Целитель

— Я согласен, что наверняка есть озлобленные люди, не попавшие ко мне на прием. Но это епархия МВД, а не ФСБ, меня бы тогда охраняла полиция, а не вы. А на членов семьи никто бы и не посмотрел. Хотелось бы взаимного понимания сразу — меня обманывать бесполезно, недоговаривать тоже. Я понимаю, что есть секреты и не желаю их знать. Если Лэнгли заинтересовалось моей личностью, то полагаю, что этот вопрос для меня не находится под грифом "секретно".

Егор отпил несколько глотков пива, внимательно наблюдая за собеседником. Соболев сделал тоже самое и ответил:

— Что ж, я рад, что вы все понимаете и объяснений не требуется. Наверное, так действительно лучше и легче понимать друг друга. Как мне пояснили, генетические заболевания являлись неизлечимыми до вашего показательного исцеления мальчика с болезнью Дауна. Это означает, что вам удалось расшифровать геном человека и воздействовать на структуру ДНК. В ЦРУ принято решение о доставке вас в Штаты. Пути и способы похищения или уговоров нам неизвестны. Но американцы понимают, что выезд за рубеж вам и членам семьи мы закроем.

— Да, это соответствует действительности, — согласился Сибирцев, — но мне очень не нравится, когда меня желают использовать втемную или воспользоваться талантом под давлением. Такое отношение не может остаться без внимания. Похитить меня или уговорить — бесполезно. Даже если я попаду в лапы шпионов за границей — у них ничего не получится. Я вернусь домой, а им придется лечиться всю оставшуюся жизнь. Поэтому, Лев Сергеевич, в охранные задачи необходимо внести коррективы, исходя из того, что мое личное похищение абсолютно невозможно, а вот жены и детей вполне осуществимо. Своим решением о похищении ЦРУ нанесло мне личное оскорбление, и я обязательно приму сатисфакционные меры, которые возможны к обсуждению на более высоком уровне. Если директор ФСБ поручит вам обсудить этот вопрос со мной, то я доведу свое решение до вас. Но вы обязаны доложить, что меры будут носить гриф чрезвычайной и абсолютной секретности, допуск к которым имеют только первые лица государства.

— Ничего себе — поворотики, — удивился Соболев, — я, естественно, доложу обо всем руководству.

— Вы не поняли, Лев Сергеевич, я говорил о директоре, а не о руководстве. Начальник управления в Москве, который поставил вам задачу моей охраны, даже не заместитель директора и знать ничего не должен — не его уровень. Не сможете переговорить лично с директором — звоните, встречу или разговор организую.

— Даже так? — вновь удивился генерал.

— Именно так и не иначе. Еще есть темы для обсуждения или можем спокойно выпить пивка?

Соболев и Сибирцев допили пиво и разошлись. Каждый понимал, что душевного разговора не получилось, но пообщались продуктивно.

Сибирцева раздражало, что он нужен даже американцам, но не своим. Многие важнейшие открытия ученых достойно не оценивались в России и требовались Западу. Исследования в области генетического оружия были запрещены еще в 1975 году специальной конвенцией, но тайно под видом медицинских изучений их вели практически во всех развитых странах мира. Сибирцев не склонялся к работе на оборонку, но его беспокоил вопрос защиты государства, которому в этом вопросе мог сильно помочь. Американцам нужен, а России нет...

Соболев привык руководить, это в Москве он был шестеркой, а здесь чувствовал себя большим начальником. И какой-то Сибирцев ему указывал. Артисты тоже народ не менее известный, но в дела государства и ФСБ не лезли и тем более не указывали.

Поговорили как два бизнесмена, заключившие выгодный контракт, но ближе друг другу не стали.

Сибирцев спустился на первый этаж, где родственники все еще обсуждали затронутую ранее тему. Самохин говорил:

— А что, Женя, будем работать водителями. Я отвез Егора и целый день свободен, можно строить детскую площадку, горку, а вечером снова привезти семейство. Ты детей увезешь-привезешь и тоже свободен. Купим "Крота", лодку — еще и времени будет не хватать.

