:

— Тогда прошу к столу.

— Мы поговорим в саду, — у Локи перехватило дыхание, он поднялся. — Прости, мама, дела.

— Папа, возвращайся быстрее, — попросила младшая, болтая ногами под стулом.

— Конечно, милая, — кивнул Локи и, не в силах посмотреть на Тора, но остро ощущая его присутствие, взгляд, спустился по мраморным ступеням. — Пойдём.

Небо ещё потемнело, в саду загорались огни, поднимались над живыми изгородями. Локи быстрее уходил от беседки по извивам дорожки, прислушиваясь к шагам Тора за спиной.

Было так мучительно и стыдно, Локи не видел, куда идёт, и с удивлением обнаружил, что оказался у аллеи белых мраморных колонн на берегу озера. Остановился, глядя на место, где они с Тором в детстве любили побегать — здесь можно было носиться, не боясь выговора отца за неподобающее принцам поведение.

— Так вот чего ты хочешь, — мягко произнёс Тор.

Живой, настоящий...

Локи сглотнул. Он постарался говорить насмешливо:

— Удивительно, да? — развернулся.

Тор смотрел на него... с жалостью:

— Да.

"Он совсем меня не знает", — в очередной раз убедился Локи. И это было больно: каким бы образом он ни говорил, его так и не услышали. И слушать было теперь некому. Локи оглянулся на оставленную вдалеке беседку, где сидела его семья, в которой не было Тора.

Кашлянув, Тор заговорил осторожно, смущённо:

— Прекрасное место, я бы... я понимаю, почему ты здесь.

— Да ну неужели, — фыркнул Локи и, ухватившись за холодную гладкую колонну, принялся ходить по кругу, как в детстве.

Это движение успокаивало, приятно было смотреть, как равномерно и однообразно сменяется пейзаж, и выплывает из-за края, а потом снова исчезает растерянное лицо Тора, который, похоже, не знает, что сказать. Но уговоры никогда не были сильной стороной Тора, если бы мог, он треснул бы своим молотом по голове и на этом закончил. К счастью, здесь Мьёлльнир не обладал силой.

— Меня... — Тор помедлил. — Меня ведь здесь нет?

— И никогда не было, — мерил шагами замкнутый круг Локи. — Прекрасный мир без тебя.

Девять шагов. Последний раз ему требовалось тринадцать шагов для совершения круга.

"Как давно я тут не был".

— Локи...

Забавно было видеть Тора таким нерешительным, бессильным, уязвимым. Локи поборол желание обрушить на него колонну или убрать из-под ног землю.

— Локи... это опасно, ты уже дважды умирал.

"Трижды, если быть точным, — Локи продолжал ходить. — Но тебе не обязательно знать, что я сбежал сюда спонтанно, слепо и ничего не контролируя".

Да, Тору было не обязательно знать, что разъедавший руку яд причинял такую боль, что Локи спрятался от неё в иллюзиях, и тогда его сердце остановил именно чудовищный выброс магии. Вместо позорного признания в слабости, глупости и трусости, Локи спросил:

— Как вы догадались? Как ты сюда попал?

Ему в самом деле было любопытно, хотя в ответе на последний вопрос он был почти уверен.

Пожав плечами, Тор неловко повёл руками, словно хотел по своей мидгардской новой привычке сунуть руки в карманы, которых в бронированных штанах не было.

— Оборудование Старка показывает, что твой мозг работает на пределе возможностей. Сиф вспомнила странную фразу Лорелеи и добилась разъяснений... — губы Тора дрогнули. — Кажется, Сиф была рада поводу её побить. Так мы узнали о... — Тор огляделся. — Не знал, что маги могут создать слепок мира в прошлом, внести изменения и посмотреть, как он будет развиваться по иному историческому пути.

— Ты вообще мало знаешь, — заметил Локи и привалился плечом к колонне. — Но, сам понимаешь, этот мир требует столько магии, что не каждый волшебник может его создать... и жить в нём. Значит, вы сторговались с Лорелеей, чтобы она тебя провела?

