— Не суди их строго, — проговорила Аня, глядя в окно с видом на Манхэттен. — Большинство людей до сих пор не вышли из каменного века. Только антураж поменялся.
— То есть, вся ваша цивилизация — это тонкая яркая обёртка на брикетике второсортной еды, которую у вас продают в больших торговых центрах?
— Я тебе это давно пыталась втолковать. Ты не верила.
— Не хотела верить... Но к какому сорту ты сама себя относишь?
— А этого ты тоже ещё не поняла? Разумеется, к дикарям...
— Я отказываюсь в это верить! — возмутилась Да-Рэй. — Не возражай! Дикарь никогда бы не стал рисковать жизнью ради каких-то чужаков! Ему важна только его собственная шкура!
Сопровождающий, разумеется, ни слова не понимал по-тарийски, но эмоциональную вспышку долговязой не заметить было сложно. Тари вообще достаточно бурно выражали свои чувства, когда считали, что это не повредит их имиджу. Но эта ожившая мраморная статуя не выказывала никаких признаков агрессии, а стало быть, реагировать на её вопли не стоило. Эдак никаких нервов не напасёшься, если обращать внимание на каждую тарийскую истерику.
Между тем истерикой тут и не пахло. В устройстве земной жизни тари возмущало буквально всё, от планировки городских улиц до международной политики. На мраморных лицах пришельцев всё чаще возникало выражение сдержанного гнева, а все их речи в сухом остатке сводились к постулату: "Так жить нельзя!" Открыто этого никто не говорил — пословицу про свой устав и чужой монастырь усвоили все — но никто ведь не запрещал тари составлять собственное мнение о земной жизни. А актёрскими способностями, позволяющими тщательно скрывать это самое мнение от общественности, обладали далеко не все члены делегации... Иными словами, ситуация постепенно накалялась, и близок был тот момент, когда она могла вообще выйти из-под контроля.
— Нужно поговорить с Нар-Таем, — подытожила Да-Рэй. — Предлагаю созвать видеоконференцию сегодня же вечером.
— Ты считаешь, что мы накопили достаточно информации для каких-то глобальных выводов? — не без язвительной нотки поинтересовался Нойгеш. — Нас таскают по всяким встречам, выставляю на экраны видеосети в роли говорящего чуда, мы общаемся только с "шишками" и их окружением. Не понимаешь, к чему это делается? Землян хотят приучить к мысли, что мы просто забавные разумные зверушки с других планет, пришли полюбоваться на шикарную жизнь людей и проникнуться завистью. Мы не с Нар-Таем должны говорить, чтобы сломать этот стереотип. Мы должны говорить с землянами.
— Но Нар-Тай...
— Он тебе то же самое скажет. Даже при том, что сам ни черта не смыслит в земной жизни.
— Хорошо. Что ты предлагаешь?
— Интернет.
— То есть, мы должны...
— Да. Как Анна и говорила, интернет здесь пока единственное средство общения между людьми, которое почти не поддаётся контролю властей. За исключением некоторых сегментов, изначально созданных со встроенными фильтрами. Но всю сеть целиком не способно перекрыть ни одно правительство.
— Языковой барьер, — напомнила Аня, не отрываясь от разглядывания городского пейзажа за окном.
— Ах, да — языковой барьер, — согласился Нойгеш. — Хотите совет? Ищите единомышленников среди людей. Из разных языковых групп. Сейчас убьёте на это время — потом сэкономите кучу нервов и крови.
— Пока мы в гермокостюмах и под плотной опекой местных властей, это нереально, — хмуро сказала Да-Рэй.
— Интернет, — снова напомнил Нойгеш. — Здешние компы до умиления примитивны, но работать с ними можно. Вот и работайте. А уж как обмануть бдительность земных охранничков, чтоб им провалиться, этому я вас, так и быть научу...
Оконное стекло располосовали короткие чёрточки мелких дождевых капель. Скучное серое небо, унылые коробки зданий, поток машин внизу, офисная возня в окнах напротив, едва слышное гудение кондиционера, цветочный запах освежителя воздуха, тоненькой струйкой пробивавшийся сквозь биофильтры... После возвращения на Землю Аня всё чаще ловила себя на одной вредной мысли: "Неужели это мой дом?"
Это был не тот дом, куда она мечтала вернуться.
От щемящей душу тоски хотелось завыть.
Эпилог
"Почему я такая идиотка? Почему не поняла такой простой истины? Ведь что бы я ни делала, всё равно это обратили бы против меня..."
Два часа назад над городом пролетела звонкая майская гроза, смывшая пыль и душную жару. Два часа назад улицы превратились в горные речки, а площади — в озёра. Но сейчас сияло солнце, и город сверкал, как вымытая витрина. Если не смотреть под ноги, конечно. Здесь, на кладбище, мало кто интересовался погодой. Маленький мирок смерти и покоя на окраине большого города словно находился в каком-то другом измерении, где проблемы и тревоги мира живых не имеют особого значения.
Горка влажной желтоватой земли, деревянный крест с табличкой, заставленный венками из бумажных цветов... Неужели это всё, что осталось от любимого человека?
"Мама..."
Первая, самая острая, боль от внезапной утраты, давно схлынула. Осталась пустота. Где-то на задворках души зародился пока ещё подспудный глухой протест. Одно дело, когда уходят старики, прожившие немало лет и оставившие после себя... ну, кто на что сподобился. И совсем другое, когда грубо обрывают жизнь на цветущей середине. Или вовсе в начале. Жертва ДТП, одна из многих тысяч. То, что доморощенного "шумахера" поймали чуть ли не на месте преступления, утешало слабо. Задержали-то его тари, а не доблестные служители свистка и полосатого жезла. До сих пор стояла перед глазами эта картина. В других обстоятельствах обязательно посмеялись бы, но не сейчас. Да-Рэй, ставшая невольной свидетельницей, отреагировала мгновенно и в своём стиле — оторвав от земли увесистую скамейку, с силой запустила импровизированный снаряд в машину-убийцу. И попала. Водитель, от такой неожиданности потерявший контроль над своим авто, встретился с первым же столбом, где и был бесцеремонно вытащен из салона, повязан и допрошен. Разумеется, допрос проводился по-тарийски, со сканированием памяти, и результаты его оказались совсем не теми, что ожидали. Конечно же, вся областная милиция вкупе с прокуратурой тут же были поставлены "на уши", высокое начальство уже третий день уверяло убитых горем родственников погибшей, что виновный понесёт наказание по всей строгости закона, только легче от этого не становилось. Понесёт или не понесёт — не всё ли равно? Разве это вернёт отнятую жизнь? Разве вернёт душевное спокойствие враз поседевшему отцу и остатки здоровья угодившим в больницу старикам?
Впрочем, кое-кому точно не было всё равно.
Когда скорбные хлопоты остались позади, а поток искренних и не очень соболезнований пошёл на убыль, произошло то, что должно было произойти. Поздно вечером завибрировал предусмотрительно переключенный в беззвучный режим мобильник... Если верить тари — а не верить им Аня не имела оснований — то злополучное ДТП не было делом рук "больших шишек" из Киева или какой-то другой столицы. Это была на скорую руку сляпанная месть одного местного "пана", которого Аня, сама того не подозревая, умудрилась сильно обидеть, выступив против сноса небольшого продуктового базарчика в старом районе и постройки на его месте дорогущего — если верить смете — гипермаркета. К словам всемирно известной особы прислушались, и проект был отправлен в корзину. Финансовые потери "пана", в сущности, были пустяковыми, если сравнить с его текущим состоянием, но ведь деньги у нас не главное, верно? А если пара-тройка друзей завуалировано намекнули, что не мешало бы кое-кого на место поставить... Злоба одного ограниченного человека в итоге вылилась в один труп, одного козла отпущения, которому светило до восьми лет, горе одной семьи и дикую головную боль вышестоящих "шишек", не знавших, как теперь выпутаться из этой истории.
Мобилка озадачила высветившейся на экране надписью: "Номер не определён". Так. Это уже интересно. Аня провела пальцем по сенсорному экрану, принимая вызов.
— Алло, — усталым голосом проговорила она.
— Анна Сергеевна? — в динамике раздался приятный мужской баритон.
— Нет, — Ане вдруг захотелось как можно злее подшутить над "неопределённым номером". "Тоже мне, анонимус нашёлся..."
— Как — нет? — кажется, она своего добилась: в голосе собеседника прорезалось замешательство. — Но этот номер... — и он выдал десяток цифр. — Я не мог ошибиться!
— Успокойтесь, это я, — ровно проговорила Аня. — У меня сегодня не самый лучший день, и юмор такой же. С кем я говорю?
— Вадим, — представился неизвестный, явственно хмыкнув в трубку. — Простите, что звоню в такое позднее время и в такой ...неудачный момент, но я бы хотел кое-что обсудить с вами.
— Лично?
— Можно и по телефону. Во-первых — примите мои соболезнования.
— Давайте сразу перейдём к "во-вторых", — Аня краем глаза видела, как Нойгеш уже мучает свой переносной комп, а Да-Рэй, сидевшая на ковре, чуть не вклеилась ухом в мобилку с тыльной стороны. — У меня, как вы понимаете, сейчас нет настроения на долгие обстоятельные разговоры.
— Понимаю, — согласился неведомый "Вадим". — Вы верите в то, что случившееся — всего лишь нелепая случайность?
— Верят в Бога, — с языка чуть не сорвалась грубость, но Аня давно уже научилась держать себя в руках. — Говорите прямо — кто вы и чего вы хотите, или я кладу трубку.
— Это не в ваших интересах, Анна Сергеевна.
— Аргументы на стол.
— Извольте. Я искренне сожалею о смерти вашей матери, но этого могло не произойти, если бы...
— ...я правильно себя вела, — гнев, поднимавшийся из каких-то тёмных глубин души, снова был подавлен разумом: криком и руганью она бы ничего не добилась.
— Видите, мы с вами прекрасно понимаем друг друга. Мне бы очень не хотелось, чтобы с кем-то ещё из ваших родственников произошло несчастье.
— Так, значит... — Аня глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Нельзя срываться, нельзя...
— Это действительно в ваших интересах, Анна Сергеевна, ведь от ваших действий и слов в первую очередь зависит судьба ваших близких.
— На жалость пробиваете? — от бешенства Аня перестала чувствовать руки и ноги — такое с ней случалось всего раз или два за всю жизнь. — А если я бессердечная тварь, готовая пожертвовать всеми родственниками ради того, чтобы избавить человечество от вас, паразитов?
— Вы — не бессердечная тварь, — в трубке раздался смешок. — Мне бы такую моральную чистоту, как у вас. Это не насмешка, а констатация факта. Итак, вы готовы обсудить этот вопрос подробнее?
— Обсудить... — эхом повторила Аня. Затем её лицо приняло такое выражение, что муж и подруга не на шутку испугались. — А теперь, Вадим Батькович, послушайте меня. Я уже знаю, кто виноват. Я знаю, почему он это сделал. Вы тут ни сном, ни духом, просто захотелось воспользоваться результатами чужой тупости. Но раз уж вы так настойчиво примазываетесь... Как насчёт соучастия в преступлении и общей ответственности? Не надо хмыкать. Вы прекрасно знаете, что я говорю не о громких судебных процессах.
— Хотите объявить войну? — в голосе "Вадима" засквозил скепсис. — Ну, ну. Вы ведь умная женщина, и понимаете, что весовая категория у вас ...немного не та.
— Разве я говорила о себе? — хищно улыбнулась Аня. — Я-то как раз свои силы не переоцениваю: затопчете и не заметите. Но стрелки я переведу легко и просто, и вам сразу станет не до меня. Как, интересный поворот сюжета?
— Тари? — в голосе "по ту сторону эфира" заметно поубавилось насмешливого сочувствия. Кажется, до собеседника дошло, что это было сказано всерьёз. — Они не похожи на подковёрных бойцов.
— Вы их плохо знаете.
— Может быть, — неохотно согласился "Вадим". — Жать, что мы не нашли общий язык, Анна Сергеевна. Возможно, мне действительно не стоило вам звонить.
— Рада, что вы это поняли.
Белый "Самсунг Гэлакси SIII" — недавний роскошный подарок отца — разразился короткими гудками и почти сразу выпал в спящий режим. Аня с трудом поборола дикое желание запустить им в стенку. Отцу и так плохо, не хватало расстраивать ещё и свинским отношением к его подарку. В горле застрял комок, а глаза словно вскипели изнутри, да так, что пришлось крепко зажмуриться.
Больно. Как больно.
"Не раскисать. Не раскисать!"
Впервые за год с лишним что-то явственно коснулось её разума, не породив смутные образы, но чётко и ясно сложившись во вполне понятную мысль.
"Ты не одна".
— "Боль, поделённая на всех, не так смертельна", — Нойгеш приобнял жену и вполголоса процитировал какого-то старинного руннийского поэта. — Забудь о засранце. Личная месть ничего тебе не даст и ничего не изменит на твоей планете.
— Ты начинаешь рассуждать как тари, — бледно улыбнулась Да-Рэй.
— Ваши белобрысые головы иногда посещают вполне разумные мысли. Я тут кое-что прикинул... Короче, длинная, мне надо бы переговорить с Нар-Таем. Один на один. На борту нашего корабля.
— Начнёшь свою игру? — Аня чувствовала, как постепенно разжимает когтистую лапу боль, как отступает отчаяние. — Один против такой колоссальной системы?
— Ну, тайон, я рассчитываю на небольшую помощь с твоей стороны, — совершенно серьёзно произнёс Нойгеш. — И со стороны твоих долговязых родственничков. Уважаемый Сайто весь слюной исходит, прикидывая дивиденды от ...гм ...сотрудничества с Землёй. Если это произойдёт, я вашей милой планетке не завидую, раскопают до ядра, благо у вас ещё есть что выкапывать. Но если к моменту прибытия руннийского посольства здесь прочно обоснуются тари, тогда и разговор с уважаемым Сайто будет совсем иным.
— Сколько у нас времени? — спросила Да-Рэй.
— Мало.
— Я сейчас же звоню Нар-Таю.
— Утром.
— Хорошо, утром так утром, тебе виднее, — Да-Рэй давно поняла, что с этим вредным рунном лучше не спорить. — Ань-Я, что скажешь?
— Ефремов, — тихо сказала Аня, глядя на книжные полки. — "Час быка", один в один.
— Я читала, — кивнула подруга, переползая ещё ближе к дивану и положив ладонь на Анино плечо. — Только земляне там были не правы, оставляя местных жителей наедине с их проблемами. Благоприятный исход планеты Торманс из глубочайшего общественного кризиса — вот настоящая фантастика в той книге. При таком запущенном обществе вероятность успеха была близка к нулю. Нужно было помочь, а земляне ждали сто лет, пока там само утрясётся... Поверь, у вас не утрясётся. Земля уже знает, что во Вселенной есть другие миры, похожие на неё и не похожие. Да, здоровые силы человечества получили мощный толчок к развитию и объединению. Но если мы им не поможем, если не повлияем на ваши правительства, если ошибёмся... Нет, мы не имеем права оставаться в стороне.
— Любишь ты красивые словечки говорить, — хмыкнул Нойгеш. — Нас прихлопнут, как героев той книги, чтобы не лезли со своими умными идеями куда не положено.
— А ты у нас на что, хороший человек из Тайной канцелярии? — если бывает на свете такое понятие, как злое веселье, то именно оно только что промелькнуло во взгляде жены. — Сам ведь учил: настоящий герой — это живой герой.
