Эпоха мертвых. Начало (отрывок)

Ринат со щелчком сбросил флажок предохранителя, лязгнул затвором, загнав патрон в патронник. Проверил, как включается фонарь под стволом, удовлетворенно кивнул самому себе, и вышел в вестибюль.

— Пойдемте, Владимир Сергеевич. — сказал он Дегтяреву. — Когда спустимся, держитесь у меня за спиной, не выходите на линию огня. Какая нам лаборатория нужна?

— Большая.

— Хорошо.

Ринат откинул приклад дробовика, который в сложенном состоянии блокировал спуск, взял оружие наперевес и пошел вперед. До прошлого года Ринат служил в Курганском СОБРе, несколько раз бывал в командировках в Чечне, попал еще в первую кампанию в ту самую бойню шестого марта в Грозном, когда погибло двадцать пять СОБРовцев из их отряда и других, но сам выжил, а недавно неожиданно даже для самого себя женился на москвичке, уволился из милиции и через родственников жены нашел работу в службе безопасности "Фармкора". Опыт у него был, и Ринат хорошо знал, как следует двигаться по потенциально опасным помещениям. Директор и охранник зашли в подвальный этаж, охранник включил тактический фонарь, а директор — фонарь-дубинку, держа его выше плеча своего защитника. Ринат замер, внимательно оглядывая весь темный коридор перед собой, прислушиваясь ко всем звукам, но было тихо. Через минуту он сказал:

— Пошли.

Захрустело стекло и штукатурка под подошвами, два луча заметались по стенам и полу. Пыль уже осела, видно было далеко. Ринат за ведущего, Владимир Сергеевич за ведомого, так они дошли до двери в лабораторию.

— Бойся! — прошептал Ринат.

— Чего бояться? — спросил таким же шепотом Дегтярев.

— А, неважно, привычка. — усмехнулся тот. — Просто поосторожней, вперед меня не лезьте, когда я дверь открываю.

— Понял. — кивнул ученый.

Ринат сначала внимательно осмотрел большой зал лаборатории из дверного проема, вошел внутрь, и луч фонаря снова заметался из стороны в сторону. Это не война, противник здесь не человек, поэтому лучше все делать не торопясь, обстоятельно. Владимир Сергеевич вошел следом.

— Ринат, нам направо, к дальним столам.

Он показал рукой. Охранник кивнул, сказал негромко, не опуская оружия от плеча и обводя помещение лучом подствольного фонаря:

— Пошли.

Они снова двинулись все в такой же "связке". Волнение немного отпустило Дегтярева. Обезьян или крыс видно не было, а Ринат действовал толково и очень уверенно. Но вскоре сердце снова запрыгало у него в груди. Весь пол лабораторного зала был заляпан кровью. В лужах крови лежали какие-то ошметки плоти, клочья шерсти. Затем в луч фонаря попал почти полностью обглоданный скелет обезьяны. Ринат выматерился, затем спросил:

— Это что, ее другие обезьяны так?

— Наверное крысы, они ведь тоже разбежались.

— Сколько у вас тут крыс то было?

— Около сотни.

— Вот черт...

Ствол дробовика приподнялся повыше, резиновый затыльник каркасного приклада сильнее вжался в плечо. Ринат занервничал. Крыс он не любил. Но они все же без потерь преодолели расстояние до стола. Там все было разгромлено, на столе тоже была кровь, коробка с компакт-дисками была вскрыта, и диски были разбросаны по всему полу. Очень много крови, очень. Сколько животных было искусано другими? Всего один труп на полу, значит, остальные уже могли разбежаться по всему городу, понял Дегтярев.

Нагибаться за дисками не хотелось. У Владимира Сергеевича было ощущение, что стоит ему нагнуться, и откуда-то из темноты мертвая обезьяна прыгнет ему на спину, вцепится зубами в шею, в затылок. Дегтярев отогнал эти мысли как глупые, но не нагнулся, а присел у стола на корточки.

