— Орден — всего лишь прикрытие. Я...— короткая пауза, и вот их руки вновь нашли друг друга. — Неужели, Титу-Авали, вы не хотите уйти от тварей навсегда? Неужели вы хотите остаться незащищенной? Обитель приняла бы вас... Обитель готова помочь забыть ужасы.

— Как повелел камень? Перестаньте, мистерик Виктин. Когда я увидела вас в плаще посреди зала, у меня в замке, пронзенного жалом, сломленного, скрюченного, я уже предполагала, что прибывший с вами Церковник — обычное прикрытие. Он сдался первым в ту ночь, когда под конвоем вез меня сюда. Поверите ли, но изнутри несчастный изъедался страстями похоти и нераскаянности. Яд, проникший в кровь, сразу выдал каждого из ваших сопровождающих, ваших тюремщиков. А ведь сначала они даже не смотрели в мою сторону, боялись сглаза. Ночь поставила их на место. Ночь сделала их собой... Не гобби, эти люди желали изменений. Освобождения от кары небесной. Если бы я была предупреждена о вашем появлении. Ведь обычно вести долетают быстрее, чем их разносит ветер, но тут вы перехитрили и Его. — Кларисса сильнее сжала пальцы, а мужчина прищурился, видя, как в разлитом по комнате молочном свете луны Кларисса всплывает из темноты холодным безликим видением. — Мистерики поклоняются Великому Убийце! — Почти беззвучные губы обвиняли и одновременно улыбались. — Почитают монстра, хотя и прикрывают все обычными словами о Боге. Постыдитесь, не разыгрывайте невинность. Эти чудовища, эти жалкие лизоблюды — ничто в сравнении с жадными, умными, хитрыми тварями, которые получили частички от моего живого Проклятья. Как вы тренировали умение, мистерик? Вы нападали на ближайшие деревни? Держали в страхе округу? Чем питались мистерики? Что вообще предпочитает Бог мертвых?

— Души и плоть, — выдохом вырвались слова.

— Да, самые опасные не значит самые быстрые. — Кларисса встала и подошла к окну. — Мистерики отправили вас ко мне уговорить поехать к Богу мертвых. Они сделали правильный выбор. Знали, что я узнаю человека в плаще убийцы. Что я подчинюсь воле повелителя, который отнял у меня жизнь. Но вы, Виктин, вы хотите еще раз убить женщину, которая так похожа на вашу жену?

Мистерик закрыл глаза. Гордая, стоящая боком Кларисса вызывала уважение. И ему, человеку, у которого не было ни прошлого, ни настоящего, сейчас стало по-настоящему тоскливо.

Всего одной догадкой женщина раскрыла все секреты братства. Почему же он, расчетливый, равнодушный, теперь ягненком чуть ли не кланяется в ножки спокойствию герцогини? Может быть, от того что не до конца познал за несколько лет новую суть? Что поверил в величие Бога мертвых, который дал мистерикам возможность преобразоваться в нечто совершенное, нечто достойное?

По сути они не переродились в тварей, которые ютятся по углам, прячутся от дневного света, а вечером выходят на охоту. Их предназначение и судьба связались в тугую нить. Некоторые братья прибыли в обитель из дальних уголков или переплыли море, чтобы соединиться в одно целое. Части от целого — так звучало первое правило. Едва ли один человек способен ассоциировать себя с другим настолько, насколько воссоединились мистерики. Каждая крупица знания, каждая отдельная судьба — лишь часть мозаики, вырисовывающей Властителя. Иногда так смотришь через прозрачное стеклышко на солнце и неожиданно замечаешь какие-то необычные разводы, мелкие трещинки, незнакомые, странные... Детали, мелочи единства, полноты содержания.

Неспешная жизнь обители вдали от внешнего мира на самом деле являлась видимостью. Мистерики стремились к одной цели. И только безумный, с чужой головой, не потерял человеческих корней. Оставался до последнего человеком, у которого есть самый страшный дар — ключ от двери, которая до сих пор закрыта. Остальные братья обладали такими умениями и странностями, от коих диву даешься и каждый раз открываешь рот.

