Шесть миров. Торн - Данн

— тыква и огурцы с жареными мозгами на черном хлебе и серой зернистой, и блестяще — черной ачуевской паюсной икрой;

— варёная и копченая буженина, нашпигованная чесноком;

— нежно-солёная благородная рыба и килька копченая, с дымком;

— зрнистая осетровая икра, кетовая икра;

— солёные грузди в сметане, моченые яблоки;

— кулебяка с двенадцатью начинками;

— салат 'оливье' (с расшифровкой: филе рябчиков и куропаток, перемешанное с желе из бульона, вареные раковые шейки и кусочки варёного языка, под соусом 'Провансаль', а к этому — горка из отварного картофеля с маринованными огурчиками-корнишонами и ломтиками сваренных вкрутую яиц);

— холодная 'Смирновка' во льду;

— 'Шустовская рябиновка';

— портвейн Леве ? 50;

— морсы из лесных ягод.'

Да уж!.. Аж слюнки потекли, а глаза разбежались.

Хозяин смотрел на меня и, усмехаясь, посоветовал:

— Что-то теряем, что-то находим. Советую — суп из раков, дичь и ваше любимое 'оливье'.

— Соглашусь. Только добавить морс из брусники, — предвкушая вкусную трапезу, ответил я.

— Так как обед у меня был полноценным, то мне — тыкву с огурцами и соточку 'Шутовской', — добавил Дух и отослал официанта. — А пока все будет готовиться, предлагаю партию в шахматы. Готовка у нас — 'с нуля'. Никаких полуфабрикатов. — Обернувшись ко мне, предложил Дух, указывая на мраморный (опять же) шахматный столик, стоящий справа от обеденного.

— Почему бы и нет,— согласился я.

Почти полчаса мы разыгрывали 'Сицилианскую защиту'. На 50-ом ходу белых, официант начал выносить блюда — и мы вынуждено переместились обратно за обеденный стол.

Процесс поглощения всей этой вкуснотищи прошел в ничего не значащей болтовне, крутящейся вокруг блюд из кухонь разных народов. Вспомнили и европейские кухни, и азиатские.

— Ну вот — перекусили... Теперь — можно и о насущном, — откинувшись в кресле, объявил довольный хозяин. -Так, что конкретно тебя сюда привело? Неужели, всего лишь, простое любопытство?..

— Отчасти — и любопытство... — ни менее благодушно заявил я. — Но, позвольте мне — сразу о главном. Анализ основных религий привел меня к пониманию, что они навязываются извне. Вот — и занялся поиском источника. Потому как, очень уж странная ситуация с религией исторически сложилась у нас на Земле... Превалирует один и тот же сюжет: в Шумере — Намму и Энки, а Египте — Изида и Гор, в индуизме — Яшода и Кришна, в христианстве — Дева Мария и Иисус Христос...

Получается, что, в целом, религии внедрялись у нас по единому клише: непорочное зачатие — ребенок-мессия — его казнь — чудо воскрешения — новое учение — новый Бог? И все — в принципе, едины, по существу. И говорят об одном: 'Если грешен — терпи наказание. Если наказывать не за что — так прими проверку твоей Веры в своего Бога. Яви ему свою покорность'. И суть одна — смирение, и всегда человек — раб своего Бога! — здесь я, выдержав паузу, сделал эффектный выпад: — Словом, режиссер всего этого действа, мне кажется, парень без фантазии! Или с очень строго заданным техническим заданием.

Одарив меня своей широкой улыбкой, Дух перглянулся с Лили и спокойно ответил:

— Мне трудно возразить, подмеченная тобой закономерность очевидна, — улыбка резко сошла с его лица. — Все расчеты определяли, что для вашей реальности — это оптимальный вариант. Но после четырех попыток, я понял, что чего-то не учитываю. Решил — попробывать другой вариант, оправдавший себя в другой реальности. Ты же не будешь отрицать, что Мухамед явно выбивается из серии? Ни зачатия, ни распятия...

