Волчий берег

Действительно, чего теперь-то суетиться и мельтешить? Я заворачиваюсь в одеяло и ложусь возле Малинки.

— Ты не боишься меня больше? — Еле слышно спрашивает Гордей. — Прошу, не бойся меня. Это очень неприятно.

— Не надо было меня воровать, — упрямлюсь я, натягивая на нос шерстяную ткань, приятно пахнущую свежестью.

А глаза сами закрываются, сон возвращается обратно, такой крепкий и спокойный, что просто удивительно!

— Я не мог иначе, — тихонько смеётся Гордей.

* * *

Когда путь в Гнеш был проложен и все дела обсуждены, уже светало, так что не было смысла ложиться. Только Ярому разрешили поспать, потому что он ночью трудился больше остальных — отвечал за сон постояльцев. Работать с ведунскими травяными сборами, которые нужно раскуривать строго по указаниям, непросто, и поддерживать дым нужно уметь.

Так что теперь Ярый спал, а Всеволод и Гордей сидели у костра и ждали рассвета, времени, когда можно начинать варить кашу на завтрак.

— Все время забываю, какой ты еще ребенок. — С улыбкой покачал головой Всеволод.

— Ну, это ты преувеличиваешь, — беспечно отмахнулся Вожак.

— Да. Но ненамного. Малинка — оборотень... Надо же было такое ляпнуть! Как выкручиваться будешь? Ну, когда правда вскроется?

— Позже подумаю, пусть привыкнет пока ко мне.

— Привыкнет, влюбится и простит?

— Да!

— Ох, чую, ответишь ты ещё за эту выдумку!

— А что делать-то было? — Он вздохнул. — Правду сказать? После всего? Это слишком. Я как представил, что ко всему прочему ещё сообщу про отца-оборотня... Не смог, если честно. Надо по чуть-чуть говорить.

— Может и так. А может, лучше бы покричала разок, зато потом в голове ничего не выдумывала. Только поздно уже. Теперь в правде признаваться, только больше путать.

— Всё хорошо будет.

— Угу. А ты знаешь, что за оберег у неё, который сущность звериную скрывает?

— Нет, конечно. Думаю, она сама не знает.

— Но это мать его ей сделала?

— Мать... Больше некому. Кто ещё знал, что она рысью родилась?

— Нужно к ведуну нашему, спросить, как оберег убрать. И нужно ли вообще убирать.

— Что ты имеешь в виду? — Нахмурился Гордей.

— То и имею. Сам знаешь, как звери взрослые без перекидывания в людском теле застревают и костенеют. Коли с малолетства не привык перекидываться, можешь кости сломать, нутро разорвать и не выжить. Некоторых лучше не трогать. Может, пусть живёт себе человеком. Главное, чтобы на детях не отразилось.

Гордей вздохнул.

— На детях... Тут до обычного свидания ещё не известно когда дело дойдёт, а ты — дети.

* * *

Малинка, к удивлению, восприняла наше похищение с восторгом. Проснувшись, в отличие от меня, сестра даже не стала кричать и беситься, вместо этого только и делала, что смотрела на Всеволода с ещё большим обожанием и без конца улыбалась.

А уж когда услышала, как Гордей соловьём заливается, извиняясь и травя байки о том, как влюбился в меня с первого взгляда, да крепко, на века, и теперь ни за что никогда меня не отпустит и пусть Малинка будет рядом и свидетельствует, что он сделает меня счастливой, так и вовсе растаяла!

Говорю же, шибко наивная у меня сестричка.

Я, понятно дело, все эти сладкие речи мимо ушей пропускала, будто не обо мне речь, но стала приглядываться к Малинке, выискивая признаки оборотня.

Ничего не нашла. Ни к чему она не принюхивалась и не прислушивалась. Не прыгала и зубов не скалила. Я и то больше принюхиваюсь, чем сестра.

Но так или иначе, нам следовало поговорить. И сразу после завтрака, когда оборотни получили наше согласие идти с ними (а что ещё оставалось), я увела Малинку в лес, мол, одна боюсь, и мы ушли к ручью. Там вода журчит и если шёпотом говорить, оборотни могут не услышать.

— Ой, Жгучка, как я рада, что всё так сложилось! — Зачастила Малинка, не успели мы отойти от стоянки. — Просто чудо! Я знала, знала, что с тобой такое произойдёт! Гордей сказал, что он в тебя влюблён и хочет на тебе жениться. Так влюблён, что даже из дому выкрал!

— Ага, как же.

— Ты чего такая кислая? Могла бы и порадоваться. Это же... такое не с каждой случается! — Пристыдила меня Малинка.

— Сядь.

Мы скрылись за валуном, чьи бока были покрыты густым пёстрым мхом. Ручей перед нами изгибался несколько раз, и кажется, достаточно шумел, чтобы они не смогли подслушивать.

— Тебе-то они одного наплели, а мне совсем другого, — прошептала я, не отводя глаз от стороны, где оборотни остались, чтобы в случае чего их первой увидеть и успеть замолчать.

— Чего?

— Сказали, оборотень ты.

— Чего? — Глаза у Малинки стали что двойная яишница на сковороде. Она, не глядя, упала попой на траву.

— Они мне сказали, что увезли нас из Вишнянок, потому что грядёт война и оборотней будут убивать! Поэтому они решили позаботиться о тебе и перевезти нас в Звериные земли. Мол, своих не бросаем.

— Я знала, что он необычный! — Снова забылась сестра, глаза, что у коровы сонной паволокой заволокло. Новость о том, что Всеволод с друзьями оборотень, ничуть её не насторожила, наоборот, добавила восхищения. Может, именно потому, что Малинка тоже одна из них?

Я дёрнула головой, отгоняя глупые мысли.

— Но это звучит как-то странно. — Опомнилась Малинка. — Неужели я правда...

— Да нет же! Конечно, они наврали, какой ты оборотень!

— Значит, и правда из-за того, что Гордей в тебя влюбился! — Захлопала она в ладоши.

— Очень надо! Нельзя людей воровать, даже если влюбился. Представь, страх какой — влюбится в тебя какое-то чудовище, старый, хромой да кривой — и украдёт. И заставит с собой жить, обихаживать его да в постель принимать. Нравится?

— Нет, конечно. Но Гордей другой. И вообще, — Малинка хитро прищурилась. — Он тоже тебе нравится. Так что всё хорошо.

— Ничего хорошего! Если он и правда влюбился и украл — у него с головой плохо, от таких нужно подальше держаться. А если врёт... тоже плохо.

— Ну зачем тогда они нас выкрали, а? Ну? Скажи!

— Знаешь, что я думаю? — Я прикусила губу и призналась в том, чего на самом деле боялась. — Думаю, они везут нас к отчиму. Хотят вернуть домой и денег за это получить. Наверняка отчим за нас много заплатит. Наверняка он нас ищет. Может, они и приехали в Вишнянки за нами. Зубы заговорить сладкими словами да сманить не вышло, так они просто усыпили и без согласия увезли! И теперь врут, чтобы мы убегать не вздумали. Вот что я думаю.

Малинка промолчала, её вытянувшееся побелевшее лицо говорило само за себя.

— Всеволод не станет так поступать, — вскоре покачала сестра головой. — Нет, не станет.

— Это самое разумное объяснение. — Я обхватила себя руками, так холодно стало. — И то, что он мне нравится, не должно путать мне голову!

— Ага! — Вскричала сестра с торжеством. — Я так и знала!

— И что? — Щёки у меня покраснели, но я не отвела глаз. — Представь, каково это, когда парень, который тебе нравится, за деньги тебя продаёт.

Малинка опустила голову, уставилась в траву.

Некоторое время мы сидели молча.

— И что нам делать? — Спросила сестра.

— А что мы можем? Пока нужно идти, куда ведут и делать вид, будто мы им поверили. Ну, что ты оборотень. То есть я вроде как поверю, что ты оборотень, а ты делай вид, будто веришь, что Гордей в меня влюбился. А как доберёмся до города, или хоть до людей, сбежим.

— Сбежим? Куда?

— Не знаю пока.

— Я не хочу никуда бежать.

— Я тоже. Но другого выхода нет. Всё, вставай пока... И не вздумай проболтаться, даже если Всеволод будет тебя расспрашивать. Даже если обхаживать начнёт! Чтобы ни слова лишнего ни ляпнула! Поняла?

