— Пример с тебя, — угрюмо ответил Лариат, глядя вместо отца на раскинувшееся поле.
— Я. Не подавал. Плохого. Примера, — сердито отчеканил отец, свободной правой рукой встряхнув сынишку за плечо и поднимая лицо. Левую руку продолжал цеплять с Гедувом.
Вместо убого пергаментного цвета жреческая туника отца украшалась шикарным повторяющимся узором под удивительное ночное небо Дома Знаний — у Гедува тоже имелась цветастая абстракция с центральным символом глаза Денейра. Под плотной манжетой на правой руке Хаскара Второго топорщился толстый змееподобный браслет: и магия силового поля защиты, и увеличение ловкости рук да пальцев для писчих трудов, и в час нужды могущественный защитник, напоминающий бронированного питона с пастью дракона и хвостом-секирой. На среднем пальце той же руки красовался кулачный перстень из мифрила с парой бриллиантов и золотом перчатки: сейчас была настроена боксёрская, а могла быть латная или кожаная.
Удивительно, насколько привыкшие к роскоши родители Лариата оказались солидарны в том, чтобы вместо скорейшего погашения долга и воссоединения с семьёй хапнуть с чужого заработка, в том числе восполняя полную стоимость тех шмоток и украшений, что они были вынуждены продать за бесценок для оплаты грабительской цены аренды пассажирской палубы Люцентии. Ну, в принципе то ведь, можно понять, что Хаскар Второй всю первую партию зловонных бомб выгодно обменял на услугу улучшения пары хрустальных шаров для межпланарной коммуникации, вот только не получивший уведомления и приглашений Лариат отсутствовал по вечерам во время сеансов семейного общения с вольготно устроившимися на Лантане, а утром нельзя было повидаться из-за разницы в часовых поясах — на архипелаге ещё царила ночь. А ещё сероглазый внук только вчера узнал, что дед Хаскар купил у Чёрного Посоха дорогущую визуальную связь в рассрочку. Узнал по случаю, что вчера согласованно с Коринной вторая партия зловонных бомб оказалась продана тоже мимо кассы Бюро: многодетный сын вернул стареющему отцу половину стоимости за связанную пару хрустальных шаров, а с крупного остатка прикупил себе с женой по змеевидному браслету ловкого защитника, которые сегодня утром перед отправкой показательно продемонстрировали вероломному сынишке, дескать, чтоб не смел и думать о новых покушениях на них — о безопасности от опасных "авантюр" Лариата трёх своих детей они ещё раньше позаботились, между прочим, тоже за счёт самого же Лариата, оставшегося обделённым.
Вот уже на Прайме из-за глубоко скрываемой в Доме Знаний обиды трудный ребёнок и не смог удержаться от шпильки:
— Сейчас твой девяносто девятый раз, отец, когда ты не изъявил желания отправиться вместе, прибыть пораньше, отбыть попозже или потратить часть хоть одного выходного... на встречу с маман Амонра, — маленький взрослый укоризненно сделал драматическую паузу, заставив отца открыть рот и со стуком его закрыть. — А ведь у твоей матери через два дня пятидесятилетний юбилей. Прощайте, лицемерные правдолюбцы, — и он легко вывернулся из хватки, выбежав за пределы светящегося глифа, с каждым мгновением простоя тратившего сакральную энергию жрецов.
Старший клирик, продолжавший молитвенный речитатив и не терявший священный настрой, по сигналу своего сосредоточенного сына повторил ключевую фразу смены Плана: вокруг воскового узора взвихрился рой пастельно-радужных сгустков, отдалённо напоминающих свечное пламя — отбыли на приёмную площадь у Библиотеки Вселенной в Доме Знаний.
— Ты излишне жесток с родителями, Лариат. Приветствую, — подал взрослый свою широкую ладонь с мозолями от мечей и стрел.
— Лучше я, чем Судьба. Здравствуйте, патриарх Таркас, — Лариат, как мог, своей детской ручкой пожал шершавую взрослую, не став пенять за влезание не в своё дело, ибо глубоко уважал этого человека.
