Эпоха мертвых. Начало (отрывок)

— Владимир Сергеевич, как вы? — спросил я.

— Сережа, нормально. А ты все правильно сделал, я все видел. Он был мерзавцем. — он потер ладонью лицо, я увидел бинт на руке. — А мы опоздали объявить тревогу. Трусость — страшный порок, Сережа. Я сейчас успел позвонить военным, Кириллу Гордееву, и объявить о биологической угрозе. Может, мне и поверили. А может быть и нет. Кирилл не самый главный в системе, его полномочий объявить тревогу на всю страну не хватит. Сейчас я позвоню в милицию, затем в мэрию, а затем позвоню в МЧС. Но я не буду этого делать, пока ты не уедешь отсюда, и не направишься ко мне домой. Это важнее, а у меня осталось мало времени. Это приближается. Возьми все оружие, которое видишь, не трогай только пистолет Оверчука. Это орудие убийства. Еще одно орудие убийства у меня, и пусть оно здесь и останется. Возьми вот это...

Дегтярев исчез в окне, затем сказал: "Лови!" — и бросил что-то вниз. Белый полиэтиленовый пакет, в котором что-то звякнуло, упал прямо мне под ноги. Я заглянул в него. Там лежала связка ключей. Я вопросительно посмотрел на шефа.

— Спустишься в лабораторию, откроешь хранилище номер два. — сказал шеф. — Вытащишь оттуда два оранжевых пенопластовых блока, заберешь с собой. В блоках, внутри, титановые капсулы с исходным вирусом. Разбить, сломать или что-то еще сделать с этим хранилищем невозможно. Вирус в сухом состоянии, так что о каких-либо температурных условиях тоже заботиться не надо. Отдай их Кириллу. Понял?

— Да, понял. — кивнул я. — А как насчет разрушенной биозащиты в здании?

— Ты серьезно? — он нашел в себе силы усмехнуться. — Вирус уже вырвался. Ты сам знаешь степень его заразности. К тому же, пока ты живой, он ничем тебе не грозит. Неужели ты сам этого еще не понял? Здоровее будешь!

Я хмыкнул, пожал плечами. А ведь верно, чего теперь то бояться? Зато у меня будет гарантированный иммунитет против гриппа и любого вирусного заболевания. Даже СПИДа могу не бояться. Плохо, что ли?

— Все животные разбежались, эпидемия начнется уже сегодня ночью. — продолжил Дегтярев. — Это неизбежно, Апокалипсис начинается, мертвые пойдут по земле. Коля Минаев обратился, и напал на меня. Я убил его выстрелом в голову. Джозеф Биллитон тоже обратился, и его тоже убили выстрелом в голову. До этого Ринат выстрелил в него из ружья, в грудь, но Джозеф даже не поморщился. Стреляй в голову. И увози мою семью в Садов. Я успел сказать Кириллу о вас, он ждет. Все, езжай, не забирай мои последние минуты, я хочу успеть позвонить семье. Ты понял меня? Что ты молчишь, как пень?

В голосе шефа послышались нотки отчаяния. Я закивал, крикнул:

— Я понял!

— Я скажу им, что уехал с военными в секретный центр, в Кошагач, в Горный Алтай, иначе Алина никуда не поедет. И ты это подтверди, понял? Скажи им, что позже мы встретимся в Горьком-16. Скажи им правду позже, лишь когда приедете в "Шешнашку". Обещай мне это.

— Я обещаю. — кивнул я.

Я почувствовал, что начинаю плакать. Я никогда в жизни не плакал, даже в детстве, кажется. Только, когда погибли родители и после похорон бабушки, в одиночестве. Слезы залили глаза, защипали, я заморгал.

— Тогда собирай все оружие, что видишь, возьми контейнеры и иди. — махнул он рукой. — Я уже не выгляну из окна, а если ты попробуешь подняться ко мне, я застрелюсь раньше, чем собирался. Иди.

— Прощайте.

— И ты прощай, Сережа.

Дегтярев исчез из оконного проема, и вскоре оттуда послышался разговор. Он еще кому-то дозвонился. Ну и пусть, может и выйдет из этого что-то.