— Значит, вместо того, чтобы разобраться и найти ошибку, — решил создать исключение из правил! — задумчиво проговорил я. — Взял — и механический перенес идею. Совершенно не озаботившись корректировками под реальность. Что довольно глупо, само по себе. И результат — на лицо. Кроме того, что сам ислам расслоился и начали появлятся его радикальные варианты, так еще и в этот, и так бурлящий, котел существующих религиозных разногласий, добавил приличную долю жгучего перца. Так что — этот исламский эксперимент, на мой взгляд, оказался еще более неудачным, чем все предыдущие. Такое новаторство не делает чести его автору.

Хозяева снова переглянулись между собой, и Дух (казалось, с некоторой обидой) молча закурил.

Лили, также молча, поближе подсунула к нему пепельницу и, встав из-за стола, вышла.

— Кстати, об исламе... — тут, доставая свои сигареты и тоже закуривая, я, как бы, наивно вопросил: Она у тебя магометанка?.. — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Почему, интересно, последователи Мухамеда столь обидчивы? Такое впечатление, что они не верят, что их Бог всемогущ, и сомневаются в том, что он может сам за себя постоять. Истинный Бог и истинный верующий должен понимать, что любые нападки на Бога — НИЧТОЖНЫ и не стоят даже пыли под ногами. А тут — чуть что, карикатуры, там, в журналах или стишки — обида на всех и несопоставимая месть. Глупо. Такими действиями — они только умоляют истинность и величие своего Бога! Но это — так, к слову. Оставим теорию. Позволю себе полюбопытствовать — что у вас с практикой? Ведь вы, даже когда поняли, что закупорены, не остановили свой конвейер и, наводнив собственный мир своей 'продукцией', не очень-то преуспели в деле борьбы за 'светлое будущее'.

Я с вызовом посмотрел хозяину.

Тот выдержал мой взгляд, но промолчал.

— И второе, — продолжил я. — Возможность воздействовать вы потеряли, но информация все же до вас доходит. Или нет?.. Так — чисто из любопытства. Если что — можешь не отвечать. Сколько у тебя резидентур и во скольких мирах? И сколько из них реально действующих?

— Вопрос, конечно, интересный... — медленно, наконец, отозвался Дух. — А, собственно, кто ты такой есть? С какой радости я, в сущности, должен делиться с тобой столь специфической и интимной информацией? В отношении Земли — я еще понимаю, но интерес ко всему конгломерату — непонятен и подозрителен, — несколько возвысив тон, задал встречный вопрос Дух. — Тут пахнет не только любопытством.

— Не спорю. Если смотреть со стороны — и нагло, и подозрительно, — добродушно улыбаясь, ничуть не смутился я. — Но! На Земле (и не только) появились силы, которых интересует состояние параллельных миров и перспективы отношений с ними. Проводить разведывательные миссии — и долго, и расточительно, тем более, при наличии такого центра, как ваш. И, смею тебя заверить, эти силы вполне себе самостоятельны и имеют очень внушительный потенциал. Причем, в орбиту включаются все новые и новые игроки, имеющие более продвинутые технологии, чем наличествуют у вас, притом еще и бурно их развивающие. Вас притормозили — и становиться в позу вам явно не стоит.

Я победно встал, подошел к шахматной доске с оставленной на ней накануне недоигранной партией и, оценив положение фигур, скромно произнес:

— В положении белых, простите, следует сдаться, дабы не тратить общее время. А оно, время, работает против вас.

Повернувшись к Духу, остававшемуся безмолвным, я, сбросив улыбку, очень серьезно заключил:

— Дайте время — и мы раскопаем все ваши тайны, — при этом, слово 'мы' было нарочито мной выделено. — Параллельно, и этих ваших 'старших' потрясем. Странные какие-то сущности...

— Какие уж тут тайны... — в какой-то нерешительности произнес Дух, вставая из-за стола.

Он задумчиво подошел ко мне, равнодушно взглянул на шахматную доску и, подняв свой взгляд на меня, вдруг решительно и явно с непонятным облегчением предложил:

— А не пройти ли нам в Зал Управления и оттуда осмотреть все хозяйство, — он по-приятельски обнял меня за плечи. — Возможно, там — и получим ответы на твои каверзные вопросы.

Войдя в Зал Управления, я был впечатлен.

Все помещение располагалось, как я понял, в пещере мраморной скалы и сверкало белизной отшлифованного природного минерала.

— У вас здесь — как в хирургической операционной! — с искренним удивлением, воскликнул я.

— Да, понимаешь... с детства, люблю блеск белоснежно-чистого кафеля, — ответил, как бы оправдываясь, слегка смущенный хозяин. — А тут — удачно так — природная полость в скальном выходе мрамора. Надо было только срезать лишние выступы породы и хорошенько всё отшлифовать. Вписаться, так сказать, в интерьер.

И, действительно, все было грамотно и функционально использовано. Даже дверь, в которую мы вошли, точно повторяла кривизну стены со стороны Зала и, при закрытии, полностью с ней сливалась.

Две трети задней стены занимал огромный экран, непонятной мне технологии, порезанный на неравные прямоугольники. В верхней части каждого прямоугольника крутились какие-то значки, ниже светофором мигали какие-то цифры. Красные, желтые и зеленые...

Зеленые присутствовали не везде, а там, где присутствовали, их номинал был значительно ниже номиналов желтых и красных. Иногда, в самом низу, бежали какие-то символы, значительно расширяя, при этом, соответствующий прямоугольник.

У оставшейся трети стены стоял Пульт Управления.

— Надеюсь, пояснять показания не нужно? — угрюмо осмотрев экран, спросил Дух.

В принципе, все было понятно. Багровый оттенок экрана говорил сам за себя.

— И по поводу 'исламского эксперимента'... Это было не просто 'исключение из правил'. Вон, видишь, под знаком, похожим на ваше малое 'мю' из греческого, нет красного, почти нет желтого, а номинал зеленого выше, чем любой другой на этом экране. Так вот — это Мир, где эта религия моногамна. Но отмечу — там главенствует настоящий ислам, без налета экстремизма, возникшего в вашем мире.

— А что — с общей и обязательной доктриной 'смирение и терпение' для, безусловно, всех религий? — напомнил я свой второй тезис.

— А как иначе удержать воспитуемых?! Особенно у вас, — искренне удивился Дух моей наивности.

— То есть, ты хочешь сказать, что вы проповедовали покорность и смирение — исключительно, на Земле? И что мы — самые злобные и непредсказуемые создания, из всех населяющих остальные миры? — теперь удивился уже я.

— Нет. Не так. Не самые злобные и непредсказуемые. Вы — самые махровые индивидуалисты. Этим Земля отличалась, с самого начала времен, и болеет до сих пор. И, изначально, покорность и смирение ориентировалось не в ответ на внешнее воздействие и превратности судьбы, а на усмирение ваших внутренних амбиций. Если грубо — живи и дай жить другим! — грустно усмехаясь, ответил мне Дух.

— Ладно. Ближе к телу. Если ты сейчас примешь решение о работе с нами, то, после согласования некоторых аспектов и смещения целей, уже на следующей неделе получишь аппаратуру, позволяющую возобновить двунаправленную информационную связь со своими агентурами. Пока — только информационно. Но, повторяю, всю эту религиозную окраску придется смывать. Не одномоментно, конечно, но в среднесрочной перспективе — обязательно. Кто верит — пусть верит. Но нужно четко закрепить самое главное и жесткое правило — со своим уставом в чужой монастырь никто лезть не должен. Хочешь жить в другом месте — принимай те правила, которые там уже существуют или, по крайней мере, не навязывай свои.

Ну, а в этом Мире — можно, уже сейчас, отпустить все ниточки. Время — уже пришло. Во всех существующих здесь государствах найдутся те, кто возьмет управление на себя. Могу прямо сейчас оповестить самых заинтересованных, — свернув теоретическую дискуссию, предложил я Духу.

— А давай! Честно говоря, уже сам иногда подумывал о закрытии проекта. Но помни, 'старшие' никуда не делись. Им это явно придется не по вкусу...