— Ошибаешься, — покачал головой Таркас, такой же широкоплечий и подтянутый, как и Осборн, только с начавшим выцветать ёжиком волос — старше двоюродного брата на семнадцать лет. Простого кроя длиннополая туника из струящегося шёлка, ремень с излучающими ореол магии ножнами короткого меча и кинжала, серо-стальной плащ с родовым гербом на спине — вот и вся одежда, ноги по-деревенски босы, как и у маленького взрослого в его неизменном мифриловом комплекте из штанишек и туники.
— Возможно, время расставит всё по местам, — не стал спорить Лариат, поднимая локти.
Таркас не стал спорить или настаивать. Он легко поднял и посадил мальца себе на плечи.
По мере приближения к ристалищу всё громче раздавались приветственные возгласы селян, праздно шатающихся в ожидании начала. Когда благородные мужи вышли на огороженную в поле площадь, десятки глоток гаркнули единое приветствие. Таркас произнёс короткую речь, устоявшуюся на пятый день от начала проведения "смотров", переросших вот в такие вот многолюдные и многочасовые зрелища. Затем по традиции, возникшей с третьего дня, перед парадным лагерным построением стали ковылять калечные — образовали шеренгу лицом к здоровой поросли.
С ребёнком на плечах, благородный мужчина подошёл к первому, остановившись в трёх шагах от него. Человек расстегнул фибулу, упавший плащ обнажил его, открыв не к добру приобретённое уродство:
— Расскажи, доблестный воин, как ты получил эти раны, — бесстрастно обратился Таркас, по заведённому изначально правилу намеренно упуская имя.
— Зелёный дракон подцепил когтём и швырнул, — громко ответил мужик с ужасной раной на грудине, у которой с правой стороны выдрали три нижних ребра. Благодаря бардовской магии, как повелось, он вещал во всеуслышание.
Дальше человек уложился в три минуты, с отрепетированной краткостью изложив подробности, стараясь без привязки к датам и соратникам, действия которых описывал. Как и большинство авантюристов, этот тоже оказался без должной, а главное своевременной медицинской помощи. Дешёвая аптечка не заменит зелий и клирика, вовремя призывающего лечение от своего бога. Мужчине хватило средств избавиться от экзем и осложнений гангреной, но свести шрамы и вернуть рёбра — нет, кушал он теперь тоже исключительно пюре.
Патриарх Силмихэлв благодарно кивнул, развернулся, совершил два генеральских шага и вновь повернулся, открыв первого взорам учеников и задав тот же вопрос следующему увечному.
— Чёрный дракон выдохнул кислотный газ, — сипло ответил молодой человек лет двадцати пяти. Его ребристая кожа была вся в струпьях, а веки держались на соплях. Ядовитая магия рептилии оказывалась куда сильнее доступного мужчине жреческого лечения. Он здесь, значит, его прежние навыки, рекомендации и обещания сочтены достаточными для вложения Дома Силмихэлв.
— Гоблин вспорол живот, — честно ответил третий солдат, обросший волосами боров, при отсутствии части кишки и зашитом желудке ещё не успевший исхудать, но обзавёдшийся букетом хронических болезней. Среди мальчишек кто-то хмыкнул, тут же заработав от бывалых соседей тычки в бок и подзатыльники. — Орк топором отсёк пальцы, выбив меч, — мужчина средних лет продолжил своё скорбное повествование.
— Маг бросил огненный шар, — с трудом выговорил молодой человек, без глаза и уха с гротескно обожжённой правой стороны лица. Холёное тело атлета выдавало благородство. Карие глаза сообщали о полуправде: кто-то злонамеренно изуродовал дамского соблазнителя, а родичи в воспитательных целях отказали в средствах на скорое исцеление и косметические операции, чтоб гормоны перебесились. Горячий молодец не захотел склоняться перед родичами и решил продаться в армию — Лариат узрел знакомые эмоции.