Я подошел к трупам Рината и Володи, подобрал похожие на "калаши" дробовики "Вепрь", взял запасные магазины, фонарики, радиостанции "Кенвуд". Сейчас заберу контейнеры из хранилища, а заодно и зарядники из караулки прихвачу. И тихо уеду. Но пистолет Оверчука подберу все равно, не побрезгую. Зашел в проходную, подобрал с пола "грач", протер его от крови полой плаща убитого. Затем нашел на нем подвесную кобуру и два запасных магазина на поясе. Почему-то вспомнилось, как я снимал с убитого возле Алханкалы "духа" добротную китайскую разгрузку, а потом отстирывал ее от крови — пуля пробила тому сонную артерию.

Подвесил пистолет подмышкой, прицепил кожаные подсумки с увесистыми магазинами на ремень. Мой дробовик теперь тоже орудие убийства, и что же, мне и его выбрасывать? Не дождетесь.

До хранилища добрался без приключений. Людей в здании не было, животных тоже. Но шел осторожно, светя фонарем и проверяя каждый шаг. Сейф открылся легко, два оранжевых пенопластовых блока размеров в два кирпича каждый нашел сразу. Обратно шел уже опасливей — висящие на плече "Вепри" вместе с контейнерами мешали держать оружие. Надо было с рюкзаком сюда идти.

Дегтярев Владимир Сергеевич

20 марта, вторник, очень раннее утро.

Владимир Сергеевич успел дозвониться многим. Его воспринимали по-разному. Последний, кому он позвонил, был следователь, приезжавший сегодня в институт. Именно он, кажется, воспринял Владимира Сергеевича всерьез, выслушал его рассказ о том, что Оверчук убивал здесь людей, пытаясь замести следы, и пообещал срочно принять меры. Но больше всего Дегтярев рассчитывал на Гордеева, своего давнего друга, который был слишком большим авторитетом в такой области, как биологическая угроза, и не прислушаться к нему просто не могли.

Он позвонил домой, разбудив жену. Они поговорили минуты три, после чего он ей сказал, что уезжает с военными специалистами в лабораторию в Кошагаче, что в Горном Алтае, и когда вернется обратно — неизвестно. Отвертеться, дескать, не может, дело идет к катастрофе. Она пришла в ужас, стала требовать сказать ей, куда она может приехать, или хотя бы пусть скажет, когда он вернется, но он ей сказал, что хода к нему нет, он вылетает военным бортом. И сколько он проведет там времени — неизвестно, потому что никто толком о новом вирусе не знает, а потом он наверняка окажется в "Шешнашке", у Кирилла. Она заплакала, но он все же вырвал у нее обещание во всем слушаться Сергея Крамцова, который вскоре приедет и который все знает. Он знает, что следует делать, потому что завтра в Москве начнется эпидемия, это он говорит ей так точно, как только может знать профессиональный вирусолог. Затем он попрощался с ней, пожаловавшись на то, что садится батарейка в телефоне, которая и вправду садилась, напоминая о себе настойчивым писком, после чего отключился.

Вот так все и произошло, как уже не раз происходило в истории человечества. Любознательные и беспечные как дети ученые довели его до очередной катастрофы, и возможно — уже последней. Разумеется, они не предполагали такого конца своего эксперимента и не стремились к нему, но как они вообще додумались начать эти работы? Ехать на край света в поисках вируса, который встречается в организме одной единственной глубоководной рыбы, и при помощи которого вудуистские колдуны производили зомби согласно легендам. Затем этот вирус модифицировали, и новый штамм оказался легко и быстро мутирующим, и первая же мутация оказалась сверхвирулентной, потому что вирус таким способом осуществил то, что заложено природой во все сущее. Он оказался даже близок к понятию "идеальный вирус", потому что вирусы, убивающие своего носителя, скорее "испорченные", "некачественные", они тем самым совершают самоубийство, а этот вирус, "Шестерка", встраивается в организм, объединяется с ним, даже защищает его от других вирусов и прочей заразы. А если носитель все же погибает, то вирус перестраивает организм так, что возвращает его к жизни, пусть и к чудовищно извращенной ее форме.