Ринат прикрывал ему спину, дышал спокойно, и Дегтярев подумал, что не следует быть настолько нервным. Он быстро собрал все диски с пола, лежавшие перед ним, но ни на одном из них не было надписи маркером: "Последние наблюдения. Копия", которую он сделал своей собственной рукой. Он огляделся и увидел еще один диск, выглядывающий из-под тумбы письменного стола. Вот он куда закатился, если это он, конечно. Дегтярев протянул руку к диску, потянул его пальцами к себе, и в этот момент что-то маленькое высунулось из темноты и вцепилось ему в палец. Он заорал от неожиданности и отдернул руку. Маленькая крысиная тушка пронеслась в воздухе, сорвалась с пальца, раздирая зубами плоть, и ударившись в стену, быстро побежала вдоль нее в темноту. Но побежала той странным, дергающимся, переваливающимся аллюром, каким бегали в клетках мертвые крысы.

Ринат обернулся на крик, водя стволом ружья из стороны в сторону, в поисках опасности. Дегтярев вытащил из кармана носовой платок, и уже заматывал себе палец.

— Владимир Сергеевич, что случилось?

— Крыса укусила. — неожиданно спокойным даже для самого себя голосом ответил Дегтярев. Он подобрал диск с пола. Он оказался тем самым, из-за которого они и спускался в лабораторию. — Все, Ринат, пошли наверх, я нашел то, что нужно. Мне надо себе палец там перевязать.

— Крыса не заразная? — забеспокоился охранник.

— Думаю, что нет. — соврал Дегтярев.

Они быстро дошли до двери лаборатории, потом так же быстро выбрались из подвала. У самого выхода, едва закрыв за собой дверь, они столкнулись с Оверчуком.

— Что там внизу, Владимир Сергеевич? — поинтересовался безопасник.

— Разгром, развал. — мрачно сказал тот.

— Порезались? — Оверчук кивнул на перевязанный платком палец Дегтярева.

— Да, порезался. — кивнул ученый. — Стекло битое кругом. Я буду у себя в кабинете, и мне очень хотелось бы с вами переговорить, Андрей Васильевич.

— Хорошо, разумеется. — кивнул безопасник.

— Я перемотаю руку, и если вас не затруднит, то минут через пять зайдите ко мне. Там достаточно света от фонарей с улицы, мы сможем разговаривать.

— Хорошо. А пока Минаева отыщу, что-то я давно его не видел. — Оверчук повернулся к охраннику, спросил: — Ринат, не видел?

— Нет, Андрей Васильевич. — помотал тот головой.

— Черт, я без рации. — вздохнул Оверчук. — Ну-ка, вызови его.

Дегтярев отдал фонарь Ринату. В окна попадало достаточно света с улицы, а глаза уже привыкли к темноте, и он оставил безопасников в вестибюле, поспешив наверх. Он уже сознавал, что обречен, и как ни странно, это знание сделало его удивительно спокойным. Была минимальная вероятность того, что укус крысы не заразен для человека, но вероятность такого исхода была ничтожна. Вирус еще не успел бы мутировать настолько, попав в крысиный организм, а этот вирус был универсален, годился для любой теплокровной жизни, судя по всему, хотя первый его штамм был добыт из организма глубоководной рыбы. И Дегтяреву нужно было сделать несколько вещей. Сначала ему нужно было послать сообщение Сергею Крамцову. Это был единственный человек, которому он доверил бы заботу о своей семье. Тем более, что у самого Сергея не было ни единой родной души в этом мире, да и сам аспирант стал вполне родным Владимиру Сергеевичу.

Затем он собирался звонить по телефону. Звонить военным, звонить городским властям, звонить куда угодно, лишь бы город спохватился, начал бороться за жизнь. Потому что из стен этого маленького института вырвалась "НеЖизнь", питающаяся жизнью. А затем надо было найти способ покончить с собой, не дожидаясь, пока ты превратишься в зомби. И это было настоящей проблемой, потому что огнестрельного оружия у Владимира Сергеевича не было, а без него найти способ пробить себе голову проблематично. Зато оружие было у охраны и у Оверчука. Рукоятка пистолета несколько раз за сегодняшнюю ночь высовывалась у того из-под пиджака. Обычно Оверчук так оружием не козырял, скорее всего, даже не носил его с собой, но сегодня прихватил.

