— Что хочу — то и позволяю, — Соломин откинулся в кресле и с блаженной улыбкой посмотрел на экран. — А что? Разве я что-то нарушил?
— Вы нарушили все мыслимые и немыслимые инструкции! Вы ведете себя так, словно вам неписаны никакие законы!
— А так и есть. Я ведь и сам, в некотором роде, вне закона.
— Да вы что, не понимаете, как рисковали? В незнакомой системе...
— Стоп, почему в незнакомой? Можете мне поверить, я знаю местную навигацию не хуже любого местного штурмана.
— Вы уже бывали у нас?
— Разумеется, бывал.
— Но вашего имени нет в нашей базе данных.
— Я никогда не причаливал здесь.
— И когда же вы были у нас в последний раз?
— Лет двадцать назад, сами можете уточнить, если хотите. Я во время последней войны с Китаем был в составе эскадры, осуществлявшей блокаду вашей планеты. Ну и на бомбежку к вам регулярно вылетал.
Девушка замолчала, посмотрела на Соломина с непонятным выражением лица и выключила связь. Капитан усмехнулся — помнят, как их били тогда. А сами виноваты — ибо нефиг. Нефиг пытаться чужие секреты воровать, а потом контрафактную продукцию производить. В первый раз тогда китайцев предупредили словами, а во второй раз столкновение интересов вылилось в полномасштабную войну. Даже переговоров не вели — просто разнесли планеты, на которых, по агентурным данным, Китай без спроса развернул производство военной техники на основе украденных в Российской империи технологий, ударами из космоса. И урок всем, и экипажи лишний раз потренировали в условиях, максимально приближенных к боевым. А что касается затрат — так их за счет китайских же контрибуций и возместили.
Пятнадцать минут спустя Андрей в гордом одиночестве сошел по трапу. Что в одиночестве — ничего удивительного, серьезной охраны Соломин ему все равно выделить не мог, а идти в сопровождении трех-четырех человек, по меньшей мере, несолидно. Охрана же придается как раз для того, чтобы защитить, либо как показатель статуса. Лучше уж не позориться — на востоке легко потерять лицо и завалить тем самым дело, решили они еще до своего эффектного появления. А вот появиться одному — это просто показать, что ты никого не боишься, тебе на всех наплевать, и вообще ты самый крутой. Такое поведение и логично, и понятно.
Сразу после того, как новоявленный Штирлиц и Громыко в одном флаконе отправился выполнять свое особо важное задание, "Эскалибур" отдал швартовы и немедленно покинул орбиту. Китайцам Соломин не доверял ни на йоту — они, сволочи, горазды предавать. Одно дело, когда они в шоке, запуганы и ничего не соображают, но что будет, когда они опомнятся? Соломин, в конце концов, пират, а значит, его боятся уже намного меньше, чем боялись бы такого же корабля, числящегося в составе регулярного флота. Кто сказал, что узкоглазые не захотят, например, взять его на абордаж? Пока корабль у причала, большей части своих преимуществ он лишен, а значит, такая попытка имеет неплохие шансы на успех. Как бы ни были хороши русские десантники, какое бы оружие не применяли, но против ресурсов всей планеты они шансов не имели. Так зачем рисковать, если можно просто расположиться чуть в стороне, деликатно наведя на планету свои орудия?
Вот так и провисел "Эскалибур" трое земных суток, держа вероятного противника под прицелом главного калибра, а потом, точно в назначенный срок, вернулся Андрей. Ему даже не пришлось просить Соломина, чтобы тот вновь пришвартовал свой корабль к терминалу — разведчик прибыл на шикарном боте, принадлежащем местному президенту, и доволен был, как слон. Чем он занимался трое суток и почему его так чествуют, Соломин не интересовался. Захочет — сам скажет, а нет — так не все ли равно?
А вот сюрприз он Соломину преподнести сумел. Явился Андрей на корабль не один, а... с той самой китаянкой — хотя для Соломина большинство китайцев и были на одно лицо, но ее он запомнил.