Дегтярев чувствовал, что смерть приближается. Совсем недавно его тошнило, а теперь тошнота ушла, и по всему телу разливалась свинцовая слабость. Если он протянет еще немного, то уже не сможет заставить себя взять в руку пистолет, и превратится в безмозглого вурдалака, привязанного к собственному столу. Он посмотрел на толстую синтетическую веревку, которая тянулась от его колена до ножки стола, так туго намотанную, что нога ниже колена онемела, посмотрел на труп Николая Минаева, измаранный кровью, уставившийся неподвижными глазами в потолок. Теперь у него были просто глаза покойника. Покойные. Не было уже в них той жути, которая была, когда он восстал и пошел по земле.

— Прости Коля. Простите все. Мы не хотели, чтобы так получилось.

Владимир Сергеевич взял со стола пистолет, приставил его к своему виску и нажал на спуск. И в последнее мгновение перед тем, как пуля разрушила его мозг, он вспомнил, что Оверчук застрелил охранников выстрелами в сердце, не в голову. Но остановить уже летевшую из пистолетного ствола пулю он уже не мог.

"Террористы"

20 марта, вторник, очень раннее утро.

За полтора часа до этого Семен вышел из машины в кусты, чтобы помочиться. Они не уехали далеко. Игорь с Димой поехали домой на машине Игоря, а Семен остался. Не смог он уехать и не посмотреть на дело рук своих. Он сидел в своем "Чероки", спрятанном в кустах на пустыре, всего лишь в трехстах метрах дальше по улице, наблюдая за суетой возле института. Судя по всему, бомба сработала как надо. Были выбиты стекла, приехали пожарные и множество милицейских машин. У Семена пела душа, он ощущал себя сейчас как "Аль-Кайда", "Красные бригады" и "Ирландская Республиканская Армия" вместе взятые. Про то, что целью было прекратить мучения зверюшек, он успел забыть, и выдумывал сейчас всевозможные политические требования, которые неплохо звучали, если бы их кто-то выдвинул. Он даже подумал, что может есть смысл послать анонимную электронную почту во все главные издания страны, но тут почувствовал, что мочевой пузырь дает ему понять, что пора его опорожнить.

Он тихо выбрался из машины, старясь не хлопать дверью. Передернул плечами, пробормотал "бр-р". Ночь была холодной, а мотор машины он не заводил, чтобы не выдавать свою позицию. Он не стал отходит в сторону от "джипа", лишь повернулся к нему спиной и расстегнул ширинку. Послышался звук льющейся на землю струи, и в этот момент что-то невероятно больно вцепилось ему в голень. Боль была такая, что Семен даже не смог закричать, лишь инстинктивно рванул ногу вперед, вместе с тем, что на ней повисло. Он успел понять, что это обезьяна, как она вдруг отпустила его, и заскочила обратно под машину, откуда она выскочила. Семен же прыжком запрыгнул на водительское сиденье, и захлопнул аз собой дверь.

— Тварь проклятая... — пробормотал он дрожащим голосом.

Он посмотрел вниз — на джинсах расплывалось кровавое пятнышко, но совсем небольшое. Плотная ткань не дала обезьяне нанести серьезное ранение. Так, небольшая ранка. Семен был умным молодым человеком, и понял, откуда обезьяна.

— Ладно, сволочь такая, живи. Мы вас хотя бы освободили. А ты не заразная часом? — вдруг осенило его. Папаша Ксении вирусолог все же, а не директор цирка. Семена бросило в холодный пот. В больницу, срочно! С укусом обезьяны после взрыва в институте? Ни за что. Домой. Дома есть папа, папа позовет нужного врача. Домой, домой.

Семен повернул ключ в замке зажигания, и выехал на дорогу.

Пасечник Александр Васильевич, генерал МВД в отставке

20 марта, вторник, очень раннее утро.

— Александр Васильевич. — обратился к сидящему на заднем сидении "лэндкрюзера" водитель. — Что-то там не так. В проломе никого, а должен быть пост.