— Да.

— И улыбайся давай. А то они поймут, что мы их планы разгадали.

— Как будто это так просто — взять и улыбаться, когда душа плачет. — Обиделась Малинка.

— Делай вот так. — Я широко улыбнулась.

Сестра вздрогнула и подалась назад.

— Ладно, не хочешь, не улыбайся. — Вздохнула я.

— Тебе точно улыбаться не следует, — покачала она головой.

Так и вышло, что вернулись мы к костру грустные, понурив головы. Гордей косился на нас с удивлением, но спрашивать ни о чём не стал.

— Ладно, пора собираться, — сказал Всеволод чуть позже.

Нам с Малинкой собирать было нечего — разве что одеяла свернуть, сумки и не разбирали, а к лошади их Ярый пристёгивал. Лошадь нам с Малинкой взяли одну, сказали, мы лёгкие, лошадь справится, а двух лошадей за собой тащить по лесу слишком много мороки.

Вскоре мы выехали.

Дорога шла через ту часть леса, где много проплешин и мало подлеска. Живности зато полно, то и дело я видела прыгающую по веткам белку или зайца, сиганувшего в кусты. Не знаю отчего, но у меня всегда настроение лучше делается, стоит увидеть, что лес полон дичи. Видно потому, что это значит — голод не грозит.

Малинка сидела передо мной и молчала, думала о чём-то своём и дёргала ленточку в косе. Когда мы к деду Шиху вышли, она была ростом мне по переносицу, а сейчас мы сравнялись. Со спины верно уже не понять, кто старше, кто младше.

Совсем Малинка выросла.

— Рассказать вам про Гнеш? — Вдруг нарушил тишину Всеволод. — Мы туда приедем дня через два. Ну, или через три, как ехать будем.

— А через Осины будем проезжать?

— Нет, они в стороне останутся. Зачем нам крюк делать?

Даже не спросил никто, хотим ли мы в Гнеш! Точно плохое задумали. Небось, как из лесу выйдем, там нас уже отчим поджидает с распростёртыми руками. А за ним — слуги с мешками, в которых мы домой и отправимся!

— Расскажи, куда вы нас везёте? — Попросила Малинка.

Ну, пусть, всё равно заняться нечем.

— Гдеш расположен в глуши. Туда ведёт всего одна дорога, с других сторон только старые леса, где деревья такие, что и вдвоём не обхватишь. Сколько времени мы в этих лесах провели... Но сам город немалый, однако в округе ни деревень, ни других жилищ. Разве что охотники в самых дебрях сидят, пушнину бьют. Там самые лучшие меха добывают, самые тёплые. Зимой зато еле проедешь, даже по дороге, с человеческий рост снегом засыпает, бывало.

Хорошее место, когда хочешь кого-то запереть без замка! По единственной дороге в сугробах по пояс поди не убежишь незамеченной!

— А поля?

— Полей нет, только небольшие огороды. Лес глубоко в землю вросся, слишком сложно корни выкорчёвывать, чтобы целое поле сделать. Мы однажды помогали... одно дерево две дюжины мужиков валили, на части кололи, а потом такую яму вырыли, корни выгребая, что будь она полна водой, в ней утопнуть можно было бы. Так что лишней земли нет. Продукты везут с земель, которые ближе к югу. Зато в Гдеше полноводные реки, рыбы не счесть, а в лесах много зверя. Мы там родились.

Всеволод улыбнулся, как улыбаются, вспомнив родину.

— И что мы там будем делать? — Не сдержалась я. — На дичь охотиться да по сугробам лазить?

Вместо того чтобы обидеться или разозлиться, они почему-то рассмеялись.

— Для начала отведём вас к волхву, он у нас вместо лекаря и вместо мудреца... может, скажет чего полезного, а там решим, что лучше. — Ответил Гордей. — А дел там достаточно, скучать не придётся!

Ехать мы не особо спешили. Кони шли прогулочным шагом, размахивая хвостами и успевали хватать листья с кустов. Гордей то и дело пытался подъехать к нам, но я оставляла его за спиной и держалась ближе к Всеволоду. Почему-то к нему доверия больше всего. Малинка, ясен перец, против не была.

На обед остановились, чтобы приготовить полноценную похлёбку. Нас попросили собрать пряной травки в лесу, если найдём.

— Да как мы её найдём? — Погрустнела сестра. Но задача оказалась лёгкой — стоило немного побродить вокруг стоянки, как я вышла к зарослям огуречной травы, а за ней и чесночные перья нашлись. Малинка обрадовалась, будто мы с ней не травки набрали, а подвиг совершили.

Тогда же на стоянке, я убедилась, что Гордей не врал насчёт мытья посуды — после обеда унёс грязную и оттёр песком так, что она стала чуть ли не чище, чем была.

Я, конечно, снова утащила сестру в лес поговорить. Покусала губу — никак не могу отделаться от этой дурной привычки!

— Малинка, нужно им подыграть.

— Как?

— Сделай вид, будто что-то унюхала в воздухе и... в общем, веди себя словно собака, только чтобы у всех на виду.

Она стояла и хлопала глазами. Потом, когда я уже было решила, что сестра всё поняла, она спросила:

— Зачем?

— Да как зачем? Если они будут думать, что нас обманули, тогда потеряют бдительность и может, нам удастся понять, куда нас ведут!

— Так они же сказали — в Гнеш.

Не выдержав такой наивности, я закатила глаза и застонала.

— Ну ладно, ладно. — Быстро согласилась Малинка. — Я попробую. Только и ты тогда притворяйся!

— Я? А я как?

— Ну, что к Гордею присматриваешься. Он же на тебе жениться собирается, увивается вокруг ужом, а ты и глазом не ведёшь. Не думай, что я не вижу! Тебе словно не интересно, что за муж тебе достался!

— Вот ещё! Чего мне притворяться, если они мне сами сказали, что ты оборотень, и все знают, кроме тебя, а история про влюблённость только чтобы тебе наплести?

— А чего только я должна притворяться? — Рассердилась Малинка. — Вдруг я тебе не поверила, что нас без злого умысла украли? Значит, тебе нужно притворяться, чтобы меня успокоить, а то они поймут, что ты мне про оборотня рассказала.

— Да ничего они не поймут!

— А я говорю, поймут!

— Нет, сказала! И не спорь. Слушайся меня, я старше!

— Бе-бе-бе!

Малинка тут же скатилась к ребяческой дразнилке, сложила руки на груди и отвернулась. Она всегда так делает, когда сказать нечего.

Я, честно признаться, устала с ней спорить. Вроде особых сил для этого не требуется, стой да рот раскрывай, а пот чуть не ручьем по вискам течёт.

Больше мы не говорили, а вернулись надутые в лагерь, где оборотни приготовили чай и конфеты достали — прессованные полоски из смеси мёда, орехов и сушёных ягод в сахарной глазури.

Пока мы конфеты поедали, притворяться было некогда, я, честно говоря, обо всём напрочь забыла! Вкус терпких сладких ягод на языке такой приятный, словно в те времена вернулась, когда ещё под стол пешком ходила.

— А какие вы оборотни? — Спросила Малинка так не вовремя, что я чуть горячим чаем не захлебнулась. Гордей вежливо постучал меня по спине, пока я кашляла.

— Волки мы, — ответил Ярый.

— А перекиньтесь! — Задорно крикнула сестра.

— Чего? — Возмутился Ярый. — Я что вам, на ярмарке шутом тружусь?

— Если она увидит, что это... ну, не страшно, может, это всем поможет в нашем общем деле! — Нашлась я. Признаваться, что мне тоже жутко любопытно, хотя и страшно, конечно, я бы ни за что ни стала. А так вроде для дела нужно, чем не причина?

— Ладно уж, сейчас покажу. — Угрюмо ответил Всеволод, взглянул исподлобья на Гордея, встал и ушёл в лес. За его спиной сомкнулись густые кусты. Ярый тем временем в упор глядел на Гордея и чуть не трясся от злости. Тот вместо испуга только тихо давил смех, но губы так и растягивались.

— Почему бы тебе самому не выкручиваться? — Вдруг крикнул Ярый, но в тот же миг расслабился и расхохотался вслед за Гордеем. — Бедный Всеволод, — почти подвывал он, складываясь пополам. — Какая самоотдача! Какая бесконечная жертвенность! А никто не ценит!