Самый тихий его сынишка трудился сейчас за детским мольбертом, а его проказливый питомец свернулся клубком, сопя на клубочках шерсти, с которыми днями и ночами любил играть — не хуже любого кота. Вот только мурлыки гоняли их по полу, а этот крылатый дракончик развешивал их по всем канделябрам, люстрам, гардинам, расположенному на стенах оружию... С этим мирились, поскольку нити в процессе игры пропитывались его магией, с течением времени навсегда становясь волшебно светящимися. Как приспособили фонтанирующую магию, так взрослые сообща разобрались и с тем, что одарённый мальчик спит не более четырёх часов в сутки, тогда как его брат-близнец высыпался примерно за шесть и ещё пару, на счастье домочадцев, добирал после обеда вместе с другими малолетними детьми Хунаба. Хаскар Второй старался как можно чаще уделять это дневное время своему единственному сероглазому сыну, растущему чрезмерно самостоятельным и своевольным, тихим и скрытным. Отец мысленно улыбнулся противоположностям: шебутной малыш и его послушный фамильяр — послушный малыш и его шебутной фамильяр. Слава богам, сейчас этот "пёсик" мирно посапывал на своих клубках, основательно пропитывавшихся его волшебным веселящим дыханием: ленточки-хохотушки, позументы-хохотуны и кисеты-весельчаки для нюхательного табака пользовались повышенным спросом.
— Лар, ты чего там такое важное рисуешь? — Не выдержал отец серьёзной мины на лице сынишки, усердно малюющего чего-то на мольберте.
— Каракули, — не отрываясь от своего, несомненно, важного занятия, важно ответил важный мальчик, отчасти пошедший в отца лицом и нравом.
Ну как на такого рука поднимается наказывать за проказу? Розги только с его вездесущим близнецом помогают — с этим ласка. Тем более, если бы из того первого теста действительно испекли каравай, то всё могло обойтись — и не поспоришь с этим доводом...
— Самокритично, — сдержанно улыбнулся глава многодетной семьи. — А точнее?
— Каракули есть каракули, па, — посмотрев на отца любящими серыми глазами, мальчик, державший кисть на манер меча, почесал её кончиком свои бронзово-каштановые волосы.
"Опять горничной оттирать капли стойкой краски", — про себя заметил отец.
— Можно взглянуть? — Осведомился вставший родитель. Ребёнок скопировал его тон:
— Пожалуйста. А мне можно будет посмотреть, как строчат бумаги? — Не остался в долгу малец, которого тоже распирало любопытство, ведь отец ещё не позволял ему забираться себе на колени и смотреть, как тот "строчит деловые бумаги".
— Можно. Только мои каракули нечета твоим, — снисходительно ответил Хаскар, встрепав бронзово-каштановую шевелюру сына, тщательно изображавшего своего отца.
— А ты разве тоже рисовал каракули? Покажи, пожалуйста, — попросил вежливый ребёнок, с каждым месяцем всё более осознанно и тонко применявший врождённую магию очарования. Понятно, с чего служанки его слушаются.
— Пожалуйста, — пожал плечами Хаскар Второй, не видя ничего предрассудительного в том, чтобы сделать несколько шагов обратно к массивному столу и потом приложить только что составленное письмо к боку мольберта. Наследник рода по праву гордился своим безупречным каллиграфическим почерком, как мать гордилась своим безупречным вкусом.
— Па, но это ведь письмо! — Возмутился мальчик, обличительно указав на него кончиком кисти, отчего испачкал себе рукав. — А вот у меня — каракули! — Заявил он наставительным тоном.
— Хм, а издали разницы не видно, — мужчина, скрывая улыбку, отвернулся и отложил лист обратно к свечке, даже днём горящей в вычурном подсвечнике на столе. — Продолжай, пожалуйста, сынок, у тебя славно получается, — поощрил отец. Он очень старался в прошедшие годы, помня ужасный урок в тот вечер его рождения, когда старшие близнецы остались брошенными им в самый кошмарный момент сверкания молний и сотрясающего стены грома да после неоконченной на ночь страшной сказки.