Сибирцев сразу решил вмешаться в разговор:

— Планы немного меняются. ФСБ выделяет мне, Тоне и детям охрану с водителями. Стройте детскую площадку, покупайте "Крота", лодку, рыбачьте, ездите на охоту, занимайтесь огородом. В заливе водится щука, окунь, сорога, а в нашем доме они почему-то не водятся. И пиво я сейчас пил с генералом без собственной вяленой рыбки. Но зато мы поговорить горазды. А можно было бы шашлыки пожарить, например.

Егор повернулся и ушел на улицу. Сентябрь... вечерами уже было прохладно и в одной рубашке долго на улице не простоишь. Тоня вынесла ему куртку.

— Егор, дети в школу и я теперь должна ездить в магазины с чекистами, почему?

— Тоня, многих известных артистов народ любит и почитает. Аллу Пугачеву, например, в свое время пытался убить поклонник и она чудом спаслась. Известные личности без охраны не ходят и не ездят — так устроен наш мир. Или ты считаешь, что я недостаточно популярен и у меня нет врагов среди тех, кто не смог попасть ко мне на прием?

— Егорушка, я как-то не задумывалась над этим вопросом, но теперь мне понятно. Стану ездить с охраной, ничего не поделаешь. Озадачил ты наших мужичков, действительно привыкли, что ты за них все решаешь. Ничего, Андрей завтра сходит в аэропорт, а отец с Вороновым уже нашли себе кучу дел. Времени бы только хватило.

— Ты не хочешь пойти учиться? — внезапно спросил Сибирцев.

Откровенно говоря, Егор ошарашил свою жену этим вопросом. Подумав немного, она ответила:

— В медицинский — нет. Лечить как ты я не смогу, а хуже не хочется. Можно поучиться заочно для самообразования и наличия диплома, чтобы не тыкали пальцем, что я недоучка. Например, закончить иняз. Английский я знаю, но можно изучить немецкий и французский.

— Умница, — ответил Егор, — молодец. Знание языков никогда не помешает.

* * *

Егор постепенно знакомился с элитой области, с ее руководством и влиятельными бизнесменами. В поселке, где находился его коттедж, проживали именно такие люди, не зря ФСБ и МВД взяли негласно территорию под свою опеку. Официально, естественно, никакого ограничения в приобретении коттеджей или проезда в поселок не было. Но фактически КПП на въезде стоял и в нем круглосуточно дежурили четыре человека в пятнистой форме. Все знали, что это люди из ФСБ, хотя и уволенные в запас, организовавшие частное охранное предприятие. Бывших чекистов не бывает, бизнесмены с ними не ссорились, понимая, что лучше жить с охраной, чем без нее. В поселке бедного и среднего класса не было, поэтому вопросов с оплатой ЧОПу не возникало.

Егор нашел убедительный способ принимать или не принимать гостей. Если посетитель звонил в ворота не вовремя, то выходила Тоня и сообщала, что у мужа сегодня был трудный день, много операций, и он прилег отдохнуть. Человек извинялся и заходил в другой день.

В лицее Антон и Надя Сибирцевы держались вместе, сидели на одной парте, помогали и защищали друг друга. Большинство детей были как раз из элитного поселка и уже знали друг друга. К Сибирцевым отнеслись настороженно и изучающе.

Верховодил всеми в классе Эдик Мамонов, сынок самого богатого бизнесмена, очень избалованный, капризный и пакостный мальчик. Любитель подкладывания канцелярских кнопок на сиденье, намазывания клеем и других мелких гадостей. Бегал он хуже всех в классе — не позволял накопившийся не по возрасту жирок, но своим весом мог повалить почти любого противника. С ним никто не дрался, принимая молча его оплеухи. Мальчишки знали, что он свалит их на пол, подомнет под себя и изобьет до крови, сидя сверху. Все дети его ненавидели, боялись, большинство старалось угодить, чтобы пакостливая агрессивность Эдика нашла себе другого мальчика для развлечения.