Никогда воин Фарун не предполагал, что даже клочок кожи от Бога мертвых способен дать его владельцу столько умений и талантов. В первую же неделю мужчина в качестве гостя сидел рядом с отцом Лиссием на вытащенных во двор хорах и наблюдал за тренировочным состязанием мистериков. Они поделились на три боевых отряда с соответствующей символикой. Задача заключалась в том, чтобы добраться до небольшого ножа, который воткнули в длинный десятиметровый шест, размещенный вертикально прямо посередине обители. Сперва каждая группа бойцов совещалась, и вот началось: разрешающий взмах желтым платком. Каждая секунда промедления защитывалась как промашка и уменьшала шансы на победу. Сперва новому брату казалось, что добраться до шеста довольно легко. Но внезапно двор поделился на отдельные сектора, разросся до размера поля, на котором каждое пересечение линий — своеобразная ловушка.

В первую же минуту черная и красная группы схлестнулись в натуральной схватке. Откуда взялось оружие, бывшему графу так и не удалось разгадать, зато новоявленный Виктин сразу понял, что битва настоящая. Магия плит, конечно, создавалась отцом Лиссием, сложившим на коленях руки. И он не собирался никому упрощать задачу.

Черные линии сразу превратились в стены, полыхающие желтые — в огненные барьеры, на темно-фиолетовых — из ниоткуда вырывались потоки воды, зеленые — прыскали ядовитыми испарениями, белые — засасывали, как в зыбучие пески. Ловушек было настолько много, что Виктин не успевал уследить, когда и кто выбывал из игры. Его основное внимание было приковано к брату Турину, ставшему за столько времени чуть ли не единственным, с кем мужчина свободно общался. Ловкий, юркий, молодой мистерик легко уворачивался от ударов противников и преодолевал препятствия. Иногда участнику магической игры просто везло, иногда это было тактикой, чтобы скинуть очередного брата в воду или в огонь. И чем скорее Турин приближался к шесту, тем волнительнее и напряженнее становилась борьба.

Но именно в ответственный момент и отряду нового друга не повезло. Один из красных сильно ударил ногами по коленкам Турина, который прыгнул через белую линию. Наскочил на Турина сверху и прижал к плите, практически у самого шеста. Вот тогда и случилось первое нечто. Виктин даже привстал на месте, не веря своим глазам.

На плитах дрались не люди, а две огромные белые кошки. Они расцарапывали друг дружке морды, шипели и истошно орали... А потом вдруг взвились в воздух двумя огромными черными коршунами.

— Что это? Что это такое? — Мужчина чуть не сошел с хоров на плиты, но отец Лиссий поймал безумца за руку.

— Хотите вступить в борьбу? — Спросил он строго.

— Нет. Я не понимаю...

— Не всегда мы бываем людьми до конца...

Вряд ли тогда Виктин принял всерьез прозвучавшие слова. Магия гобби по превращению людей в послушных тварей, а животных — в странных существ была ничем в сравнении с тем, что творилось на поле. Казалось, бывший воин попал на слет колдунов или дьяволов... Казалось, сейчас земля разверзнется и поглотит обитель целиком. Но не прошло и несколько часов, как уже на вечерней заре, в часовне, шла благочестивая проповедь, а недавняя битва не вспоминалась ее участниками.

Брат Турин стоял рядом со склоненной головой, молился и выглядел вполне нормально. Именно он и открыл Виктину, что мистерики — не люди. Единственный человек — ОН, изгнанник граф, попавший в передрягу.

— Ты не должен бояться... Ты должен понять, что здесь никто не позволит тебя использовать. Мы охраняем чистоту земель от тварей, от гобби, от чумы. Мы не держим тебя... Просто хотим, чтобы ты понял, почему оказался в обители. Завтра я отведу тебя в библиотеку и покажу записи, которые все объяснят.

