Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Мы договаривались. Я Сибирцева.
— Антонина Антоновна, здравствуйте, мы как раз вас и ждем, — враз изменила к ней отношение секретарша, — проходите пожалуйста.
Она распахнула двери:
— Сергей Валерьевич, госпожа Сибирцева...
Директор, словно ужаленный подскочил с кресла, подбежал к входу.
— Антонина Антоновна, здравствуйте, проходите, присаживайтесь. Рад знакомству с такой очаровательной женщиной и женой знаменитого доктора. Кофе, чай, вино? — он посмотрел на вошедшего с Тоней мужчину.
— Нет, спасибо Сергей Валерьевич, это мой отец Антон Николаевич, — представила она его, — он будет непосредственно поставлять вам товар, если мы с вами договоримся.
— Конечно договоримся. По-другому и быть не может, проходите Антон Николаевич, присаживайтесь. Как самочувствие, настроение у Егора Борисовича?
— Все в порядке, — ответила Тоня.
— Это же надо как он американцев уел, — лебезил и восхищался Зайцев, — смотрел по телевизору — хирург от Бога, столько добра людям делает. Настоящий целитель. А вы, значит, Антонина Антоновна, решили заняться своим бизнесом. Сколько сможете нам поставлять в месяц?
Тоня протянула Зайцеву листок, на котором указывалось название и состав продукции.
— Это будет в каждой пачке, вернее целлофановом пакете по одному килограмму. Можем поставлять вам двадцать тонн ежемесячно. По три тонны до двух раз в неделю. А это проект нашего с вами договора.
Зайцев взял лист и внимательно прочел его, вызвал своего юриста:
— Ознакомьтесь, внесите наши реквизиты и срочно распечатайте.
Он отдал бланк юристу.
— Возьмите флэшку, чтобы не набирать текст. Внесите свои координаты, распечатайте и принесите.
Юрист вернулся обратно через несколько минут. Тоня забрала флэшку и прочитала текст, подписала его и поставила печать. Зайцев проделал тоже самое.
— Хотелось бы, Сергей Валерьевич, чтобы вы показали отцу куда доставлять товар и где получать деньги за него.
— Конечно, Антонина Антоновна, конечно.
Зайцев провел их в бухгалтерию, где сразу же дал команду на выплату денежной суммы по факту сдачи продукции. Потом они проехали на склад, где тоже была дана команда на срочный прием и разгрузку товара. По суетливой любезности Тоня поняла, что Зайцев не знает, как начать разговор о лечении. Спросила сама:
— Сергей Валерьевич, вы нервничайте. Есть проблемы со здоровьем?
— Да, Антонина Антоновна, извините, у моего сына лейкоз крови, нужна операция по пересадке костного мозга. Есть договоренность с германской клиникой, но пока нет подходящего донора, у меня другая группа крови и у жены тоже. Врачи говорят, что это нормально, так бывает... я про группу крови. У нас с женой вторая, а у сына первая.
— Сергей Валерьевич, привозите своего сына, Егор Борисович ему поможет. Завтра и привозите, незачем откладывать.
— Но донора-то все равно нет...
— Донор не потребуется. Я не знаю, как это делает Егор Борисович, я не врач, но знаю, что донор не нужен. Привозите.
— В какую сумму мне обойдется лечение, сколько брать с собой?
— Мы же партнеры... Муж с вас денег не возьмет. Приезжайте, — еще раз повторила Тоня, — а нам с отцом пора ехать.
— Дорога не близкая. Может быть пообедаете со мной? — предложил Зайцев.
— Спасибо, но мы домой. До завтра, — ответила Тоня.
Отец потом ворчал, остановившись на трассе и кушая бутерброд, запивая чаем из термоса:
— Чего не согласилась? Могли бы поесть по-человечески.
— Надоели все со своими проблемами, любезностями... не хочу никого видеть. Такой добрый и ласковый этот Зайцев, а если бы не Егор, то хрен бы и принял вообще. Ничего, поедим бутерброды.
— Зачем тогда ты его к Егору пригласила? — спросил отец.
— Бизнес, папа, бизнес. Теперь в любой неординарной ситуации ты сможешь обратиться прямо к нему. Сам видел, как секретарша гостей принимает пока не узнала, что я Сибирцева.
— Да-а, была Самохина и нет ее...
— Папочка, ну что ты, разве я не осталась твоей дочерью?
Вечером они уже были дома, Тоня рассказывала мужу о встрече:
— Егор, я пригласила Зайцева с сыном на завтра и обещала бесплатную операцию. Я правильно поступила?
— Конечно, родная, конечно, ты правильно поступила, я приму ребенка. Правильный расчет — когда партнер тебе обязан, то бизнес ведется лучше.
С завтрашнего дня ее пельменный цех начинал работу. Воронов, Тоня взяла его на работу водителем грузовичка, уже закупил мясо говядины и свинины в районе, завез муку и необходимые специи. Жители окрестных деревень остались довольны, появился нормальный покупатель. Конечно, он покупал не по городским рыночным ценам, но и не опускал планку до уровня перекупщиков, которые хотели брать мясо практически даром. Теперь они и сами могли привезти и продать не только туши говядины и свинины, но и лосей, коз, овец и даже медведя.
Одна Виктория Воронова оставалась недовольной, ее в пельменный цех на работу не взяли. Муж практически не разговаривал с ней, спал отдельно, но из дома не выгонял, а кушать уходил к дочери. Аня стала готовить сама вечерами еду, с матерью старалась не общаться, но из дома не выгоняла, как Тоня. Воронова оставалась в практической изоляции, словно все объявили ей бойкот. Она не понимала, что виновата сама, считая всех сволочами или придурками, вставшими на сторону Егора, которого, естественно, как и других деревенских настроила Тоня. Она ненавидела ее все фибрами своей мелкой и пакостной душонки. Не обижалась лишь на свою Аню, считая, что та поступает верно, не выпадая из общего фона, иначе и ее попрут с работы.
Зайцев приехал в Пороги вместе с женой и своим трехлетним сыном. Они зашли в приемную доктора, Клавдия Ивановна спросила сразу же:
— Ваша фамилия?
— Зайцев.
Самохина просмотрела список:
— К сожалению, вас нет в списке больных на сегодняшний день.
— Но как же так, меня пригласила Антонина Антоновна, супруга Егора Борисовича, заверив, что доктор нас примет и проведет операцию именно сегодня. Ребенок плохо перенес дорогу и может не доехать обратно живым. Как же так, — чуть не заплакал Зайцев, — меня пригласили...
— Не волнуйтесь, господин Зайцев, — пояснила Самохина, — вас действительно нет в списке больных на сегодняшний день, но это не означает, что доктор Сибирцев вас не примет, лечение вашему ребенку будет оказано в необходимом объеме. Антонина Антоновна всегда держит свое слово.
Зайцев вздохнул облегченно, усаживаясь на стул.
— Но перед лечением вам необходимо произвести оплату, — добавила Самохина.
— Я не взял с собой денег, — снова заволновался Зайцев, — мне сказали...
— Правильно сказали, — перебила его Самохина, — доктор бесплатно оперирует только родственников, друзьям необходимо оплатить символическую сумму в один рубль. Надеюсь, что эта сумма вас не обременит?
— Один рубль? — чуть ли не засмеялся Зайцев, — конечно не обременит.
Он стал искать по карманам, но рубля не находил. В кошельке жены нашел монетку в десять рублей, положил на стол.
— Сдачи у меня нет, придется оперировать вас в долг. Но рубль вы должны обязательно заплатить, таковы правила доктора Сибирцева. Предадите ему один рубль через Антона Николаевича, когда он приедет в город с пельменями.
— Но вот же десять рублей... мне не нужна сдача.
— Нет, таковы правила доктора, вы должны заплатить именно один рубль, а не десять. Не волнуйтесь, отдадите рубль позже, но обязательно. И десять рублей заберите пожалуйста.
Зайцев взял со стола монету, положил в карман. Что за странные правила, подумал он, другие бы взяли молча и отдавать сдачу даже не подумали. Видимо доктор держит всех в крепкой узде и не разрешает брать ни копейки больше. И это правильно, чтобы за спиной взяток не брали.
В приемную вошел Сибирцев.
— Егор Борисович, приехал господин Зайцев с сыном, — поставила его в известность Самохина.
— Здравствуйте, — он пожал ему руку, кивнул головой жене, повернулся к Самохиной, — проводите в палату, я подойду к ним минут через десять и приготовьте мне чай.
Как и обещал, Сибирцев подошел к ним через десять минут, спросил:
— Как зовут мальчика и сколько ему годков?
— Дима, три годика.
Сибирцев снял с ребенка медицинскую маску и раздел ребенка полностью, догола.
— Маску нельзя снимать — инфекция может попасть, — неуверенно возразила Зайцева.
— Мне кажется или все-таки врач здесь я? — спросил, повернувшись к ней Сибирцев.
— Извините доктор, — ответила она.
— Ничего, с Димочкой скоро все будет в полном порядке. Ты, Дима, не бойся, я не стану делать уколы и давать таблетки, только посмотрю тебя и все.
Сибирцев осматривал ребенка, говоря вслух:
— Бледность кожных покровов и слизистых оболочек, общая слабость и быстрая утомляемость, сонливость, хотя сон нарушен, часто поднимается высокая температура, лимфатические узлы, селезенка и печень увеличены в размерах, болят косточки и суставы, кровотечения из носа и синяки, сердечко бьется часто. Ничего, Димочка, скоро все это пройдет, и ты будешь совсем здоровым.
Доктор погладил его голову, поводил руками по телу и конечностям, произнес:
— Одевайте ребенка. Что я могу вам сказать, господа родители, у Димы произошел сбой ДНК, появились мутационные гены кроветворных клеток, которые вырабатывают юные, не созревающие до конца лейкоциты. Пришлось вмешаться в святая святых — ДНК Димы и выправить мутационные гены. Сейчас они продуцируют нормальные клетки крови. Все названные мной симптомы пройдут через несколько дней, ваш ребенок абсолютно здоров и никакого лечения ему больше не требуется. Через неделю для собственного успокоения сдадите анализы в гематологическом отделении и вам подтвердят, что здесь лейкозом и не пахло никогда. Любые лекарства давать Диме запрещаю, витамины можно. Организм ребенка застоялся и засиделся, поэтому первое время необходим строгий контроль в ограничении его подвижности. Диме будет хотеться бегать, прыгать, резвиться — ограничивайте, иначе заболят мышцы, он будет постоянно хотеть кушать и это необходимо ограничивать. Пусть кушает часто, но помаленьку. Это в большей степени касается добренькой мамы, нельзя давать Диме много есть первые дни.
— У него вообще нет аппетита, с трудом кормим, — возразила она.
— Я хочу, чтобы вы меня услышали, а не спорили, — ответил Сибирцев, — ваш ребенок абсолютно здоров и будет хотеть есть, пить, бегать, прыгать, как и все нормальные дети.
— А когда вы будете его оперировать? — спросила мама Димы.
— Я это уже сделал, вы просто не заметили, еще раз повторяю — ваш ребенок здоров.
— Мама, я кушать хочу, — произнес Дима.
— Сейчас принесут сюда обед, но помните — не давайте ребенку много есть.
Сибирцев вышел из палаты, но вскоре вернулся. Дима практически уже доедал тарелку супа. Доктор забрал всю еду.
— Вы что, мамаша, хотите убить собственного сына? Я же сказал вам, что ему много нельзя кушать. Сергей Валерьевич, если ваша супруга не понимает, то вы то должны понять...
— Мама, я есть хочу, — снова повторил Дима.
— Ни в коем случае, только половину тарелки шесть раз в день, — пояснил доктор, — не больше.
— Мама, я есть хочу, — заныл Дима.