Девушка вышла из бота вслед за разведчиком, держа в руках небольшой чемодан. Капитан удивленно поднял бровь:
— Слушай, Джеймс Бонд доморощенный, ты что, мои слова буквально воспринял? Хотя как ты их воспринял — твое дело, но какого хрена ты ее сюда приволок-то?
— Понимаете, капитан, мне они женщину предложили на ночь. Я ваши слова вспомнил и подумал: а почему бы и нет?
— И что, так понравилась?
— Нет, мне ее жалко стало.
— Поясни.
— Ну, понимаете. Она осталась бы жива ровно до того момента, как я улечу. А если бы я ее не заказал, то удавили бы ее в тот же вечер.
— И почему?
— Да просто она видела позор своих начальников. Они-то разбежались с испугу, потеряли лицо...
— Да уж, восток — дело тонкое. А как твое начальство на это посмотрит ты подумал? Они ведь тебя за столь вопиющий непрофессионализм по головке не погладят.
— Разберусь как-нибудь.
— Ну смотри, твои проблемы... Ладно, ты обедал?
— Нет пока.
— Тогда отправляем твою пассию на проверку, и пошли в кают-компанию.
— Стоп, на какую проверку?
— На самую обычную. Мало ли, что у нее на уме. Я, знаешь ли, жив все еще не в последнюю очередь потому, что никогда не доверяю чужакам. Не волнуйся, это займет, возможно, несколько часов, и если она чиста, то ничего ей не грозит. Да что я тебе рассказываю — ты не хуже меня знаешь, как работает детектор. Все, пошли-пошли, лично я проголодался.
Бот отстыковался от борта "Эскалибура" как раз в тот момент, когда они приступили к обеду. Сразу после этого, согласно приказу, заранее отданному Соломиным, линейный крейсер дал ход и направился к выходу из системы. Дело было сделано, и торчать здесь лишние несколько часов Соломин не собирался. К тому же, у него и кроме приятельской помощи родной разведке хватало своих дел, и потому он торопился. Андрей еще отдавал должное солянке, а "Эскалибур" уже вышел за пределы поля тяготения звезды, а когда он принялся за второе, корабль уже включил гиперпривод и полным ходом уходил к точке, в которой было назначено рандеву с Петровым.
— Ну как, наелся? — С улыбкой спросил Соломин, глядя на то, как Андрей с удовольствием пьет клюквенный морс.
— Да, разумеется. Вы не представляете, какой дрянью они там питаются.
— Ну, насчет дряни ты, конечно, погорячился — пища у них неплохая, просто ты к ней не привык. А раз уж ты поел — пойдем, посмотрим, какие мысли были в голове у твоей девочки.
Посмотреть-то они посмотрели, процедура была уже завершена, а вот поговорить с Мэй, так звали девушку (там еще что-то в имени было, но Соломин заучивать китайские имена не собирался — зачем?), они смогли только через три часа. Что поделаешь — сама проверка на детекторе времени занимает минимум, но приходит в себя человек потом долго.
Дело в том, что современные детекторы лжи, как их по привычке называли, не были рассчитаны на банальное отслеживание реакций организма — опытный, хорошо подготовленный и хладнокровный человек способен обмануть такой детектор вне зависимости от числа отслеживаемых реакций. Другой тип детекторов производит скачивание информации непосредственно из мозга, но безвредным такой метод не назовешь. Клетки мозга — штука хрупкая, даже при минимальном воздействии такого детектора эффект сравним с сотрясением мозга средней тяжести, А если чуток перестараться, то легко превратить человека в пускающего слюни дебила.
Детекторы, применяемые русскими, были сложнее, но безопаснее. Резонансными колебаниями электромагнитного поля мозг человека вгонялся в некое подобие наркотического транса, подавляющего любые зачатки воли, после чего он сам отвечал на любые вопросы, и никакие ментальные блокировки ему не помогали. Нечто подобное делала сыворотка правды, но детектор был и мощнее, и надежнее, и безопаснее для организма. Главным минусом было то, что человек выходил из такого транса несколько часов, но с этим приходилось мириться. В конце концов, за все надо платить.