Когда к Виктину попали бумаги о чудовищном убийстве в герцогстве Авали, мужчина уже был посвящен во многие тайны. Брат Турин с самого начала не скрывал, что даже у темных хранителей, получивших при рождении магическую частичку, остается право на выбор. Дороги не ведут обязательно к мистерикам. У всякого свой путь... Призрачный, почти неуловимый.

И чтобы достичь совершенства, каждый выбирает индивидуальный метод.

— Почему изменения начались именно в герцогстве Авали? — Тогда Виктин наклонился близко-близко к брату Турину, что сидел рядом и увлеченно переписывал старинные тексты. Эту работу он предпочитал другим, а потому практически все время проводил в обширной библиотеке, имевшей хранилища глубоко под землей. — Здесь никто не изменился, никто не поменял сути... Что толкнуло чудовищ выйти наружу, что заставило их изменять людей? Ведь вы управляете собой!

— Бог мертвых дал жизнь не только хранителям, он был милостив и к людям, и к силам хаоса... Но кто из нас разумнее? Отец Лиссий и еще несколько братьев получили тревожное письмо из столицы, когда пропала дочь герцогини. Всем известно, что старшей Авали даровали богатые земли не за заслуги мужа, который не вернулся с войны, хотя и погиб как герой в борьбе за Церковников, имевших намерение обратить далонцев к правильной вере. Герцогиня много времени проводила в столице рядом Артигом Красивым. Версия о голубой крови маленькой Клариссы просочилась практически сразу после ее рождения. Тогда же наша фаворитка оторвала большой кусок пирога.

— Девочка стала козырной картой... Щитом и источником дохода?..

— Именно так. Слабость короля всегда на виду... Злые языки утверждали, что похищение сулит неприятности любому, кого заподозрят в заговоре против "золотого" ребенка.

— В дорожных записях Лиссия есть сведения, что поиски велись и в соседних землях...

— Групп было несколько, но обнаружить трупы удалось лишь Церковникам и двум мистерикам. Истинная суть преступления стала понятна только Ордену...

— Описанное ошеломляет. Неужели свидетельства мистерика Кладия в таком виде представили королю? — Горло перехватил спазм, глаза бегали по строчкам, хранящим весь ужас произошедшего. — Королевские посланники начали с кленовой рощи, в которой в последний раз видели девочку, а затем направились по домам пропавших, обыскивали их, избивали и арестовывали родителей малышек. Пытали в крепости... Вся округа залилась кровью...

— Читайте, брат Виктин про себя. Такие вещи лучше не произносить вслух. Многие факты затерты и подслащены, а какова цена исчезновения и какую силу получил Бог мертвых от крови невинных людей и его жертв не знает никто.

Мужчина вновь вернулся к неровным, нервным строкам и сразу погрузился в темный, давно канувший в небытие мир.

"5-е число месяца "ован".

Мы спустились с холма и покинули очередную деревню на границе герцогства Авали после недавнего отдыха. Церковники — Августин и Иллий — расспрашивали крестьян о странных гостях, необычных явлениях и о том, не видели ли они нескольких девочек и ребенка, одетого в шелковые штанишки и курточку темно-зеленого цвета.

Люди свидетельствовали, что не видели. Но также сообщали о странной процессии нищих, которая прошла по дороге на рассвете и исчезла в лесу.

День сегодня выдался теплый, совсем не похожий на конец сентября. Мы давно сошли с дороги и пересекли молодой лес, за которым, если судить по картам, недавно началось строительство небольшого города под властью Церковного монастыря. Что же, неделю никаких новостей ни из столицы, ни от других следствий. Надежды, что дочь герцогини найдут, становится призрачнее.

Однако брат Лиссий не теряет уверенности и продолжает путь.

6 число месяца "ован".

Заметно похолодало, когда после ночного бдения на развилке большой лесной дороги, мы отправились в путь. Сегодня в зарослях кустарника Лиссий нашел старый плащ с пятнами крови. Зачем он взял эту ненужную вещь?