— К сожалению, вынужден попрощаться, у меня еще много операций сегодня. Надеюсь, что вы меня услышали и поняли.
Зайцевы ехали домой. Дима постоянно прыгал в машине и просил есть. Зайцева ворчала:
— Вылечил называется, даже пальцем не шевельнул. Нет, я это так не оставлю — сейчас едем в гематологию и пусть ищут донора. В Германии по-настоящему прооперируют.
— Ты совсем дура или тебя заклинило напрочь — доктор же сказал, что Дима здоров, — возмутился муж, — глаза-то разуй — ребенок веселится, прыгает и есть хочет. Или тебе надо, чтобы он полусонный лежал у тебя на руках с одышкой и температурой, когда мы везли его к Сибирцеву?
— Но он же ничего не сделал... Какой он врач — срач.
— Сама ты засранка и идиотка полная. Только попробуй не выполнить указания доктора — задавлю собственными руками. Он от Бога доктор, от Бога... дура. И заткнись, слышать тебя не хочу. Ей сына вылечили в минуту, а она не верит, великого доктора срачом называет, — ворчал Зайцев.
Через неделю Дима окреп, носился, как угорелый и кушал все. Мамаша все-таки сводила его на анализы, где ей подтвердили, что лейкоза нет. Пришлось ей смириться и не называть доктора нехорошими словами, но она все равно ему не верила, не смотря на здорового сына.
Сибирцев тоже сделал из этого вывод — он больше никогда не лечил детей в присутствии родителей.
* * *
Прошло три года... Лили часто разговаривала со своим отцом по телефону, который сетовал, что его в Англии не понимают, считая его случай излечения частным, и официальные лица не верят в уникальные способности Сибирцева. Лили теперь хорошо понимала, что Запад и в частности ее Англия стараются любыми способами опорочить Россию. Добрая и совершенно не воинственная страна, народ которой и не помышляет о захвате других государств. За эти годы она многого насмотрелась и поняла, что Сибирцев не хирург экстра класса, он врач от Бога и настоящий чудотворец. Жаль, что он практически не оперирует иностранцев, своих больных хватает, а то бы Западу не удалось скрывать его талант и морочить голову людям.
Этот уникальный человек был прост в общении и совершенно не гордился, не зазнавался и не кичился своим незаурядным талантом. Если бы он жил на Западе — как бы его почитал весь мир! А его дети, маленькие уникумы, свободно и без акцента говорящие на английском. Его шестилетняя Надя уже имеет собственное мнение в политике. "Европа и Америка считают Россию сырьевой базой, поэтому хотят ее обескровить и пользоваться ресурсами это страны бесплатно", — говорила она. И это произносил ребенок, которому всего шесть лет.
Устный контракт истек и Лили могла ехать в Лондон. Ей одновременно хотелось домой и остаться здесь, она прикипела к семье Сибирцевых, к их детям, к Тоне, а в Егора влюбилась бес памяти, но тщательно скрывала свои чувства. Тоня догадывалась, но доверяла мужу и не устраивала сцен ревности.
Лили познала сибирскую зиму, когда на улице минус срок пять градусов, а деревья в лесу потрескивают от холода. Она каталась с детьми с горки на санках, весело и забавно смеялась, а потом грелась у камина, слыша, как потрескивают горящие поленья.
Настало время прощания. Вся семья целиком провожала Лили до самолета. Из иллюминатора она долго смотрела, стараясь навсегда запомнить машущих ей руками людей, ставших близкими и словно родными.
Сибирцевы вернулись домой и пока все вместе решили обсудить давно назревавшую проблему. Начало июня... в сентябре Антону идти в школу... уезжать или оставаться?
Прелестное место, хороший, добротный дом, клиника... Можно возить детей на машине в поселковую школу ежедневно. Но уровень образования не сравниться с городским. А после школы все равно детям необходимо обучение в университете.
Мнения разделились. Самохины однозначно хотели остаться в деревне. А Егор с Тоней склонялись к городу — детям необходимо лучшее образование.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |