Волчий берег

— А тебе нравится тут жить? Работать у хозяйки? А? — Спрашивает сестру Гордей.

— Ну не то что бы, — она качает головой.

— Хочешь по миру путешествовать?

— Ага!

Глаза Малинки тут же горят, словно мы немедленно пускаемся в путешествие.

— Хватит о пустом! — Меня это всё неожиданно злит. Как будто у нас с Малинкой большой выбор был, куда идти. — От добра добра не ищут! Нам и тут хорошо.

Сестра вздыхает. Так и хочется сказать ей — чего ты уши развесила... уедут они, всё одно уедут рано или поздно! Только раздразнят словами своими да взглядами, вон как пристально смотрит... а сами...

— Жгучка, хозяйка наша! — Вдруг шипит Малинка, пригибаясь. — Вон идёт с Фадеем!

— Где?

Я тоже наклоняюсь, прячусь в траве. Высокие стебли с пушистыми кончиками щекочут нос.

И правда, хозяйка идёт. А нас в наших приметных цветочных платьях издалека видать. Хорошо хоть темнеть начало, но если они в сторону берега завернут, всё, точно застанут — мы сидим недалеко от тропинки.

И самое удивительное — почему я раньше об этом не подумала? Взяли и отправились на праздник с постояльцами, которых Глаша с утра грязью поливала.

— Представляю, какой её удар хватит, если она нас увидит, — шепчет Малинка и хихикает.

— А что не так? — Спрашивает Гордей, переводя взгляд с меня на сестру и обратно.

— Как что? Увидит, что мы с вами гулять пошли и выгонит! — Шепчет Малинка. — У неё это просто.

Ярый тут проснулся и сел, хмуро смотря на нас.

— Чего вы тут шепчетесь?

То есть пока мы нормально говорили, не понижая голоса, ему не мешали, а как зашептались, так он сразу почувствовал?

Малинка тем временем мне на колени почти улеглась, я сверху, прячась в траве, а Гордей так и сидел рядом, с умилением за нами наблюдая.

— Чего смеёшься? — Обиделась я.

— Ничего я не смеюсь.

— А я смеюсь. — Ярый встал и подошёл ближе, сел с другой стороны. — Как будто подростка на свидание позвал, а она мамки боится, чуть что по кустам прячется.

— У нас не свидание! — Сообщила я. Сердце предательски колотилось.

Глаша с Фадеем подошли ещё ближе. Сейчас обернутся — и всё! Пиши, пропало!

— Ладно уж, сделаю одолжение... кое-кому, кто будет должен. — Ярый вдруг подскакивает и идёт в сторону хозяев, заходит чуть сбоку и окликает хозяев, те, понятное дело, оборачиваются и начинается разговор. Понемногу они все вместе уходят к палаткам, где Ярому указывают и туда, и сюда, отвечают на вопросы, которых у него, похоже, немеряно.

— Фух. — Малинка садится ровно. — Пронесло.

— Вот ещё — должен! — Фыркаю я. Размечтался, чтобы мы ему должны были!

Только тогда мне и стало не по себе. Неловко как-то. Прятались, будто натворили чего. Или будто бы мы стыдимся тех, с кем пришли. Если бы мне было легко объяснить, что я имею в виду, я бы даже извинилась, но кажется, я не смогу объяснить. Только смотрю на Гордея с раскаянием и пожимаю плечами.

— Пошли бы к знакомому деда Шиха жить, он бы вас не ругал за такое. И от места бы точно не отказал. — Говорит Гордей.

— Скажешь тоже! А если бы пили да гуляли бы с утра до вечера, ему в подоле каждый год приплод носили, тоже бы не отказал?

— Хм. Но вы бы не стали?

Видно, что он с трудом сдерживал смех.

К счастью, вовремя пришёл Всеволод с коробом свежих ягод. Мы с Малинкой не отказались, ягода была большая и сладкая, голубоватая, из болот. Иногда отсыпали в протянутые ладони Гордея и Всеволода, но чаще сами ели. Не успели оглянуться, как короб пустой стал.

Вскоре подошёл Ярый, завалился снова в траву.

— Там танцы начались, — лениво сказал он, закидывая руки за голову и уставился в небо, на котором уже зажглись звёзды.

— Пойдём танцевать? — Тут же спросил Гордей, ненароком опершись на руку ближе ко мне, задевая меня плечом. И от него чем-то таким приятным запахло, что нос так и зашевелился сам собой. Пришлось быстро опускать голову, а то заметят, Малинка смеяться начнёт, остальные удивятся.

Представлять на лицах наших спутников удивление вперемешку с отвращением почти физически больно. Он же смотрит на меня, будто я красавица, а если вдруг начнёт как на уродину?

— Мы тоже пойдём танцевать? — Малинка резво обернулась к Всеволоду. — Да? Пойдём?

Тот почему-то нервно глянул на Гордея и сглотнул. Как будто от него позволения ждал. Потом тяжело вздохнул, отводя глаза, сделал вид, что думает. Но кажется, танцевать ему хочется так же, как Ярому, лицо у которого что каменная стена.

— Жгучка! — Гордей тем временем наклонился ко мне и прошептал над ухом. — Пойдём танцевать. Не бойся. Я тебя так закружу, что словно птица полетишь, увидишь!

Вот уж кто полон решимости!

Танцевать хотелось, конечно. Мы ещё с мамой ходили, маленькими вокруг костров танцевать, с тех пор танцы для меня значат счастье.

Давно это было.

Взрослые, правда, совсем другие танцы танцуют, но надо попробовать. Почему-то я уверена, и мне и Малинке они понравятся.

Нужна всего малость — протянуть руку и позволить ему себя поднять на ноги, довести до места и обнять. И если всё это время смотреть в его глаза, которые говорят так много... только я отчего-то не слышу, наверное, всё получится?

— Смотри-ка!

Насмешливый голос заставляет вздрогнуть и поднять голову. Конечно, ожидание чуда, волшебного полёта, которого ждёшь от кружения вокруг костра, портится.

К нам подходили парни, та самая компания, что заглядывала с утра в магазин, и Огний с ними. Они скалились так, будто что-то неприличное видели, аж кожу защипало.

Уж лучше бы хозяйка нас раньше застала да домой отправила!

— Смотри, Огний, не твоя ли подружка с приблудкой обжимается? — Спросил один из парней, смотря сверху вниз. Самый противный, всегда его терпеть не могла!

Огний ступил вперёд, взглянул на меня свысока и поджал брезгливо губы.

Я нахмурилась. Нет, он и правда думает, будто я ему что-то должна? Вон какой вид сделал, будто я ему обещалась, а сама к другому подло по-тихому ушла. Будто это я замуж осенью иду!

— Огний — пустой короб, — тихо хихикает Малинка себе в сжатый кулак, но я слышу. Остальные, кажется, тоже.

Ярый поднимается, сонно хлопая глазами.

— Это что за бычьё привалило?

— Вот ты какая! — Вдруг крикнул Огний, праведно сверкая своими чудными очами. — Что ж ты, сначала мне глазки всё строила с утра до вечера, гулять напрашивалась, до сеновала водила, а тут раз — и с другим! А мне сразу говорили — волочайка ещё поискать! У тебя ж на бесстыжем лице всё написано!

Бах! Звук голоса ещё не замолк, а вокруг словно вихрь поднялся. Что-то стало происходить так быстро, и я даже не сразу поняла, что. Гордей лежал на спине, а сверху на него навалился Всеволод, давя на его шею локтём и закрывая его лицо руками, плечом. Раздавался странный звук, но откуда, не знаю, потому что парни из компании Огния смеялись и отвешивали какие-то злые шутки, а перед ними лениво вытягивался Ярый.

— За наговоры положено отвечать, — заявил он.

Малинка прижалась ко мне и задрожала.

— А кто меня заставит? — Огний глянул на него сверху вниз, потому что стоял выше по склону. — Ты что ли?

За спиной Огния было не меньше полдюжины друзей, да и Ярый по сравнению с ним выглядел не таким мускулистым.

Бабы у нас говорят, что парни часто петушатся друг перед другом да выделываются, но тут Ярый молча и быстро бросился в толпу, взмахнул кулаком и кто-то из противников упал.

Какая-то девушка взвизгнула.

— Драка! — Закричал чей-то взволнованный голос. И тут же в ушах взорвались звуки — крики, удары, чьё-то рычание и неразличимый шёпот Всеволода, испуганный вопрос Малинки:

— Что это?

Что это? Я быстро встала, поднимая сестру. К нам со всех сторон стремительно собирались зеваки. Тут же ахали, пялясь на драку и не забывали задержать взгляд на нас с Малинкой, прикидывая, не мы ли причина?

Сейчас все Вишнянки сбегутся и тогда добра не жди!

— Пошли.

Мы быстро пробрались мимо кучи дерущихся парней, из которой то и дело выпрыгивал Ярый — и снова возвращался, мимо столпившихся вокруг людей — и со всех ног побежали домой.

— Жгучка, стой! Да постой же ты.

Малинка то и дело оглядывалась, тянула шею, пытаясь рассмотреть, что осталось за спиной.

— Пошли! — Я одернула её сильнее обычного и сестра поддалась. Неслись, словно от своры бесов убегали! Только у дома остановились да отдышались.

— Чего мы сбежали?

— Ты что не видела? Они же драку устроили!

— Кто?

— Как кто? Ярый!

— Но он же тебя защищал!

— Меня? На что мне его защита? Нет, Малинка, он не меня защищал, а драться хотел. Ему только повод дай драку начать! Видела, как он довольно улыбался, когда один против всех шёл? Словно за подарками. И сразу бить начал. А ты сама говорила — кто с таким дружит, сам такой.

Возразить было нечего и мы уставились на дорогу — совсем пустую. Я не выдержала первой.

— Всё! С завтрашнего дня никаких с ними разговоров! Пусть скорее едут по своим делам, хватит их слушать.

— Не понимаю, чего ты так завелась, — с обидой ответила Малинка.

— Чего? Как чего? А ты не помнишь, как сосед наш жену свою и детей бил почём зря? Такой же был — здоровый, рука что кувалда, только повод дай, крошить начнёт. От таких подальше нужно держаться. Как видишь, что кулаки любит чесать — сразу беги.

— Он тебя защищал! — Возмутилась Малинка.

— Ой, хватит уже, слышала! С какой стати ему меня защищать? Он сам то и дело намёками да оговорками нас с тобой обсуждает, а тут полез защищать?

— Ну да. Мы же с ними пришли.

— Ладно, неважно.

— Как неважно? А Всеволод что делал с Гордеем?

Меня словно в спину толкнули, я покачнулась, схватившись за сестру.

— Ты что?

Во рту горько стало.

Нет, не бывать этому! Не дам голову себе заморочить! Морок это, злой, глупый, всё в порядке с ними!

— Не знаю и знать не хочу!

— Ладно, ладно, только не кричи.

Сестра испугалась, но я не унималась. Не могла никак, сердце не на месте, хоть ты тресни!

Вот и дом наш, и забор высокий. Я подтащила Малинку к чёрному входу.

— Клянись, что не станешь больше с Всеволодом болтать, да смотреть на него, открыв рот.

Она собиралась было ответить, но вдруг промолчала, опустила голову.

— Я не могу, Жгучка, об этом клятву давать.

Потом решительно вскинулась, нахмурилась.

— Ты бы тоже не смогла, если бы знала, что такое любовь!

Я чуть не застонала. Вот чего не хватало!

Но тут кто-то зашуршал во дворе, стал окно открывать и пришлось прижимать к губам Малинки руку и затаскивать к нам в комнату. Мы даже на кухню не зашли, поболтать с остальными и послушать, кто чего интересного на празднике делал.

Сестра молча разделась, легла в кровать и отвернулась к стенке. А сама сопит обиженно.

Я тоже легла, отвернувшись к окну. Сон, конечно, не шёл. Я много раз повторяла самой себе — так нужно, так будет верно, правильно, нам обеим так будет лучше. И сама не верила. Но как иначе? Всё ведь верно вышло — нечего было знакомство заводить с постояльцами, которые мимо ехали да на несколько дней задержались. Чего нам с ними водиться? Нечего было! Так что сами виноваты.

Жаль, что теперь я не знала, как быть, как избегать дальнейших встреч. Как не разговаривать с Гордеем? Как не броситься к окну, чтобы дождаться их возвращения и узнать — всё в порядке, их не покалечили, не отправили на тот свет?

Конечно, они драчуны. Сразу надо было понять, слишком уверенно выглядят, слишком свободно себя ведут. Не боятся никому в глаза смотреть, ни перед кем ни кланяются. Ярый так и рыскает взглядом, кого бы побить. Чего удивляться?

Но Всеволод... вот от кого не ожидала. Никогда бы не подумала, что он станет лезть в склоки. Зачем он Гордея держал? Сердце на секунду встало. Надеюсь, он его не придушил ненароком?

Бешеные они какие-то, непонятные. Нельзя, нельзя с ним связываться.

А сердце снова замирает.

Поздно.

Нет, я упрямо кусаю губу и отбрасываю все сожаления.

Нельзя.

* * *

Когда толпа собралась большая, отовсюду кричали и размахивали кулаками, и уже никто не понимал, с чего и кем началась драка, Всеволод осторожно поднял Гордея и вытащил из людского месива. Прошёл дальше по берегу, сгрузил на траву, как большую куклу.

Вскоре появился Ярый. С лицом, покрытым кровью и опухшей верхней губой. Он сплюнул в траву и присел рядом с Вожаком на корточки.

— Порядок? — Спросил Всеволод.

— Да. — Ярый внимательно смотрел на Гордея. Тот, наконец, открыл глаза и его взгляд постепенно прояснился. — Ты как?

Гордей сморщился, сглотнул.

— Как? Ужасно. Я чуть не перекинулся. От нескольких слов чуть с ума не сошёл. — Он, наконец, медленно поднялся и сел, опираясь лбом в собственное колено. Прошептал. — Я никогда не терял контроль так быстро. Да и... я вообще никогда не терял контроль. Я не верил.

— Не верил, что зверь может потерять контроль?

— Да. — Тихо говорил Гордей, не поднимая головы. — Когда наставники рассказывали разные случаи, я думал, они привирают. Мне легче лёгкого было зверя держать. Я думал, со всеми так.

— Нет. Некоторые зверя удержать не могут. — Спокойно сказал Всеволод, опускаясь рядом. — Даже у альф бывают проблемы с контролем. У меня когда-то случались.

— Я уже понял. Страшно представить, что было бы...

— Перекинься ты у всех на виду и сожри пацана этого непуганого? — Договорил Всеволод. — Да, было бы много всего. Нашему общему делу это на пользу точно бы не пошло. Корить тебя не стану, ты сам понял, что может натворить твой зверь и больше подобной потери контроля не допустишь.

— Не допущу, — твёрдо подтвердил Гордей.

— И ещё одно. Ты намного сильней, Вожак, но не когда теряешь контроль. Если бы ты не потерял разум и бросился на него с холодной головой, я бы не успел тебя остановить. Потеря контроля сделала тебя слабей.

— Да, это я тоже понял. Спасибо, что успел.

— Это из-за ревности, — решил Ярый. — Раньше ты не знал ревности.

Всеволод закатил глаза.

— Ты как раз тот, кто много понимает в ревности!

— Понимаю, что именно поэтому его переклинило! — Огрызнулся Ярый, но скривился от боли в разбитой губе.

— Да. — Резко прервал спор Гордей. — Правда. Она для меня уже моя. Я сам с трудом понимаю, почему с вами в комнате ночую, а не с ней. И тут он.

— Пустой брехун. — Сплюнул Всеволод.

— Я ему нос свернул, — хмыкнул Ярый.

— Не надо было.

— Надо было!

— Она на него смотрела сегодня, в магазине. Нет, не так. Она им любовалась. — С трудом выговорил Гордей.

— Не, это тебе точно показалось. — Ярый недоверчиво покосился на Вожака. — На этого щеголеватого пустозвона? Не могла твоя душа посчитать такого брехуна лучше тебя. Как-никак рысь. Да любая рысь, сколько угодно не верти она хвостом... хотя в этом, признаюсь, твоя рысь совсем другая... но перед Вожаком ей не устоять.

— Не очень-то приятно такое слышать. — Огрызнулся Гордей.

— Бес толку спорить. — Остановил обоих Всеволод. — Ты теперь знаешь, что такое ревность и разберешься с ней. Она не должна впредь мешать думать и делать, что нужно. Теперь касательно наших планов — что дальше?