Лариат не стал выслушивать кружавчики правдоподобной лжи, а молча и незаметно тронул Таркаса, по условленному сигналу послушно перешедшего к следующему, придерживая за ноги милостивого благодетеля, сидящего у него на плечах, словно любимый сын. Среди десятка претендентов был единственный одноногий, который откочевал уже по всем интернатам, школам и солдатским лагерям, находившихся под эгидой Дома Силмихэлв — десятки других культей исцелились кроме его. Сегодня отсутствовали тяжёлые случаи — набравшийся опыта Лариат мог судить.
Люди много судачили о том, почему именно мальчик делает выбор, но к единому мнению народная молва не пришла — это выше всяческих похвал характеризовало соблюдающих секретность Силмихэлв. Тем более, в этот лагерь "зрелище" пришло почти в том же виде, как сейчас.
В тот первый раз раздавались обидные выкрики с советами и пересудами. Церемонию даже приостановили. Ученики школы Силмихэлв по приказанию самого патриарха и команде капитана — всех советчиков и злословов показательно избили в поединках, а потом предложили им самим выбрать одного, кого клирики излечат. По первости так происходило в каждом учебном лагере или школе, но зато при повторном посещение — почтение и гробовое молчание.
Запоминая набившие оскомину истории, основная часть взрослого сознания в детском теле уплыла в печальные воспоминания о самых первых церемониях, ещё не ставших похожими на некий священный ритуал перед ликом бога.
Тогда среди десятков претендентов вовсе отсутствовали прямоходящие. Костыли и каталки. Кое-кто специально снял протезы в попытке разжалобить, да промахнулся с новизной коляски или вовсе плавающим диском из голубоватого силового поля магии. Кто-то действительно упрямо держался за жизнь долгими годами — из великодушия и милосердия жены или детей, ухаживавших за тем, кто сам свои нужды справить оказался не в состоянии. В этом числе находился и двоюродный дед Осборна. На второй день Гастон возмущался игнору. Крепкий мужик был на пару лет старше прежнего патриарха Силмихэлв. В Кризис Аватаров ему не повезло попасть в плен к жрицам богини Ловиатар. Ярые поклонницы Девы Боли мало того, что оскопили его да укоротили кишки, так ещё дни напролёт по долькам нарезали ноги, а на кистях рук оставили лишь по одной фаланге от большого пальца и мизинца — остальные успели отчекрыжить, как уши, нос, веки, губы, язык, зубы. Едва живого Гастона спасли из пыточной камеры жриц Ловиатар, в общем хаосе пытавшихся вернуть расположение своей богини, низвергнутой с небес Всевышним Ао вместе со всеми прочими богами. Был выбор между чудно срабатывающий магией зелья исцеления либо милосердная смерть. Жуть как страшно умирать, когда шатается само мироустройство — а ну как душа ухнет в демонический Абисс или в первый попавшийся из Девяти Кругов Ада?! С тех пор Гастон носил в одной щеке гвоздик серьги личин, накладывавшей говорящую иллюзию на целые сутки, а во второй пирсинг с более мощным заклятьям изменения себя, позволявшим на час в день вместе с лицом обретать хотя бы полный набор пальцев и рабочее мужское достоинство, скрашивавшее существование инвалида.
Гастон Силмихэлв прибыл и на третьи "смотрины" — без прикрас. Негодовал, конечно. А на четвёртый день, как уже многие до него, мужик сломался, слезливо умоляя исцелить его. Лариат не думал, что у Гастона хватит духу явиться и в пятый раз подряд. Но он присутствовал, правда, как сторонний наблюдатель — немой укор за то, что Лариат вместо него делал ставки на молодых и семейных с малолетними отпрысками.
Пятый день по счёту из пятидесяти, середина декады — выходной день от священной службы. Разумеется, Хаскар Второй не мог более удовлетворяться рассказами брата Роба. Вместе с Гедувом отец Лариата затесался в ряды зрителей, чтобы узнать, чем же его сероглазый сын занимается девять часов кряду в лагере Силмихэлв, пока сам он проводит это время в храмовом комплексе Дома Знаний? Маленький взрослый выступал против их присутствия, стесняющего его. Это было личное, рабочее время Лариата, который хотел проводить день вдали от родичей, не принимавших его в семью таким, каков он есть на самом деле.
О, нет, Хаскар Второй предложил Коринне отправиться всем вместе на Прайм, но жена сама отказалась и Джаспера не разрешила супругу взять с собой в учебно-тренировочный лагерь ненавистного ею Дома Силмихэлв. О, да, Лариат жаждал поговорить с отцом по душам, однако не ценой раскола семьи, поскольку с горечью представлял, что Коринна воспримет демарш Хаскара Второго за её предательство — отношения между супругами и без того натянуты струной. О, разумеется, маленький взрослый учёл опыт разрубания проблемных узлов, потому старался действовать пошагово и неторопливо. Но какая, к чёрту, скрупулёзность и чуткость у "книжно-доморощенного" психиатра?! А обратиться не к кому и не к чему — тексты для наказанного Лариата оказались запретным плодом.
— Гастон, хотите покатать меня на своих плечах? — Сверху вниз спросил тогда Лариат, ещё немного проехавшийся на патриархе Таркасе, хотя двоих везунчиков уже оборачивали в плащи, уводя исповедоваться.
— Глумишься? — Проскрежетали волшебные уста за неимением родного языка и губ.
— Издеваюсь, — честно признался Лариат, не уточняя, над кем, и достаточно громко, чтобы кое-кто расслышал эту беседу. Возлюбить представителя Дома угнетателей — это издевательство над собой, однако иначе лечение да с тратой собственных жизненных сил окажется бесполезным в деле исправления застарелых травм. Уж если взялся — делай на превосходно! — Патриарх Силмихэлв, пересадите меня на плечи Гастона, пожалуйста.
Заверенный Таркас проявил так не хватавшее Лариату доверие и осуществил просьбу маленького взрослого, приказав:
— Гастон Силмихэлв, исполняй прихоти Лариата.
Член Дома подчинился новому патриарху. А как иначе, если почти тридцать лет о калечном Гастоне заботились, пока он коптил небо на зло всем?
В тот день Лариат мучил себя, специально маяча перед Хаскаром Вторым, когда прижимал ладошки к щекам Гастона, чтобы осторожно выпить из вставленных в них амулетов всю магию и даже больше — крепкий старикан проглотил оставшееся крошево, не сбросив с себя колючего электрического ребёнка, от волос и чуть светящейся кожи которого явственно ветвились мизерные молнии эдакой модной бело-голубой причёской. Лариат специально попался на глаза Гедуву так, чтобы этот испугавшийся магии крови клирик видел, как мальчик разгрызает подушечки мизинцев и мажет своей кровью безгубый и беззубый рот выносливого уродца, а окровавленными большими пальцами — дырки на месте ушных раковин. За тот день Лариат, применяя опыт из снов, сумел далеко продвинуться в умении исцелять других, под конец уже едва держась на могучих плечах Гастона, голова которого приобрела совершенно здоровый вид, приличествующий мужику под сорок годков, а не семьдесят лет.
Он и Гастон тогда расстались молча. Лариат уже в Доме Знаний подтвердил двоим клирикам, что калека имел в щеках соответствующие амулеты. Вполне естественно употребил прошедшее время, не став акцентировать на этом внимание. И предубеждённый отец с наставником не развили дальше эту тему. А к следующему отцовскому выходному Гастон Силмихэлв уже был полностью исцелён Лариатом, но ни Хаскар Второй, ни Гедув не поверили в дело мальчишеских рук, даже пожав крепкую и здоровую пятерню благообразного мужика с проседью, который посвятил дальнейшую свою жизнь служению Хелму, хотя мог и Гонду — за четверть века каких только протезов не испробовал на себе богатый клиент гномьих мастерских. Денейриты не поверили в том смысле, что лечение Лариат провёл реально сам, а не влил ему в рот мистическим образом улучшенное зелье исцеления. И сам Гастон не узрел подтекст того, что Лариат на нём экстремально обучался лекарскому искусству наложения рук, впрочем этот крепкий орешек по-своему интерпретировал индивидуальное и растянутое по времени исцеление — возглавил приют для ветеранов-инвалидов в доказательство наличия сердца у его зачерствевшего божества с давным-давно не снимаемым полным латным доспехом...