Когда Андрей, сопровождаемый Соломиным, вошел в выделенную Мэй каюту, он был мрачен и не скрывал это. Девушка удивленно посмотрела на него — эмоции европейца для азиатов читаемы легко, это наоборот сложно. Вот и сейчас было неясно — то ли Мэй играет, изображая удивление, то ли у нее нетипично богатая и живая для китаянки мимика. Капитан усмехнулся, глядя на происходящее, взял стул, уселся на него верхом, положив по привычке голову спинку, на сцепленные руки, и внимательно посмотрел на Мэй.
Под его взглядом девушке стало, по меньшей мере, неуютно — Соломин разглядывал ее совершенно спокойно, как раз его лицо было нечитаемым. Не потому, что оно было каким-то особо неподвижным, а потому, что смотрел капитан абсолютно равнодушным. Это, кстати, было страшно — когда человек не испытывает эмоций, глядя на другого человека, это значит, что он не рассматривает его, как собственно человека. Такой убьет — и не поморщится, ему все равно.
Мэй поежилась и постаралась поглубже залезть под одеяло — она лежала на койке, не восстановилась еще после допроса. Андрей открыл рот, намереваясь что-то сказать, но капитан одним коротким движением руки остановил его и заговорил сам.
— Вот что, девочка, слушай меня внимательно и не перебивай. Ты могла думать все, что угодно, но детектор обмануть невозможно, во всяком случае мне о способе, позволяющем скрыть свои мысли от этого аппарата, ничего неизвестно, даже слухов не ходит. Тебя прозондировали вдоль и поперек, и вот ведь какая незадача — все, что ты сказала Андрею, чистая правда, но один нюанс ты от него скрыла. Скажи мне, пожалуйста, почему ты так искренне хочешь меня убить?
Мэй молчала. Соломин спокойно смотрел на нее, и тишина была такая, что на уши давила. Потом капитану надоело играть в молчанку.
— Ну и как хочешь. Прости, но мне держать на борту такую вот пародию на опасность совершенно неохота. Придется тебе, девочка, прогуляться за борт, так что можете попрощаться, я подожду.
— Я очень хочу вас убить, — Мэй выдавливала слова с таким усилием, словно ей это причиняло физическую боль. — Вы убили мою мать.
— То есть? — капитан удивленно поднял брови. — Я что-то не помню, чтобы бывал когда-то на вашей планете.
— Вы ее бомбили. Она погибла, когда русская бомба попала в дом.
— Ах, вот ты о чем... А при чем здесь я? Вообще-то в налетах участвовало с полтысячи штурмовых ботов.
— Мне все равно, — девушка устало прикрыла глаза. — Мне не добраться до всех — отомщу хоть кому-то... А теперь, вижу, боги не оставили мне даже этого.
И тут, неожиданно для нее, Соломин расхохотался. Смеялся он весело, до слез, а когда закончил, увидел две пары удивленных глаз — девушки и разведчика. Вытерев глаза, капитан ткнул Андрея в бок:
— Ну, что я тебе говорил? Бери, не пожалеешь! Человек, готовый умереть ради того, чтобы отомстить за родных — это настоящий человек. Такие сейчас редкость, тем более среди азиатов.
— Я слышал, они мстительны, — осторожно сказал Андрей.
— А то. Конечно мстительны, если им за это ничего не будет. А вот так, без шансов — не-ет, это первая китаянка, которая, на моей памяти, оказалась способна на подобное. Ну что, рискнешь?
— Да.
— Готов за нее поручиться?
— А, семь бед — один ответ.
— Ну и молодец. Непрофессионально, конечно, но все равно молодец. Смелый. Оставляю ее под твою ответственность. Но, извини, придется ей посидеть под замком — не хочу неожиданностей...
