Гранаты легли удачно — почти под ноги первой парочке мутоидов. От них остались лишь дымящиеся туши. Оглушённые и опалённые взрывами, мутоиды-"телохранители" попятились, прикрывая собой сектогитов. Выстрелы землян обрушились на них частым градом. Огненные росчерки рванули одного из рослых пришельцев за плечо, ударили в живот, в широкую грудь — прочная шкура не защитила от бронебойного оружия, и великан рухнул, взмахнув руками, чуть не расплющив серокожего техника. Тот, потеряв защитника, с диким визгом рванулся вдоль по коридору к столовой. Второй мутоид, получив ранения в плечо и бедро, упал на одно колено, однако огня не прекратил. Его "подзащитный" тоже не стал терять времени и припустил прочь со всех ног.
— Мелких брать живьём! В них стрелять только для самозащиты! — Предупредил Барсов, как никогда страстно желающий заполучить пленного для допроса с пристрастием. Причём в данный момент его интересовал скорее сам процесс, чем возможность получить информацию.
Под ливнем плазмы раненый гигант продержался всего несколько секунд — хотя и это было удивительно. Как только он тяжело рухнул на избитый осколками и выстрелами бетон, Вальтер жестом приказал двум солдатам следовать за ним и бегом припустил вперёд, надеясь перехватить коротконогих "головастиков". И, безусловно, ему бы это удалось, если б не непредвиденное событие — от столовой и по всей базе расходящимися кругами прокатились три незримые тёплые волны. Тошнотворное чувство, возникающее в тот момент, когда они касались тела, было знакомо большинству солдат ещё по Нерюнгри, однако на сей раз оно было усилено в разы. Скручивало живот, подгибались колени, меркло сознание. Сержант Вержбовски, охнув, согнулся пополам, умудрившись не выронить оружие — а сектогиты тем временем, перестав кричать, юркнули за угол...
* * *
Зажимая рот ладонью, едва придя в себя, доктор Солнцева оттолкнула солдата, охраняющего вход в инженерный отдел, и поспешила в тюремную секцию, к камере сектогита-лидера — нужно было убедиться, что ценные пленные на месте. Заглянув в обзорное окошко, она увидела, что серокожий остряк лежит около кушетки лицом вниз. Женщина потянулась было к замку, но замерла. Всё это могло быть банальной уловкой, вроде тех, что она сама видела не раз в кино. Сглотнув, биолог бросилась к другой камере — где содержался лишённый плаща "плащеносец". Тощая фигура скорчилась у дверей в позе эмбриона и не подавала признаков жизни. Похожая картинка ждала её и в следующем боксе содержания... Только самый первый пленник, ни разу не подвергавшийся допросу — сектогит-солдат — сидел на полу и качался из стороны в сторону, жалобно подвывая.
— Да что с ними такое? — Озадаченно прошептала учёная, но поразмыслить ей не дали.
— Елизавета Васильевна! — На пороге секции стоял один из молодых оперативников. — Скорее! Нам нужен медик!
— Бой закончился? — Спросила женщина, прислоняясь к холодной стальной створке изоляционного бокса.
— Да.
— А как же майор Гигерсбергер?
— Она среди раненых. Нужны все, кто понимает в медицине...
* * *
Когда Вальтер во главе передовой группы осторожно вошёл в столовую, он застал там картину настоящего разгрома. Зал превратился в колодец. Толстый слой земли над бункером был словно аккуратно срезан, бетонный панцирь рухнул, погребя под собой столы и стулья, диванчик в уголке отдыха, разбив телевизор... А вверху было чистое небо — и только прищурившись, сержант смог разглядеть в синей лазури серую точку удаляющегося корабля пришельцев.
— Сэр, у нас тут раненый! — Оперативник склонился над телом, полупогребённым под обломками. — Вернее... похоже, убитый...
— Это медик... Крапов, кажется. — Опознал погибшего Вальтер. — Ран не видно, только нога придавлена, да засыпан всякой мелочью...
— Но пульса и дыхания нет. И... Что у него с лицом?
— Да... — Вержбовски отвёл взгляд. — Всё ж попробуй непрямой массаж — для проформы...
* * *
В авиационном ангаре человек в тёмном деловом костюме, опустившийся на одно колено около тела Энн, ничуть не меняясь в лице, поправил ей выбившийся волосы на висках, встал, подхватив кейс, постоял немного, и удалился в темноту стартовой шахты ВПП. Уцелевшие видеокамеры слепо смотрели сквозь него, а из динамиков системы оповещения звучал голос Киу:
— По данным удалённых радаров, судно противника возвращается на орбиту. Из Комитета сообщают, что переговоры с российским правительством о высылке подкреплений существенно упростились в связи с отпадением нужды в вооружённой помощи. Спасатели и медики прибудут в течение пяти часов. В случае, если ситуация не изменится, через десять минут будут разблокированы лифтовые шахты и люки нижнего уровня...
Глава 24. Капитан Барсов. Маркус Штреллер.
1 июня 2014 года.
Российская Федерация, Якутия. База "X-UNIT".
После ухода корабля пришельцев связь восстановилась, и Иван принимал доклады по рации, сидя прямо на бетонных обломках, под дырой, пробитой в потолке перекрёстка. Радоваться было нечему — обороняться в укреплённом объекте, и понести такие потери... МакГрин погибла, погиб один из наёмников, погиб санинструктор, а глава медслужбы на грани жизни и смерти, и помочь ей сейчас никто не может. Погибло несколько рядовых и унтеров, есть тяжелораненые, а уж мелких ранений и контузий не счесть. Сам Иван чувствовал, что если он сейчас встанет, то может и не удержаться на ногах — адреналин выгорел подчистую, оставив офицера наедине с контузией и усталостью. Не давала покоя и еще одна обязанность, которую он должен был выполнить. Заметив возвращающуюся из инженерного Хенриксен, Барсов помахал ей рукой, жестом попросил подойти.
— Рада, что вы живы, командир. — Сказала Мишель, приближаясь со слабой улыбкой на губах. В бою она не получила ни царапинки, хотя, как слышал Иван, была на переднем краю, рядом со Штреллером, вооружённая лишь пистолетом. — Хотя вижу, вам досталось... Я ищу Энн. Она должна была сама найти меня после боя, но что-то не торопится. Вы её не отослали куда-нибудь с заданием?
Русский офицер замешкался, даже не представляя, какой будет реакция девушки, но всё же выдавил из себя:
— Она... погибла. Спасла мне жизнь... Но сама погибла...— "Выполняя ваш приказ", хотел сказать он, но передумал. Это было бы глупо и жестоко сейчас. — Простите. Мне действительно жаль... И ещё... Даже в последние мгновенья жизни, она... переживала за вас.
Наверное, не меньше минуты канадка молча смотрела на него, не меняясь в лице. Потом в её глазах словно что-то погасло, и усталая улыбка сделалась жутковатой. Она негромко спросила:
— Comment? Vous plaisantez j'espХre?
— Что, простите? — Опешил Иван.
— Н-нет... — Снайпер зажмурилась и потёрла лоб. — Это вы простите. Где... она?
— Пока в ангаре. Мы не переносили тела.
— Спасибо. — Сухо ответила Хенриксен и, прежде чем Барсов успел что-нибудь добавить, быстрым шагом направилась к авиационной секции.
Энн действительно всё ещё была там, где её оставил Иван — хотя кто-то успел уложить девушку поудобней и даже зачем-то подсунул ей под голову скатанный в валик китель. Мишель опустилась возле тела на колени, несколько раз дёрнула себя за пальцы, пытаясь стянуть перчатку с правой руки — и совершенно позабыв, что перчатка неотделима от комбинезона. Не сумев этого сделать, всё же коснулась щеки Энн кончиками пальцев и замерла, глядя в мёртвое лицо, беззвучно шевеля губами.
Штреллер появился в ангаре через несколько минут, во главе группы ремонтников. Распорядившись проверить запирающие механизмы люка и осмотреть истребители, он поспешил к Хенриксен. Та погладила МакГрин по щеке в последний раз и поднялась ему навстречу.
— Мишель... — Немец, узнавший о случившемся от того же Барсова, успел продумать, что скажете девушке, но встретившись с ней взглядами, запнулся. Она улыбалась. При этом глаза были совершенно пустыми, не отражающими никаких эмоций, а вот улыбка — прежней, мягкой и тёплой. Вот только вкупе с мёртвым взглядом она скорее пугала.
— Позже, Маркус. Отложим до вечера. — Почти прошептала капитан, сжимая кулаки и глядя мужчине куда-то в район ключиц. — Я сейчас... нужна ребятам, а ты — своим людям. Я... пойду к Ивану, попробую ему помочь... Rendez-vous ce soir.
До прибытия подкреплений лазарет удалось более-менее привести в порядок, и доктор Солнцева занялась ранеными. Большую часть тяжёлых она смогла стабилизировать, но получивший огромную рану в живот "Альфа-десять" становился всё слабее, и к тому времени, когда вертолёты с красными крестами начали опускаться на поляны вокруг разгромленной базы, Елизавета как раз закончила последнюю попытку реанимации — безуспешную.
Винтокрылые машины доставили целый десант врачей, рабочих, инженеров, которые наводнили базу, деловито включаясь в спасательные работы. Капитан Барсов обрисовал ситуацию командиру прибывших, усатому полковнику медицинской службы, после чего едва не упал ему под ноги. Появившаяся словно из-под земли Хенриксен ласково взяла его под локоть и самого отвела в лазарет. А новоприбывшие принялись натягивать маскировочный тент над "вскрытой" столовой. Ветер играл опалёнными страницами разбросанных по всей зале книг, которые высыпались из опрокинутого шкафа.
Спасатели покинули базу столь же стремительно, как наводнили — разгребли обломки, прикрыли пробоины, осмотрели раненых, провели для тяжёлых несколько операций, и к вечеру убрались, будто их и не было. С темнотой на подземный комплекс опустилось какое-то странное оцепенение. Освещение в коридорах притушили. В столовой, лишённой потолка, света теперь не было вовсе, и её сковал синий полумрак. Тент, заменивший крышу, трепетал и хлопал на ветру.
Солнцева, освободившись от обяхзанностей врача, занялась вскрытием умерших пленников — и так как дверей в лаборатории больше не было, неприятные звуки разносились по всему восточному крылу. В лазарете единственный уцелевший штатный медик, фельдшер Возняк, чья обожжённая рука теперь покоилась на белой перевязи, прохаживался от одной койки к другой, поглядывая на показания приборов — у него теперь было много подопечных, включая главу его же службы. Специалисты техотдела, как только их отпустил Маркус, разбрелись по комнатам, выжившие солдаты забились в казармы — мрачные и уставшие, они даже не пытались обсуждать случившееся.
Капитан Барсов добрался до своей комнаты последним, тяжело опираясь на плечо Хенриксен — адреналиновый "откат" после боя выпил столько сил, что офицер в конце концов принял её помощь, хотя прежде и не помыслил бы о таком. Проведя его до дверей квартиры, снайпер пожелала спокойной ночи и зашла к себе.
В квартире канадок ничего не изменилось после её ухода. Оружейный сейф был распахнут, сброшенная Мишель юбка валялась перед кроватью, около туфелек, а на другой койке лежала одежда Энн — даже переодеваясь по тревоге, лейтенант сложила всё аккуратно, стараясь не помять.
Сглотнув, девушка закрыла дверь, включила свет и принялась стягивать с себя сперва комбинезон, потом пропитавшуюся потом рубашку, с которой ободралась половина пуговиц, и порвавшиеся на коленях чулки. Запихав всё это под кровать, она достала запасной комплект повседневной формы — хотя по вечерам обычно надевала "домашнее".
Переодевалась и наводила порядок в комнате Хенриксен будто на автомате — это были привычные, повседневные действия, позволявшие ни о чём не думать. Закончив, она некоторое время рассматривала койку Энн, потом села на неё и погладила ладонью оставленную одежду. Вдруг сдвинувшись к изголовью, сунула руку за прикроватную тумбочку, пошарила там... и вытащила на свет божий полупустую пачку сигарет. Зная, как подруга ненавидит табак, Энн всегда прятала сигареты, а Мишель всегда знала — куда, и при нужде находила "заначку" с первой попытки. Вот и сейчас...
Смяв пачку в кулаке, капитан подпёрла им лоб и судорожно всхлипнула, уставясь на свои колени. Плечи девушки подрагивали, но слёз не было.
* * *
До самого вечера Маркус видел Хенриксен лишь мельком, и каждый раз ему казалось, что на плечах снайпера лежит тысячетонный груз. Ближе к ужину, когда изнурённые сотрудники "X-UNIT" стали расходиться по своим комнатам, инженер не выдержал и направился в офицерский блок. Ощутив болезненный укол в сердце при виде уютного синего коврика перед знакомой дверью, пару раз стукнул в створку:
— Мишель, это я, можно?
— Конечно. — Вопреки ожиданиям, девушка открыла сразу. И по её лицу было видно, что она не плакала — это почему-то встревожило Штреллера ещё больше. — Входи.
Мишель жестом предложила немцу сесть на её койку, а сама опустилась на кровать Энн. Маркус заметил, что по застеленному одеялу осиротевшей постели разложены всякие бытовые мелочи — пара расчёсок, резинки для волос, авторучки...
— Я решила разобрать её вещи, пока мы здесь. — Пояснила Хенриксен, не глядя на сидящего напротив мужчину. — Большую часть отправлю родителям, письмо сестре Юры Летова... Наверное, допишу сама. Она не успела... Но вот что делать с этим — я не знаю.
Она протянула Маркусу фотокарточку с обтрёпанными краями. На снимке были изображены двое — счастливо улыбающаяся девушка и серьёзный темноволосый парень.
— Это Энн? — Не сразу поверил Штреллер. — Вот эта... девушка на фотографии — Энн?
— Да, здесь ей девятнадцать.
— А рядом...
— Её муж.
— Её... кто? — Немец уставился на фотографию, будто увидел на ней живого динозавра.
— Муж. — Вздохнула снайпер.
— Она никогда...
— Бывший. Они поженились сразу после школы, а развелись через год. Но это мало что изменило для них. Всё было... очень странно. Он — художник, ещё со школы увлекался... Хороший, но... очень творческий. Настоящий художник, правда. — Девушка говорила, всё также глядя мимо Маркуса, но тон её оставался пугающе будничным. — Я его всего трижды видела — один раз он навещал Энн в госпитале, два раза мы к нему приезжали сами... Я так и не разобралась в их отношениях. Они разошлись много лет назад, но у него вся мастерская завешена её портретами, а она присылала ему еду, потому что сам он покупать забывал... И теперь не знаю...
Она впервые подняла взгляд на Штреллера:
— Не знаю, что делать. Написать ему? Просто отправить снимок? Оставить себе и забыть? Я не знаю...
Её голос внезапно дрогнул.
— Вот оно как... — Инженер помолчал, разглядывая карточку. — Знаешь, нужно написать. Обязательно. Энн заслуживает того, чтобы её помнили, а не забыли потихоньку, уверенные в том, что она разорвала отношения. И ему это будет важно, узнать о её последних днях. Мне бы было важно.
— Уверен? — Мишель снова опустила взгляд.
— Да. Если тебе слишком тяжело, я могу написать сам. Пусть лучше казённое извещение, чем неизвестность.
— Да нет. — Девушка снова вздохнула и отвела глаза. — Ты прав. Это будет подло — сперва взвалить на себя ответственность, а потом бросить. Тем более что... я ведь единственная, кто виноват в случившемся.