В темноте было видно, что в дверях кабинета Биллитона кто-то стоял. Когда Владимир Сергеевич подошел к двери своего кабинета, человек сделал движение, как будто собираясь пойти в его сторону, но Дегтярев почти крикнул: "Мне нужно пять минут, потом поговорим, Джозеф!", затем проскочил в свой кабинет и захлопнул за собой дверь, повернув защелку под ручкой, чтобы никто не мог войти следом. Быстро подошел к окну, раскрыл его, выглянул наружу. Ударостойкие стекла в окне уцелели, разве что наружное треснуло в нескольких местах. Взрыв произошел слишком близко к стене здания, ударная волна прошла вверх.

Между задней стеной института и забором прохаживался Олег Володько, охраняющий пролом в заборе, закрытый лентой и переносными барьерами. На проезжей части с двух сторон стояли знаки, предупреждающие о препятствии, и горели оранжевые фонари. Действительно, милиция постаралась, но выглядело это все как что угодно, но вовсе не зоной бедствия. Затем Дегтярев достал из кармана мобильный телефон, набрал номер Крамцова. После двух гудков тот ответил, как будто специально ждал звонка.

— Слушаю, Владимир Сергеевич.

— Слушай внимательно, Сережа, не перебивай меня и не спорь. Хорошо?

— Я слушаю.

— Сережа, я инфицирован. Поясню — инфицирован укусом, то есть... дальнейшее тебе известно. — говорил он абсолютно спокойным, размеренным тоном, как будто надиктовывал статью. — Не знаю, сколько мне осталось, но я сейчас начну звонить всем, кого знаю и кому смогу дозвониться. Мне уже все равно, но люди должны знать, что грядет.

— Владимир Сергеевич...

— Ты об этом не беспокойся, я все беру на себя. — перебил Сергея Дегтярев. — Ты же должен приехать ко мне домой, взять из верхнего правого ящика моего стола все диски, которые там есть, все папки с полки над столом, и мой ноутбук. Все это должно попасть в Горький-16, к Гордееву Кириллу, моему другу и однокашнику. Они смогут разработать вакцину, нет никого лучше, чем они, если у них будет исходный образец "Шестерки". Это единственное, что есть хорошего из новостей. Как мы его модифицировали — это все есть в моих бумагах. Они элементарно это повторят. Телефоны Гордеева есть в большом блокноте, он лежит на моем столе слева от компьютера. Ты все запомнил?

— Я могу прийти к вам. — послышался голос Крамцова в трубке. — Я совсем рядом, метрах в двухстах, наблюдаю за институтом.

— И прячься дальше, даже не смей приближаться к институту. — ответил Дегтярев. — Оверчук что-то задумал, я это чувствую, он сумел отправить всю милицию, которая здесь была. А обо мне заботиться поздно. Я уже инфицирован.

— На вас вирус может не подействовать.

— Подействует. И я это знаю, и ты это знаешь. Мы оба знаем. Второе. Побудь до завтра с моей семьей, посмотри, как развивается ситуация. Если станет совсем плохо — бери мою машину, всю мою семью, и вези их в Садов, к Кириллу. Он сумеет организовать вам пропуск, а места безопасней, чем там, нет на всей земле. Ты понял меня?

— Я понял.

— Там ты будешь на своем месте, работайте над вакциной, спасите мир. Все, прощай, у меня мало времени, и много надо сделать. Не перезванивай мне, я даже не отвечу на звонок.

Не давая Сергею ничего сказать, Дегтярев отключил телефон. За спиной послышался шум, он обернулся. Дергалась ручка двери, как будто кто-то лениво играл с ней с той стороны. У Дегтярева в душе полыхнуло бешенством. Он представил, как Оверчук стоит с той стороны двери и с обычной своей вальяжной улыбочкой развлекается тем, что нажимает на ручку. "Сволочь, даже постучать по человечески не может, везде надо важность свою продемонстрировать!". Почему-то в этот момент Дегтяреву не показалось, что представившаяся ему картина нелепа и Оверчук в жизни бы так не поступил. В такой форме долго копившаяся злость на Оверчука нашла выход. Владимир Сергеевич быстро подошел к двери, отпер ее и рывком рванул на себя. С той стороны ручку держали и не успели вовремя отпустить, поэтому человек почти ввалился из коридора в кабинет. И это был вовсе не Оверчук.