Когда офицеры покинули каюту, оставив Мэй в глубоком обалдении от непостижимой русской логики, капитан спросил Андрея:
— А теперь скажи мне, друг сердечный, таракан запечный, как в своей конторе выкручиваться с ней будешь? Вряд ли тебя похвалят, так и карьеру загубить недолго.
— Не знаю, честное слово. Придумаю, что-нибудь.
— Плохо. Что-нибудь — это совсем не по-мужски и абсолютно неконструктивно. Сама собой эта ситуация не рассосется, и влияния твоего отца на то, чтобы как-то ее загладить, может не хватить.
Андрей остановился так резко, что Соломин едва на него не налетел. Да чего уж там — налетел бы, если бы не был готов к чему-то подобному — все-таки Андрей был еще очень молод и не слишком профессионален, чтобы полностью контролировать свои эмоции. Жизнь пока не била, да.
— Откуда вы знаете?
— Откуда? Да простая логика. Понимаешь, в иерархии разведчиков ты — никто. Не обижайся, но мальчишек, которые только-только начали службу, хватает, и на первых порах вы все — расходный материал. Вам ведь, по сути, ничего не грозит — ну посуди сам, кто рискнет поднять руку на русского? Мстить за убитого или даже просто арестованного разведчика назавтра прилетит целый флот, бывало уже такое. Будет куча трупов и море крови — нормальная, кстати, ситуация. Поверь, худшее, что с тобой произошло бы на этой планете — разоблачили бы тебя да выслали. На том твоя карьера в качестве оперативного работника, или как там это у вас называется, не знаю, подошла бы к концу, и перевели бы тебя или в аналитический отдел, или в какую-нибудь вспомогательную службу, или в спецназ... Да мало ли мест.
— И что с того?
— Да ничего. Просто когда немалый чин в разведке просит негласно помочь такому вот новичку, возникает вопрос: а зачем? Зачем это ему? Два варианта: или он заинтересован в успехе операции, или в успехе конкретного человека. Успех операции... А зачем посылать тебя? Он с тем же успехом доверил бы переговоры мне — на уголовного авторитета я тяну куда лучше, и настоять на своем смог бы без особого риска. А рожей не вышел — так в его конторе достаточно профи посерьезнее, чем ты или я. Значит, он заинтересован конкретно в твоем успехе. Пока что не наблюдаешь нарушений в логике? Не ушел я в область догадок?
— Да нет, пока все логично.
— Замечательно. Итак, он заинтересован в продвижении конкретного человека. Тут вариантов было много, но самый простой — ты его родственник. Конечно, ты мог быть младшим племянником бывшей жены, но все-таки, проще предположить, что кто-то поближе. Самый простой расклад обычно и самый верный, не так ли?
— Так...
— Ну вот. Образец ДНК твоего отца у меня был, я его взял на всякий случай, твой взять было несложно. Оставалось сложить два и два.
— Да уж, вам палец в рот не клади...
— Особенно грязный — откушу и выплюну.
— И что теперь?
— Да ничего. Ты — сын моего старого сослуживца, хорошего товарища, а в том, чтобы помочь хорошему человеку, я не вижу никаких проблем.
— Гм... Капитан, вы немного ошибаетесь.
— И в чем же?
— Ну, просто я... как бы сказать... ну, не совсем его сын.
— Не понял, — Соломин удивленно мотнул головой. — Как это не совсем? Я всегда считал, что или сын, или не сын, третьего не дано.
— Отец с матерью не были женаты...
— Да и хрен с ним, это уже только и исключительно ваше семейное дело.
— Не совсем...
В общем, шли они, и Андрей рассказал не то чтобы невероятную, но оригинальную историю. В общем, его мать не была гражданкой Российской империи, она познакомилась с Петровым на каком-то курорте, ну и не уследила... А может, и не против была. В общем, спустя девять месяцев после курортного романа родился вполне здоровый малыш.