Впрочем, не следует упоминать. У меня плохие предчувствия.

Два часа назад вышли на каменистые холмы. Тишина. Клонило в сон, когда раздался голос Августина, давно исследовавшего след дикого зверя в стороне от нас: "Сюда, братья! Скорее..."

Мы бросились через кустарник, и через несколько минут достигли лысого пятачка перед входом в пещеру. Белая гранитная плита под ногами практически ушла в землю. От темноты лаза веяло сыростью и холодом. Но самое главное — кровь. Кровь повсюду. Обрывки ткани, точно указатель. И голова... Сложно писать, когда видишь столько боли. Оторванная голова ребенка прямо посередине плиты. Со слипшимися волосами, выклеванными глазами, поблекшей, частично сдернутой кожей.

— Мы должны войти внутрь, — отец Лиссий смело шагнул с мягкой травы на засохшее пятно и через мгновенье заглянул в пещеру. Смел ли я не подчиниться учителю?

Никогда я не видел такого мрака, никогда мое сердце не стонало от сознания, что и я сам — частица жестокого Убийцы. Серебряный свет открылся нам. Серебряный свет осенней жатвы. Но в эту осень смерть вдоволь поглумилась над жертвами. О, если бы среди них не оказалось дочери герцогини, никто бы не ринулся на поиски. Все сошло бы с рук. Все обошлось бы... И нам не пришлось бы искать, и не настал бы час, когда тайное превращается в явное.

Кровавое месиво — вот, что осталось от детей, которых связали между собой. Повсюду остались знаки и символы, написанные знакомой рукой. Я задохнулся от магии, пропитавшей воздух тлетворным зловонием, и долго стоял не шевелясь. Небеса, я боялся идти вперед. Я боялся пересекать говорящую пустоту. Еще несколько секунд, отец! Дайте несколько секунд...

Рядом вырвало церковников. Они отступили к выходу и внезапно кинулись бежать, а Лиссий вновь двинулся дальше. Следовать за ним... За ним — я не смел...

Далее привожу знаки в пещере...

...

Далее мы вернулись обратно в лес и застали Церковников, которые уже успели схватить и связать странного человека. С первого взгляда, скажу одно: грязный бродяга, жалкий и явно голодный. Рыпался не очень сильно, только выл и пускал слезу. Мол, не виноват ни в чем! Мол, шел следом, потому что надеялся из леса выбраться... Где уж ему поверят? На одежде-то следы крови. Жилет вот весь в подтеках. А он свое — ничего не знаю, вещичку на кусте нашел.

Ну, навешали ему церковники тумаков! Все требовали в убийстве признаться... Иродом называли! Все понятно, под сильным впечатлением... А Лиссий в сторонке стоял, на несчастного глядел задумчиво.

— Ты, — сказал, — дочь герцогини и девочек деревенских в лес утащил?

— Нет, не видел никаких девчонок. Не видел, — и давай плакать навзрыд. — Я не местный совсем, — говорит, — Я благородный! — говорит. — Я из соседних земель, — говорит.

Лиссий тогда нахмурился, глаза его почернели. Огнями вопросов наполнились...

— Что же ты по чащам плутаешь? — спрашивает. — Помнишь, как сюда попал?

— С войны шел, разорился совсем. Последние деньги потерял, а теперь до дома дня три пути... Да вот заблудился!

— Врет! — Закричал церковник Иллий. — Он здесь не зря крутился, по кустам прятался! Убийца!

— Я не убийца, я — герцог Авали! Герцог Авали..."

— Задумались, Виктин?

Сумрак опустился колыханием холода и пополз по полу. Мужчина взмахнул головой и поднялся, намереваясь подойти поближе к Клариссе, чтобы успокоить не просто женщину, но натянутую тетиву, но в это мгновение дверь открылась, озаряя факелом сине-черный дамаст платья и белое лицо со смиренной улыбкой: