Солнце для всех!

     — Инспектор Шейл! Зайдите к старшему инспектору Баррен! — сообщил писклявый голос из коммуникатора, когда Элвин приняла вызов дежурной.

     — Через две минуты, — ответила Элвин.

     — Просили не задерживаться, — пропищал коммуникатор.

     — Хорошо.

     Связь прервалась.

     Элвин переключила рабочий терминал в режим ожидания, встала из-за стола и, прихватив папку-планшет, вышла из кабинета.

     Элвин Таллед Шейл — небожительница по происхождению, офицер, выпускница одной из самых престижных академий Т'Эрары, гражданка Неба и Конфедерации, не так давно ставшая инспектором — без малого почти два года провела под Завесой, старательно избегая малейшего повода подниматься выше Поверхности. За это время кожа её стала заметно бледнее (по меркам небожителей, конечно) и, при соответствующем гардеробе, она уже вполне могла сойти за местную богачку, регулярно посещающую солярий. Конечно, ни в какой солярий Элвин не ходила; наоборот, в первый год своего пребывания на Поверхности, даже использовала тональный крем, дабы не привлекать излишнего внимания. Одевалась Шейл просто, без присущих немногочисленной прослойке благополучных и состоятельных (по местным меркам) городских буржуа вычурности и чванства, но и без той напускной скромности, которая, гранича с аскетизмом, сама вполне могла бы сойти за вычурность и выпендрёж. Служба в Комитете Безопасности Конфедерации не предполагала ношения формы, и потому Элвин, как и другие встречавшиеся ей в казённых коридорах Управления люди, выглядела скорее сотрудницей какой-нибудь адвокатской конторы, нежели офицером спецслужбы, курирующей и координирующей действия полиции, жандармерии и (в некоторых особых вопросах) армии Южного Союза или Конфедерации.

     Всё здесь, в здании Управления КБК по Тиру, выглядело светским, всё носило отпечаток канцелярской рутины и пахло бюрократией. Лишь изредка мелькали забредшие сюда по каким-то служебным делам тёмно-синие полицейские чины при кобурах и погонах да полностью чёрные, без знаков отличия, жандармы, своим мрачным одеянием походившие на древних палачей. Все эти полковники и майоры, украшенные значками, в расшитых серебром кителях, в фуражках, способных защитить своих обладательниц от проливного дождя; все воронообразные палачи-жандармы, одним своим видом вызывающие в простых гражданах желание убраться подальше, смотрят на Элвин с уважением (полицейские — заискивающе, жандармы — с угрюмой покорностью). Ведь она, Элвин Шейл — инспектор Комитета. Выше — только Правительство Конфедерации... марионеточное, подчиняющееся, как и прочие правительства, Небесному Декархиону.

     Быстрым, но без излишней торопливости, присущей молодым карьеристкам, шагом Элвин преодолела лежавшее между её кабинетом и кабинетом начальницы расстояние.

     Едва она подошла к приоткрытой двери кабинета, изнутри послышался низкий, похожий на мужской, но с тем своеобразным тембром, что отличал всех бесполых от мужчин, андрогинов и, тем более, от женщин, голос:

     — Шейл! Я вас жду, инспектор. Входите!

     Элвин коротко кивнула глазку видеокамеры справа от двери и вошла в кабинет.

     Старший инспектор КБК, майор Аника Баррен, стояла у окна с чашкой исходящего паром и распространявшего по кабинету приятный аромат кофе. В строгом деловом платье она сильно походила на женщину, — весьма привлекательную, на взгляд Элвин, — и лишь когда она говорила, окружающие могли наверняка определить, что Баррен — бесполая — не андрогин, не женщина и не мужчина — представительница самого малочисленного пола. Большие, слегка раскосые глаза на утончённом лице старшего инспектора, вздёрнутый аккуратный нос с веснушками и рыжие, безупречно подрезанные на уровне острого подбородка, волосы делали Баррен похожей на лисицу.

     — Старший инспектор.

     — Для вас есть работа, Шейл. — Баррен прошла к столу и поставила чашку. — Подтвердилась информация о точном расположении пропагандистского центра анархистов. — Лисьи глаза Баррен на мгновение заглянули в глаза Элвин, и той показалось будто в глубине холодно-серых зрачков начальницы промелькнули искорки, словно отражение молнии за окном. Но за окном было тихо: Завеса не подавала никаких признаков возмущения. — Во время операции, я буду присматривать за жандармерией... дистанционно, — продолжала Баррен, обходя стол и усаживаясь в кресло, при этом жестом указывая Элвин на стул напротив, по другую сторону стола. Элвин села. — А вы, инспектор, и ещё несколько ваших коллег будете мне помогать... будете моими глазами и ушами.

     — С удовольствием, госпожа старший инспектор, побуду вашими глазами... — с подчёркнуто невозмутимым выражением на лице кивнула Элвин, — ...и ушами. — В ответ на вольность Шейл старший инспектор лишь едва заметно улыбнулась, окинув мужчину быстрым взглядом. — Какие будут указания?

     — Детали — в файле... — Баррен коснулась символа на голографической клавиатуре, тускло мерцавшей над столешницей справа от неё, и коммуникатор Элвин тут же оповестил хозяйку о принятом сообщении короткой вибрацией.

     Баррен вкратце рассказала Шейл о намечавшейся операции. Предстояло закрыть подпольную типографию «Солнца для всех!» — известной экстремистской организации иблиссиан. Захват типографии и аресты проведут спецгруппы жандармерии, от комитетских же требовалось лишь наблюдать. Всего планировалось пять спецгрупп жандармов и в каждой должно быть по инспектору от Комитета.

     — Проследите, чтобы ворóны действовали без перегибов, не испортили вещдоки и не перестреляли подозреваемых, — сказала Баррен, заканчивая краткий инструктаж. — Нам не нужны мёртвые иблиссиане.

     Последние слова старшего инспектора вызвали в Элвин чувство, которое она всё чаще испытывала, когда узнавала о том, как Комитет раскрыл очередную ячейку революционеров и отправленные на аресты подразделения жандармов устроили бойню или, как «черные диггеры» — так неофициально прозвали спецподразделения жандармерии, работавшие в подземных выработках Древних, — отыскали очередную коммуну изгоев и всех там перебили; даже когда новостные каналы Сети сообщали об «усмирении» полицией ещё одной забастовки недовольных рабочих, Элвин испытывала это чувство, хотя сама она и Комитет, формально, никак не были к этому причастны. Всё чаще, уже почти два года, что минули со дня её выпуска из Южной Школы, Элвин испытывала стыд. Она причастна. Она работает на эту Систему — служит ей.

     Элвин ясно понимала, как устроена Система, как всё работает. Понимала, возможно, лучше многих других, так же, как и она читавших запрещённые книги. Она получила лучшее образование, недоступное жителям Поверхности, жила полной жизнью, не была ограничена в возможностях всесторонне развиваться, не знала нужды и необходимости работать. Она не сомневалась в том, что Исса Иблисс была права и в своём «Базисе» — на первый взгляд, скучноватой работе по политэкономии и социологии — не только вскрыла суть сложившегося миропорядка, но и указала единственно верный путь для человечества Т'Эрары, лежащий через революцию. Но Элвин не верила в то, что теперь, при сложившихся условиях, революция всё ещё возможна. Она тайно восхищалась революционерами, сопереживала им и... испытывала стыд. «Иблисс жила два столетия назад, — говорила она себе, пытаясь унять стыд, — во времена, когда системы контроля, вооружения, подавления, манипуляции не были так развиты, как сегодня... Тогда ещё можно было что-то изменить, но не сегодня». На время это помогало, но оставалось ощущение самообмана; Элвин была слишком умна, чтобы поверить таким мыслям. Она понимала, что, если и дальше ничего не менять и «просто жить», то мир погибнет, человечество сгниёт в медленной агонии, — оно не сможет продолжать жить так бесконечно. Планета истощена и разграблена, миллиарды людей живут за чертой бедности, одурачены, опьянены, дезориентированы. При этом те, в чьих руках сосредоточена вся власть, плевать хотели на происходящее; они отгородились от мира Завесой и благоденствуют в лучах солнца посреди облаков...

     — Шейл?

     — Да, госпожа старший инспектор.

     — Вы в порядке?

     — Да... конечно, — Элвин поняла, что на мгновение изменилась в лице и Баррен это заметила. — Просто задумалась...

     — О чём, если не секрет? — бесполая с интересом повела бровью.

     — Вы назвали иблиссиан «анархистами»...

     — Да, и что же?

     — Это несколько неточное определение, госпожа старший инспектор...

     — Шейл, — Баррен сделала рукой прерывающий жест, — это слишком длинное обращение... В рабочей обстановке этикет позволяет коллегам обращаться друг к другу по фамилии... Можете называть меня «Баррен». Это короче и не фамильярно... Ведь так принято там, откуда вы?.. — впервые за время разговора на лисьем лице Аники Баррен отобразилась добродушная и даже какая-то ласковая улыбка, и Элвин в очередной раз отметила красоту начальницы.

     — Да... Конечно, Баррен...

     — Так, что вы хотели сказать?

     — Я хотела сказать, что «анархисты» — не совсем точное определение для иблиссиан... Оно в большей мере подошло бы... скажем, изгоям.

     — Раз так, тогда какое же определение подходит иблиссианам?

     — