Тари не способны лгать, Аня убедилась в этом, общаясь с Да-Рэй. Просто не могут, даже если бы и хотели. Значит, перед ней кусочек истинной истории этого странного народа. А это в свою очередь значит, что под шестью сотнями лет мира и спокойствия дремлют тысячелетия войн и варварства. Если их разбудить — мало не покажется любому захватчику.
Но вот в этом-то и крылась загвоздка...
— ...Всё именно так, — Нойгеш говорил, Да-Рэй переводила, но у отставного офицера время от времени создавалось впечатление, что хозяева планеты его, мягко говоря, не совсем понимают. — Катэри не нужны ваши достижения. Им нужны дешёвые рабы и ресурсы.
— Какая дикость... — потрясённый Глава совета даже забыл встать, чтобы высказаться, как полагалось по старинной традиции. — Прости меня, мой достойный друг, но я, проживший на свете больше полутора сотен лет, не могу этого ...вместить. Как могут так поступать существа, наделённые разумом и создавшие высокую техническую цивилизацию?
— Прости, уважаемый, но способность говорить и создавать механизмы ещё не есть разум в полном смысле этого слова, — возразил Нойгеш, выслушав перевод.
— Не согласен. Разум, направленный на уничтожение — тоже разум, хоть и тёмный... Итак, ты уверяешь, что любая попытка начать переговоры с расой катэри будет означать поражение?
— Учитывая уровень вашей обороноспособности — безусловно.
— Как мы сможем защититься?
— Технические подробности лучше обсудить позже. Скрытность — само собой. Чем позже катэри догадаются о том, что вы готовитесь к встрече, тем лучше для вас. По поводу отрядов самообороны... Ребята, то, что я увидел — жалкое зрелище. Если катэри прорвутся на поверхность, они их и не заметят.
— Ты воин, достойный друг, — проговорил молодой глава Совета обороны. — Мы — нет. Могу ли я просить тебя научить наших бойцов хотя бы защищаться?
— Времени мало. Но я ...попробую.
— Достойный Нойгеш, — глава Совета обороны поднялся с места. — Могу ли я попросить тебя сделать кое-что прямо сейчас?
— Что именно? — отставной "умаби" удивился, но виду не показал.
— Можешь ли ты обратиться к нашему народу и сказать ему всё то же, что и нам?
— Могу, — Нойгеш махнул рукой, изобразив руннийский жест согласия. От него требуется речь, вдохновляющая на подвиги во имя Родины? Что ж, тари её получат. В лучшем виде. Жаль, что их язык так беден на ругательства, и речь руннийского младшего офицера нельзя перевести дословно...
— Тогда я прошу главу Совета всеобщей информации переключить трансляцию с внутренней сети на внешнюю, — сказал молодой глава. — Если у нас мало времени, нельзя его терять.
— Сейчас передадут сигнал внимания, — кивнул заведующий всепланетным вещанием.
"Ой, что будет... — мысленно ахнула Аня. — Хотя... Мой любимый не похож на дешёвого клоуна. Наверняка проникся серьёзностью момента и сейчас начнёт будить в тари здоровый патриотизм. Возможно, пинками. Зрелище будет ещё то".
— ...и просим достойную Анну также сказать несколько слов от имени наших друзей с планеты Земля, — задумавшись, она прозевала начало фразы. Тарийский писатель и учёный Нар-Тай обращался лично к ней.
— Я... попробую... — вякнула она, готовая от стыда провалиться сквозь каменные плиты пола. — Просто я никогда не выступала перед ...народом.
— Понимаю, — в блекло-синих, "возрастных" глазах писателя она прочла искреннее сочувствие. — Но всё же постарайся, достойная Анна. Как говорят у нас, надежда — великий целитель. Дай нашему народу надежду.
— Или её тень... — вздохнула Аня.
— Даже тень надежды сейчас способна на многое... Достойные Да-Рэй, Нойгеш и Анна, Тарина видит и слышит вас.
Уходящий из-под ног пол — не то ощущение, которое хотелось бы повторять снова и снова. Тари, рунн и человек, в одно мгновение почти физически почувствовавшие на себе взгляды полутора миллиардов зрителей, произнесли про себя разные слова. Но означали эти слова примерно одно и то же...
13
Курс доллара, и без того плавно съезжавший к историческим минимумам, ринулся вниз, будто сорвавшийся с тросов лифт. Первыми отреагировали мелкие банки, в одну ночь сбросившие все долларовые резервы в другие валюты, прежде всего в евро и швейцарские франки. Азиаты покупали и юани. Многие вложились в покупку ценных металлов. Наутро обыватели всего мира, бросившиеся к обменникам, зачастую обнаруживали либо таблички "Доллары не принимаем", либо бессовестно заниженный курс. Вспомнилась и процвела махровым цветом полузабытая профессия фарцовщика, тесно сотрудничающая с кидалами и прочей уголовной шушерой. Предприниматели, ещё что-то производившие, и "купи-продай", не производившие ничего, кроме наценок, погорели во вторую очередь — когда банки разом и почти не сговариваясь перевели их долларовые счета в национальные валюты. Причём, по курсу, также весьма отличному от официального, и не в пользу клиентов. И только крупнейшие частные и национальные банки, чуть не в буквальном смысле сцепив зубы, продолжали активно скупать американскую валюту и ценные бумаги, своими титаническими усилиями спасая мировую экономику от взрыва.
Национальные валюты, вначале "подпрыгнувшие" вверх, после полудня устремились за долларом, пусть и не так быстро. С полок магазинов стали исчезать продукты...
Что же до Америки, то она ещё не поняла, что произошло.
Первыми учуяли запах жареного старики, помнившие кризис конца шестидесятых, эмигранты из Восточной Европы и Азии. Американцы посмеивались над скупающими всё, что видят, "старыми маразматиками", "китаёзами" и "крейзи рашенз". К послеобеденному времени проснулись немцы, индусы, итальянцы, латинос и прочие не совсем коренные народы Америки. К вечеру, когда курс доллара упал ниже плинтуса, а супермаркеты сделали за день двухнедельный выторг, возвращавшиеся из офисов американцы, возжаждавшие скупиться к ужину, оказались наедине с пустыми полками. Оптовики вдруг — и вполне обоснованно — взвинтили цены и затребовали от магазинов предоплату. Крупные супермаркеты были вынуждены согласиться на условия поставщиков, и наутро "обрадовали" взволнованных покупателей задранными до потолка ценами и куда более скудным ассортиментом. Впрочем, американцы, уже как следует напуганные "из телевизора", сметали с полок и это. Мелкие и средние магазинчики вовсе закрылись. И вот тут "сюрприз" преподнесла система "вэлфера", будь она неладна. Явившиеся за своим "пайком" многодетные негритянские мамаши либо не получали ничего ("Видите — у нас полки пусты!"), либо получали его заметно урезанным. До самых небес поднялся крик о расизме, о десятке плачущих от голода детишек, а насчёт "я в суд подам!" кричала каждая первая. Новость об ущемлении гражданских прав распространилась по негритянским кварталам со скоростью лесного пожара в летнюю жару, и вылилось это, как водится, в разгроме ближайших магазинчиков, принадлежавших таким же "цветным", как и погромщики. Впрочем, когда негры попытались распространить беспорядки на соседние кварталы, населённые азиатами и восточноевропейцами, отпор получился неожиданно жёстким. Плюс наконец-то подключилась полиция.
По всей стране люди массово скупали не только продукты, но и стрелковое оружие с боеприпасами. К вечеру следующего дня перестрелки у ещё работающих магазинов и оптовых складов перешли из разряда ЧП в категорию "незначительное происшествие". По улицам ходили экзальтированные люди с картонными плакатами и вещали о конце света. В мусульманские кварталы, без всякого стеснения праздновавшие нападение афганцев на Белый дом, врывались уставшие от политкорректности американцы. Тут полиция не спешила разнимать дерущихся...
Америка, в отличие от всего прочего мира, готовилась к концу света. А мир вдруг с удивлением обнаружил, что на Америке свет клином не сошёлся. И произошло это в тот момент, когда европейские и китайский нацбанки дружно плюнули на доллар и сбросили на биржи все свои запасы "зелёных бумажек" вкупе с заокеанскими облигациями, враз потерявшими львиную долю стоимости. Впрочем, нашлись и такие, что продолжали скупать доллары до последнего — Япония, Англия, "младоевропейцы" из числа бывших стран СЭВ и прибалтов. Эти наплевали даже на недвусмысленные предупреждения со стороны Германии — мол, если не послушаетесь, выкинем из зоны евро. И были выкинуты, и пошли они, солнцем палимые, в сторону полного экономического коллапса, посыпая головы пеплом. И об одном жалели несчастные — что не последовали примеру так и не допущенных к европейскому столу Украины и других бывших республик СССР, распродавших свои долларовые резервы ещё в первый день всеобщего бардака. Президент Грузии вдруг обнаружился чуть ли не под дверью кабинета президента России — с внеочередным дружеским визитом, разумеется, а вы о чём подумали? Разумеется, сброс долларов не спас эти страны от кризиса, но хотя бы предотвратил немедленную катастрофу, какая обрушилась на Польшу и прибалтов. К утру третьего дня у этих невезучих элементарно нечего было есть. Правительства распорядились ввести на внутренние рынки продукты из государственного резерва, но поскольку военного положения никто не объявлял, эти запасы мгновенно оказались скуплены приближёнными к правительствам финансовыми магнатами. Да, хлеб, крупы и мясо появились в магазинах, но ценники были взяты явно из авиасалонов. Преступность захлестнула улицы городов, вломилась в дома обывателей, надеявшихся переждать "шторм" в стенах своих квартирок. Хлопки выстрелов и крики стали самым обычным явлением в странах, гордо именовавших себя — и только себя! — "свободным миром". Полиция просто не справлялась с этим шквалом, а в иных местах даже становилась на одну доску с "идейными противниками"...
Мир, посаженный на долларовую иглу, корчило от "передоза". Шкурка "биржевой экономики" оказалась для него тесноватой.
14
Часть стены превратилась в экран, на котором волновалось море голов — толпа на площади у дворца Высшего Совета. Тари, собравшиеся встречать друзей-пришельцев, не расходились. Они хорошо знали своё правительство и ждали обращения.
Нойгеш мысленно ругнулся, но постарался придать своему лицу каменное выражение. Что, учитывая скафандр, было нетрудно сделать. Гораздо труднее оказалось найти первое слово. Первую фразу, по которой тари должны судить о нём — и о всей его расе разом.
"Если не знаешь, как поступить — выполняй приказ. Если не знаешь, что сказать — отдай приказ. В Уставе написано всё, что нужно". Заповедь младшего офицера до сих пор выручала его в трудных ситуациях. Но здесь... Впрочем, где это — здесь? На этой планете, кажется, война вот-вот разразится, так что её население спокойно можно делить на военнообязанных и гражданских. И тем, и другим офицер, если он не полный идиот, всегда найдёт что сказать.
Тянуть больше нельзя.
— Я — Нойгеш Рили, офицер первой ступени полка специального назначения вооружённых сил планеты У-Найта, — начал он, решив представиться по всей форме. Точно так же он заговорил бы с новобранцами. Да-Рэй, смирившаяся с ролью переводчицы, старалась передать смысл его речи как можно точнее. — На долгие разговоры у нас нет времени, потому сразу скажу главное. Во-первых, враг, который со дня на день будет здесь, беспощаден и жесток. Начнёте играться в гуманизм — вас уничтожат. Во-вторых, я пришёл сюда не только для того, чтобы предупредить вас об опасности и научить сражаться. Любое животное способно драться за свою территорию и детёнышей. Разумное существо тем и отличается от животного, что способно любить свою родину... Но если кто-то думает, что любовь к родине — это пение песенок и любование цветочками на лужайке, тот жестоко ошибается! — Нойгеш гневно повысил тон. — Любовь к родине — это прежде всего способность защитить её, и готовность умереть, защищая! Так вот: я пришёл сюда, чтобы спросить вас — вы готовы умереть за свою родину?!!
— Да! Да! — выкрики молодёжи на площади — и наверняка на других площадях, где тари собрались послушать выступление пришельцев — сперва разрозненные, через несколько мгновений слились в оглушительный рёв.
— Тогда я берусь за дело! — отставной офицер понимал, что одного энтузиазма добровольцев будет мало. И по-солдатски прямо это и сообщил: — Тем, кому не повезёт попасть в мою команду, будет не просто трудно, а адски трудно! Но клянусь Великой Матерью, я научу вас родину любить!
"Засранец", — ясно читалось во взгляде жены. Пожалуй, она одна была способна оценить его грубый армейский юморок. Но, к сожалению для всех собравшихся, Нойгеш не шутил.
Убедиться в этом пришлось уже на следующее утро, когда тарийские медики сочли уровень иммунизации достаточным, чтобы снять скафандры. Ограничились прозрачными дыхательными масками. Да-Рэй обрадовалась и выпросила один денёк, чтобы повидаться с родственниками. Нойгеш поначалу ни в какую не соглашался её отпускать, но Аня, хитро подмигнув, заявила: мол, она у нас уже одним видом травматического оружия уже владеет — скамейкой — посему один день отпуска заслужила.
— В отличие от меня... — добавила она со вздохом. — Я тоже, как ни крути, сплошная пацифистка. Дома стреляла только из пневмашки в тире, ну, и немножко уже здесь — из трофейного катэрийского излучателя. Который ваши спецы у меня сразу отобрали.
— Будь моя воля, я бы вообще запретил тебе высовываться из бункера, — проворчал Нойгеш. Огромное, во всю стену, окно открывало обзор на площадку, которую уже разметили по его наброскам. Добровольцы, рассевшись на бруствере, что-то оживлённо обсуждали. — Но по сравнению с этими ребятами ты — кадровый офицер. С боевым опытом и своим личным счётом покойников.
— Мне до твоего кладбища далеко...
— И хвала Великой Матери, — Нойгеш резко остановился и придержал жену за локоть. — Ты не обязана сражаться за Тарину.
— Ты тоже. Но ты взялся за это.
— У меня не было выбора.
— У меня его тоже нет, любимый, — совершенно спокойно сказала Аня. — Тарина — родина Да-Рэй. Я не могу остаться в стороне.
— А если бы это была планета совершенно незнакомых существ?
— Не знаю... — честно ответила Аня. — Может быть, поступила бы так же. А может, и нет.
— Не суши голову лишними переживаниями, — неожиданно улыбнулся Нойгеш. — Делай то, что считаешь нужным, и пусть всё идёт своим чередом.
— "Делай что должно, и будь что будет", — хмыкнула жена. — Ну, ну, батяня-комбат, постарайся не поубивать своих новобранцев. Они же не спецура.
— "Умаби" тоже не рождаются, а становятся, — Нойгеш, сам того не зная, почти дословно процитировал строчку из старой песенки. — Всё, романтика закончилась, моя дорогая. Доброволец Рили!
— Я! — Аня вытянулась в струнку, прекрасно понимая, что муженёк не шутит.
— Построить группу.
— Есть!
Нойгеш знал, что поступает правильно. Кто ещё, кроме него, сможет сейчас обучить миролюбивых тари хотя бы грамотно обороняться? Но почему же сейчас было так мерзко на душе?
Ответ был ясен, как солнечный день: потому что он будет вынужден отправит в бой, практически на верную смерть, тысячи недоучившихся молодых бойцов.
Времени почти нет. Катэри редко готовятся к операциям по зачистке неугодных планет больше, чем два своих стандартных месяца. А значит, офицер первой ступени Рили должен за те немногие дни, что ещё отпущены судьбой, покрепче вколотить в своих курсантов как желание выжить, так и способность драться до последнего вздоха. В противном случае Тарина обречена.