— Коля? — удивился Дегтярев. — Что случилось? Тебя же Оверчук... Коля?

Николай Минаев стоял перед Владимиром Сергеевичем, не шевелясь. Нижняя часть лица его, руки, грудь, плечи были буквально залиты кровью. Ее металлический запах волной ударил в Дегтярева. Но самым страшным было ни это. Самым страшным были глаза Минаева. В них не было ничего. Никакого выражения вообще. И в них не было даже жизни. Как будто подернутые какой-то мутной пленкой, не мигая, и не отрываясь, они смотрели на Владимира Сергеевича.

Он почувствовал, как по спине поползли мурашки, и волосы на голове встают дыбом. Никогда в жизни ему не было так страшно, как сейчас, когда он посмотрел в глаза ожившего трупа. А то, что он смотрит в глаза трупа, Дегтярев не усомнился ни на мгновение. В них было нечто, на что не должен смотреть человек, что ему не положено видеть. Владимиру Сергеевичу показалось, что если он будет смотреть в них еще одну секунду, он просто обмочит штаны от страха. И он попятился назад.

Его отступление как будто послужило сигналом для зомби. До того стоявший неподвижно, он вдруг вытянул руки, и пошел следом, очень неуклюже, но неожиданно быстро. При этом он издал какой придушенный, скулящий звук, напугавший Дегтярева еще больше. Он заскочил за свой стол, широкий и массивный, оглядываясь в поисках чего-либо, что может послужить оружием. Оружие настоящее, пистолет, висело у Николая на поясе, в открытой кобуре, но с тем же успехом оно могло лежать на заводе, где его сделали.

Стол задержал мертвяка, он как будто растерялся, не зная, с какой стороны ему пойти. Затем начал обходить его по часовой стрелке, но Дегтярев, как будто играя в детские "догонялки", тоже сместился в сторону, оставляя расстояние между собой и противником неизменным. Мертвяк остановился, затем снова пошел. Дегтярев тоже двинулся по кругу. Стол был тяжелым, в одной его тумбе был встроенный сейф, поэтому Владимир Сергеевич не боялся того, что противнику удастся отшвырнуть его в сторону. И пока стол был ему единственной защитой, потому что ничего, что может быть оружием, он по-прежнему в своем кабинете не видел. Надо было добраться до пистолета, торчащего из открытой кобуры на поясе у Минаева. И еще вспомнить, как из пистолета стреляют.

А еще можно было убежать вниз, где есть вооруженная охрана, и с ней вооруженный Оверчук. И это, пожалуй, лучший выход, если его противник даст ему шанс выскочить в дверь. И еще можно заорать, призывая помощь. В пустом здании слышимость хорошая, и если Оверчук с Ринатом еще в здании, то они обязательно прибегут. Но орать Владимир Сергеевич почему-то боялся. Он сообразил, что Минаев вышел из кабинета Биллитона, а самого Джозефа тоже давно не видно, поэтому, кроме помощи снизу, в кабинете может появиться еще один противник. И тогда гонки вокруг стола не получатся.

Мертвяк между тем ходить по кругу прекратил. Вновь уставившись своими жуткими глазами на Дегтярева, он снова издал этот скулящий звук, и вдруг довольно ловко вскарабкался на четвереньках на стол и быстро пополз к Дегтяреву. У того сердце в пятки ушло, но тело, как ни странно, среагировало правильно. Вспомнилось еще студенческое увлечение самбо. Откуда что и взялось...

Он схватил Минаева рукой за воротник плотной форменной куртки, и с силой потянул к себе. Не толкнул от себя, что было бы естественно, и при этом ошибочно, а именно к себе, так, что руки мертвяка потеряли под собой опору, и тело его начало валиться со стола вниз. Но и упасть окончательно Владимир Сергеевич ему не дал, придавливая того к столу так, что зомби был вынужден упереться руками в пол, удерживая себя в этой нелепой позе. И тогда Владимир Сергеевич, придавив мертвяка своей тяжестью, обеими руками ухватился за кобуру, оказавшуюся так близко. Со щелчком отстегнулся клапан-ремешок, и тяжелое тело пистолета просто выскользнуло из кобуры в руку Дегтярева.