Мамонов долго присматривался к Сибирцевым, не задираясь с ними и не подкладывая кнопок. Мать потакала ему во всем, но отца он побаивался и помнил его наставления. "С тобой в классе будут учиться дети доктора, Антон и Надя, если ударишь кого-нибудь из них, то сам получишь от меня оплеуху. С ними нельзя ссориться, доктор человек полезный. Ты меня понял, Эдик? Смотри — напакостишь Сибирцевым: выпорю как сидорову козу".

И Эдик отыгрывался на других детях, хохоча во все горло, когда девчонка ойкала и плакала, севши на кнопку, а мальчишки пытались оттереть клей со своих штанов сзади. Педагоги старались не вмешиваться в этот процесс. Отец Эдика являлся главным спонсором лицея. Перед весенними каникулами он не выдержал и подошел на большой перемене к Сибирцевым.

— Антошка, иди копать картошку. Короче — вали отсюда, Надя будет со мной сидеть.

— Отвали жирный, — даже не поворачиваясь к нему, ответил Антон.

Дети замерли, удивленно наблюдая за перепалкой. Так Эдику еще никто не решался возражать. Значит будет драка. Эдик сильно толкнул Антона на парте.

— Что ты как девчонка толкаешься? Хочешь подраться — выходи на середину или уже струсил, в штаны напустил? — предложил Антон.

Он вышел на свободное пространство к учительскому столу, принял стойку боксера, подзывая противника движением пальцев. Опешивший Эдик не ожидал такого поворота событий, драться на кулаках ему еще никто не предлагал. Обычно он зажимал мальчишку сразу и своим весом валил на пол. Он вышел на середину, увидел сверлящий взгляд Антона... и описался.

— Иди в туалет, зассыха трусливая, отожми свои штанишки, — снисходительно произнес Антон, отходя в сторону и освобождая проход к двери.

Все дети хохотали, обзывая Эдика зассыхой, жирным и трусом, с удовольствием вымещая накопленные обиды. Пакостник и ябеда по натуре, он побежал не в туалет, а прямо к директору лицея. Директор отправил его домой переодеваться и вызвал к себе Антона.

— Антон, ты совершил плохой поступок — избил своего товарища до такой степени, что он описался. Это не может остаться без должного внимания, твой отец занят днем, я знаю, но вечером я его приглашу к себе. Твой проступок, Антон, обсудит педагогический совет лицея. Пока иди домой, до решения педсовета ты не можешь больше находиться в стенах нашего учебного заведения.

— Господин директор, я человек маленький, ребенок, как говорится еще, и выполню ваше требование покинуть учебный процесс в середине занятий. Но у меня тоже есть собственное мнение, вы позволите его высказать?

— Хорошо, Антон, я тебя слушаю.

— Вы поверили на слово маленькому, лживому, драчливому и пакостному негодяю, который уже два месяца терроризирует весь наш класс.

— Но разве ты не избивал Эдика? — удивленно спросил директор.

— Вот с этого и надо было начинать свой разговор со мной, господин директор, никто Эдика и пальцем не трогал, это вам подтвердит весь наш класс. Если вы не верите детям, а только спонсорской помощи папаши Эдика, то человек двадцать из нашего класса записали все происходящее на мобильные телефоны. Вы напоминаете мне не Макаренко, а Берию, господин директор, видимо деньги Мамонова старшего затмили весь ваш педагогический разум. Каждый ребенок в нашей стране имеет право на защиту, тем более от таких монстров, как вы. Я по собственной инициативе направлю письмо в министерство образования и приложу к нему видео сегодняшнего инцидента и множество других, где Эдик Мамонов терроризирует детей, а вы закрываете на это глаза. Всего доброго, господин директор.

— Ты пугать меня вздумал негодный мальчишка? Пошел вон отсюда и в школе больше не появляйся, щенок.

— Это оскорбление, господин директор, и я требую извинений, — достойно ответил Антон.

— Да я тебе сейчас все уши пообрываю щенок деревенский, выскочка докторская.

Директор выбежал из-за своего стола и схватил Антона за ухо, выворачивая его наизнанку. Антон застонал от боли и пнул директора в пах. Тот, выпучив глаза, осел на пол.

Через полчаса весь интернет облетел ряд видеозаписей с названиями: "Ученик первого класса и директор лицея создали преступную группу, терроризирующую детей; директор лицея избивает маленького ученика". В видеороликах было все — от подкладывания кнопок до драных ушей Антона. А еще через два часа в отношении директора было возбуждено уголовное дело и его задержали прямо на рабочем месте. Вспухшее ухо Антона зафиксировали должным образом соответствующие специалисты. Пинок в директорский пах, сделавший его не мужчиной, был признан самозащитой и на ход следствия не повлиял. Народ не столько осуждал директора, сколько хохотал до колик над моментом, когда он оседал с выпученными глазами, схватившись руками за промежность, а из его рта вылетал непроизвольный звук "О-о-о-о-о".

Но министерству образования и следствию было не до смеха. Директор получил реальный срок на два года лишения свободы по статьей 116 части 2-ой УК РФ. Эдик Мамонов, выпоротый отцом, принес свои извинения одноклассникам и остался в лицее, но уже не пытался пакостить никому.

Егор понимал, а Тоня нет — почему дети ничего не рассказали заранее о событиях в школе. Обо всем оба узнали из интернета. Антон пояснил:

— Мама, Эдик не доставал нас с Надей раньше, но когда привязался, то я дал ему достойный отпор.

— Так, что директор надрал тебе уши. А если бы он что-то сделал с тобой более серьезное? — с тревогой спросила она.

— Мама, мы с Надей можем за себя постоять, ты не волнуйся. Вывернуть себе ухо я сам позволили, иначе мне было бы трудно доказать свою правоту. А так все сложилось удачно, человек, оскорбивший меня, наказан. Эдик стал тише воды и ниже травы, все хорошо, мама.

— Вы же еще дети... как можно вступать в пререкания со взрослыми... постоять они за себя могут видите ли...

Пришлось вмешаться отцу:

— Тоня, Антон с Надей действительно могут постоять за себя и не допустить расправы. Сын контролировал ситуацию, и директор сделал то, что ему позволил Антон. Он мог изначально сделать так, что директор бы не сдвинулся с места. Это мои дети, Тоня, у них наследственность, дающая им большие возможности. И они это знают. Только вот что, деточки, до окончания университета чтобы я больше не слышал о ваших способностях. Закончите университет и интернатуру — делайте что хотите. А пока ни гу-гу. Вам ясно?

— Да, папа, — ответили они.

— Ясно им, а мне не ясно, они и мои дети, Егор, — возмутилась Тоня, — почему я ничего не знаю?

— Теперь знаешь, — ответил он, — наши дети могут делать то, что делаю я. Они сейчас могут оперировать, как я. Но всему свое время. Наденька, например, может тебя защитить лучше любого вооруженного спецназа и Антон, естественно, тоже. Но общество еще не созрело для такой информации. Вся охрана ФСБ — это только для тебя, Тоня, мне и детям она не нужна. Ты наша любимая мамочка и мы тебя бережем.

— Но они же дети, Егор, — все-таки удивленно возразила Тоня.

— Они потомственные врачи и смогут, например, мгновенно парализовать человека. Хочет преступник ударить ножом или выстрелить из пистолета, но не может — руки и ноги у него не работают. Свалится кулем на землю на пять минут, на день или на всю оставшуюся жизнь в зависимости от нашего желания. Но говорить об этом никому не стоит, даже твоим родителям. И это ты подарила мне таких замечательных детей.