— Спасибо, — открыто улыбнулся мальчик и продолжил усердно малевать.
Отец задумчиво огладил свою бородку якорем — дань союза с родом Деслентир.
Это его Коринна часто поддаётся импульсивным порывам, а Хаскар Второй ещё с первого своего бала во дворце Открытого Лорда Пьергеирона приметил шикарную и никем не занятую блондинку, но постеснялся вот так вот сразу завести обстоятельное знакомство. Сейчас он тоже взял паузу на раздумья, присмотрелся к крупным завиткам, вспомнил о кожаном заказе жены ко дню Развлечения Матрон на десятое число и догадался, об чём речь на детском рисунке. И его мысли потекли в другом направлении.
Лариат — в честь заарканивания магического дара. Через месяц после рождения, когда мать оправилась и уже стало абсолютно ясно, что один из близнецов родился сильным магом, — состоялся семейный совет. Не было ни малейшего шанса, что одарённому отпрыску удастся избежать обучения у Скарлет. Но на тот момент никто и предположить не мог, насколько рано стареющей волшебнице придётся заниматься с Лариатом и какими хлопотами обернётся сокрытие его магических сил.
Хаскар Второй уныло вздохнул и выдохнул, вспомнив утренний намёк от давно набившегося в семейные репетиторы полуэльфа. Предстояла поездка в Зоарстар, где базируется Гильдия Писарей, Книжников и Клерков. Под предлогом насущной покупки гербовой бумаги, ароматизированных чернил и прочих канцелярских товаров престиж-класса Хаскару Второму предстояло посетить кабинет приватного чтения. Гедув иногда помогает нянчить вот уже трёх внуков, а его бывший ученик уже вырос и обзавёлся вот уже шестью собственными детьми, однако, как всегда за особую услугу, этот языкастый полуэльф попросит его расстегнуть ширинку...
По личной и тайной просьбе Хаскара Второго сызмальства знакомый ему клирик бога Денейра сделал подборку свежего материала по Сильверимуну — северному городу студентов и магов. Как бы ни пыжились многочисленные академии Уотердипа, все они принимают с подросткового возраста или находятся под патронажем того или иного Дома, естественно, обучающего тех и так, как это выгодно попечителям. А в Сильверимуне есть непредвзятый и равно обучающий Университет — огромный комплекс из школ и колледжей разного профиля. Но больше всего этот город славится своими магами и толерантностью всех классов общества к светлым расам — тамошняя знать не презирает полуэльфов только за то, что они родились полуэльфами. В Сильверимун высоко ценятся личный опыт, умения и знания, а не принадлежность к расе, конечно, если только ты не орк, дроу или там вампир какой-нибудь — этим бой!
Давно зная свою злобную тётку и родителей, Хаскар Второй очень осторожно прощупывал почву на тему переезда в Сильверимун, вместе с женой и всеми своими детьми, где каждый из них получит достойное образование на подобающем уровне. Скарлет явно не сможет справиться с огранкой доставшегося ей бриллианта, а на преемственность — чхать! Давно пора все опасные лаборатории убрать из-под виллы — давно пора приютить способных к магии подростков-сирот, на алтаре Гонда или Огмы опутав их непреложными клятвами верности Дому Хунаба — с обоюдными обязательствами и заверенными договорами, конечно.
В перерыве между заходами Коринна в приватных перешёптываниях в супружеской постели тоже отмечала, что "плохая Скарлет", как её за глаза зовёт Лариат, не то что раскрыть, а даже просто справиться не способна со всеми талантами малыша. Старая карга даже не изволила ответить, что за дрянь она такую сварила и как ребёнок смог получить доступ к этим чрезвычайно опасным зельям!? Но в чём Ненаглядная была согласна со сварливой тёткой, так это в том, что иллюзионисту не бывать големостроителем, но если постараться создать все условия для развития юного волшебника, то он ещё до тридцати лет может освоить — вожделенный двеомер телепортации. Даже если и нет, Хаскар Второй для того и постарается завязать побольше контактов в Сильверимун, чтобы позже передать своему сыну все дела в Серебряных Маршах. А если он за время учёбы вдруг найдёт себе в жёны волшебницу, увлекающуюся механизмами — так вообще замечательно! Но всё равно, чтобы умаслить Гонда, покровительствующего Дому Хунаба, близнец Джаспер должен будет выучиться на инженера, к тому же, кораблям Деслентир как раз нужны собственные доверенные механизаторы, а то не поспевают за техническим прогрессом — эти слова любимой жёнушки потонули в сладострастном поцелуе её ненасытного Зайчика.
Как думали родители трёх пар близнецов, ещё две-три фантастических выходки со стороны их средненьких чад, и всем в доме станет очевидно, что старая карга не просто ошибается не по-детски, а являет собой угрозу жизни и здоровья всех домочадцев. К сожалению, Хаскар Второй был загнан в угол приличий и традиций. Он бы и рад прямо сейчас рвануть в Сильверимун, но сие ребячество сопряжено со скандалом в роду и упадком бизнеса — благородные стервятники только того и ждут. Как минимум нужно подготовиться и дождаться, когда младшие близняшки достигнут шестилетнего возраста, с которого благородных детей постепенно и настойчиво начинают обучать грамоте, искусствам и наукам. Тогда можно будет на законных основаниях перебраться из Уотердипа в Сильверимун, где-нибудь на пару-тройку лет. Лариат потом естественным образом останется в городе учиться на десять, а то и пятнадцать лет; семья будет к нему приезжать в зимние сезоны, заодно повышая собственный уровень образования, как и сам юный маг станет на каникулах навещать родню в Уотердипе, отдыхая на море. А проблема со Скарлет решается всего лишь тщательно проработанным соглашением с соответствующей гильдией. Правда, до сих пор всё упиралось в застарелую вражду между гильдиями Уотердипа и благородными Домами, неустанно перетягивающих канат власти. Но, в конце концов, гильдии есть и в Эверлунде, и в Сильверимуне найдутся добропорядочные компании. Вдобавок, богоугодно превращение алхимических лабораторий в технические мастерские — сейчас и без изысканных красителей бизнес Дома Хунаба даёт годовую прибыль в десятки тысяч золотых. А если правильно разведать обстановку в Сильверимуне, то за два года проживания там да с деловым статусом наследника можно значительно расширить рынки сбыта, разнообразить продукцию, обзавестись личными деловыми знакомствами — избавиться от навязанных "услуг" Дома Силмихэлв. Если бы конкуренты ещё задремали, как мечталось Хаскару Второму, тогда бы ему не пришлось тяготиться запарками Гедува.
Дворянин, пренебрегая манерами, легко присел на пятки рядом с любимым сыном, который всё утро после завтрака и до обеда в наказание за "бродилки" провёл с мамулей и маман в "адском" швейном зале и, судя по всему, пытался прилежно работать там с булавками для моделей на манекенах и с мелками над эскизами платьев авторства старшей сестрёнки.
— Извини, давай кое-что покажу, Лар, — попросил он, мягко подведя ручку с кисточкой к нижнему левому уголку. — Крепче держи. Итак, каракули — это когда курица пишет лапкой, — с улыбкой произнёс он, подвигав за кончик, отчего ворс какой-то там волшебной твари оставил на холсте хаотичную мешанину мазков. — А теперь позволь кисточку, — он в который раз показал правильный ухват. — Смотри. Каракуль — это кожа и мех, которые берутся у ягнят каракульской породы овец, — несколькими линиями он обозначил контур животного и узнаваемые муаровые завитки упругого меха. — Каллиграфия — красивое написание букв, — упростил отец, в правом углу витиевато подписав работу за сына. — Итак, что же ты нарисовал, Лар?
— Один каракуль, — без промедленья ответил довольный отпрыск.
— На целое каракулевое пальто одной шкурки точно не хватит, — с улыбкой пояснил Хаскар, разглядывая чудной узор завитков на детском рисунке. Густой хвойный запах ласпэра от красок сдувал ветерок, проникающий в угловой рабочий кабинет со стороны сада через хитрую форточку в дорогом витраже.
— К зиме я для тебя нарисую много каракулей, па, — заверил прижавшийся к нему сынок.
— Спасибо, Лар, — поблагодарил Хаскар, чмокнув чадо в макушку меж двумя завитками. Он старался принимать всех своих детей такими, каковы они есть — как и свою ненаглядную Коринну! А что ещё им оставалось, когда все вокруг ополчились против них? Только крепче держаться друг друга.
— И тогда вы с мамулей всех-всех поразите своими каракулевыми пальто, — старательно выговаривая слова, мечтательно улыбнулся мальчуган с платиновыми чёртиками в глазах, обращённых к синим отца.
— Ты хочешь пошить для нас с мамулей пальто, Лар? — Наследник дома модельеров аж пытливо приподнял бровь.
— Эм, не-не, шить я не буду! — Мигом открестился будущий архимаг. — Я буду рисовать, — твёрдо заявил мальчик, которому в конце этого года исполнится всего-то пять лет. И не скажешь ведь — по поведению отрок.
— Эм, а как я одену нарисованное пальто? — Хаскар удивлённо приподнял и вторую бровь. А ещё у него в душе разлилось тепло: оба близнеца не страдали косноязычием и, как мать, почти не залезали в карман за словом. Вообще струя эльфийской крови оживила закостенелые мозги Хунаба, обладавшие феноменальной памятью да склонностью к точным наукам и не способные моментально облекать мысли в слова — "тоскливые подкаблучники". Весь долбанный расизм вотердевианов — из зависти к чужим талантам!
— Хи-хи, я склею первый каракуль со вторым, потом с третьим, потом четвёртым, пятым, шестым, седьмым, восьмым, — гордясь собой, перечислял Лариат, с весны втягиваемый Айлет в игры по склеиванию фигурок и раскрашиванию их одежды.
— Занятно. Сынок, скажи, пожалуйста, а почему ты шить не хочешь? Боишься иголок? — Подсказал отец напрашивающийся ответ, продолжая испытывать интеллектуальные способности сына, который, как было известно в узком кругу родичей, обладал удивительно прочной кожей — драконьей шкурой от фамильяра.
— Ну, па, если я займусь шитьём, то кто тогда будет рисовать? — Сказал мальчик тоном, подражающим поучительному баритону сестринского преподавателя, которого та боялась за крючковатый нос и бороду лопатой.
— Резонно, — веско заметил эрудированный отец. И широко улыбнулся тому, как отпрыск отлично соображает и очень быстро пополняет словарный запас. — Хочешь вместо шитья заняться кройкой?
— Да ну кройку и шитьё, — откровенно неприязненно высказался Лариат и повернулся лицом к своей детской мазне. — Я лучше буду тебя одевать, — сообщил мальчонка. Отец едва сдержал смешок.
— А разве я плохо выгляжу? — Полюбопытствовал Хаскар, смерив взглядом ребёнка и себя.
Богато расшитый золотом терракотовый френч поверх кружевной рубашки с просветами загорелой кожи, шёлковые брюки с ярким рисунком сыплющихся монет. Бриджи и туника, которые без мифрилового перелива были бы по-монашески серыми — никаких фентифлюшек, аппликаций или вышивки. К слову, почти год семейство боролось, но так и не смогло победить юнца, при помощи фамильяра накладывавшего на свою одежду иллюзию монохромности, обычно невзрачных серо-стальных или серебристых оттенков, сочетающихся с цветом его глаз — вот так вот он своеобразно прицепился к одному из правил дизайнера одежд. В итоге Лариат вроде как последние месяцы считался победителем, тягой к мифриловому оружию и кольчугам элитных домашних гвардейцев заставив весь дом модельеров обратить внимание на то, что одежда может не только украшать, но защищать превосходно и незримо под слоями нарядных тканей: давным-давно кем-то придуманная мифриловая вязь оказалась единственно стойкой к выплескам магии ребёнка и к остроте когтей его фейри-дракона; стоило, правда, это удовольствие дай боже!