Большая черная "Тойота", в которой сидели Пасечник с двумя охранниками, тихо подъехала к пролому в институтском заборе.

— Дима, проверь. — тихо сказал Пасечник сидевшему на правом переднем сидении охраннику, высокому, плечистому, коротко стриженному мужчине лет за тридцать.

Тот быстро выскользнул из салона, извлек из кобуры подмышкой "грач" и бесшумно пошел к обрушившимся на асфальт бетонным блокам. До недавнего прошлого Дима Мальцев служил в отряде спецназа МВД "Рысь", немало повоевал, а теперь, вместе со своим бывшим сослуживцем Васей Серовым, составил неразлучную пару, всегда находившуюся рядом с Пасечником. Его помощники, телохранители, адъютанты — да кто угодно.

На следы крови Дима наткнулся сразу же, как заглянул в пролом. Ошибиться было невозможно, что это за красные, отблескивающие в свете фонаря лужи, но трупов или раненых не было. Оверчука, лишившегося головы, нашли позже, при осмотре территории, и опознали лишь по одежде. Машину подогнали к самому проему, водитель вышел и остался возле нее. Пасечник же осмотрел труп Оверчука, ничего не сказал, лишь хмыкнул, мысленно отметив, что исчезло все оружие и радиостанции. Затем он махнул рукой Диме, приказывая осматривать территорию и здание дальше.

Через пятнадцать минут Пасечник звонил хозяину с нерадостной вестью — из сейфа в хранилище исчезли пенопластовые блоки с закупоренными внутри контейнерами с "исходным материалом", а все научное руководство проекта мертво и успело остыть, включая самого Дегтярева. Выслушав своего главного безопасника, Бурко секунд тридцать молчал, затем сказал:

— Начинайте работу по "Последнему Плану". Эвакуацию завершить в течение двух суток. Оставьте в городе лишь группу быстрого реагирования. Ее задача — найти материал. Не думаю, что сложно будет вычислить, кто его взял.

— Александр Владимирович, не торопимся с "Последним Планом"? — спросил Пасечник.

— Нет. — ответил Бурко. — Еще пара дней и будет уже поздно. Приступайте.

— Есть. — по-военному ответил бывший генерал, отключился, после чего набрал следующий номер.

Ответили после первого же гудка, как будто абонент так и держал аппарат в руке.

— Сережа? Пасечник. — командным голосом заговорил начальник СБ. — Бегом в офис, собирай своих и дуйте сюда, в институт. Прими во внимание то, что здесь придется подчистить. Да, именно. И сделай так, чтобы люди были готовы действовать по второму плану. Понял меня? Да, снабди их. Все, жду.

Пасечник задумался. Ему было известно, что кроме Бурко и самого Пасечника, о существовании и содержании пенопластовых контейнеров были осведомлены всего два человека, Дегтярев и Биллитон. О том, чем занимался институт, знало больше людей, но именно о контейнерах — двое. Оба мертвы. У обоих следы укусов, и Пасечник догадывался, каких именно. Дегтярев, судя по всему, успел застрелиться. Пасечник проверил его мобильный телефон, куда он звонил, но Дегтярев оказался достаточно сообразительным, чтобы стереть всю память аппарата.

Разумеется, проверить его звонки можно и другим способом, но на это нужно время. До начала рабочего дня нечего и надеяться, нужные люди еще не появились на рабочих местах. Еще есть семьи. У Биллитона семья в Америке, у Дегтярева — здесь, в Москве. Его близкий друг и однокашник, насколько Пасечник помнил из досье — военный биолог, работает в сверхсекретном центре в Горьком-16. Вот и первая зацепка. Только толку с такой зацепки не так уж и много. Подобраться к Гордееву по месту его службы нереально, безопасность там как на ядерном центре.

— Дима, Вася. — подозвал помощников Пасечник. — Езжайте по домашнему адресу Дегтярева, узнайте, не передавал ли наш покойный профессор им два оранжевых пенопластовых контейнера. А я тут пока покараулю, дождусь остальных.