Покивав, Тор снова огляделся, повёл плечом:

— Выходит... получается, я в самом деле тебе всегда мешал. Невольно.

Он выглядел таким виноватым, что Локи... он сам не знал, зачем, но признался:

— Твои друзья без тебя не стали бы моими друзьями, Сиф бы меня не полюбила. Один... не стал бы мной гордиться. Мне пришлось вмешаться, изменить их.

Тор не сдержал облегчённой улыбки, хотя явно старался её подавить. Если бы он только знал, как тяжело было это понимать, жить с этим. Стиснув зубы, Локи положил ладонь на холодный камень колонны и вернулся на свой бесконечный круг.

— Локи, ты понимаешь, что этот мир тебя убивает?

— Конечно, я даже чувствовал, как останавливалось моё сердце, — Локи горько рассмеялся. — Интересное ощущение.

— Локи, ты должен вернуться.

— Нет, — Локи продолжал улыбаться. — Я никому ничего не должен.

— Локи, — Тор преградил ему путь, прислонился к колонне. — Тебе необходимо вернуться, иначе ты умрёшь окончательно. Ты на пределе...

Локи тоже прислонился к колонне:

— Конечно я умру, ну и что? Ведь умрёт только тело.

Ему приятно было видеть растерянность, изумление Тора. Тот недоверчиво спросил:

— Ты что, жить не хочешь?

— Хочу. Как здесь.

— Но это не жизнь! И это ненадолго.

— На несколько столетий хватит. Когда умрёт тело, сознание останется в этом мире и будет существовать в нём до тех пор, пока не иссякнет сила заклинания. Так что со всех сторон выгодная ситуация: тишина, покой, все меня любят и тебя нет.

Тор покачал головой:

— Это всё равно не жизнь. И что такое несколько столетий в сравнении с тысячелетиями?

"Он ведь в самом деле не понимает".

— Это Зато в реальности у меня не жизнь и надолго, — рассердился Локи. — Я не собираюсь возвращаться.

— Но ты же умрёшь, и тогда возврата не будет. Присцилла говорит, такими темпами даже с твоей регенерацией мозг долго не протянет.

— О, умоляю, — скривился Локи, — избавь меня от этих медицинских подробностей, я уже всё решил и пустил тебя только чтобы уверить в окончательности моего решения, иначе ведь ты не отстанешь.

С минуту Тор стоял, то недоуменно, то сердито глядя на него.

— Локи, не надо так.

— Как "так"? — усмехнулся Локи.

Он ощущал непривычное превосходство над ним, основанное не только на власти над этим миром, но и на внутренней особой зрелости — зрелости стоящего на пороге смерти, уже переоценившего всю свою жизнь и со всем смирившегося.

— Локи, не играй на моих чувствах.

Заявление было таким неожиданным, что Локи рассмеялся.

— Локи, — Тор потёр переносицу. — Я не знаю, как тебя уговорить.

— Это бесполезно.

— Может, скажешь, чего хочешь? Привилегии? Уступки? Любой разумный каприз.

— Купить меня пытаешься? — усмехнулся Локи, ему стало совсем весело.

— Локи, понимаю, последнее время мы не ладили...

— Мягко говоря.

— ...признаю, я был невнимателен, злился, увлёкся отношениями с Джейн и почти не обращал на тебя внимания.

Локи едва сдерживал смех. А Тор проникновенно, виновато продолжал:

— Я не доверял тебе — хотя ты сам в этом виноват...

"Не мог не укорить", — веселился Локи.

— ...и я не видел, что тебе плохо. Прости, пожалуйста. И вернись.

Наслаждением было рассмеяться ему в лицо. Локи ликовал, но это было тоскливое ликование.

"И это меня они называют лживым, бессердечным интриганом: стоять здесь и давить на чувства ради собственной выгоды... о Тор, и ты ведь даже не поймёшь, какую причиняешь боль". Локи грустно улыбнулся: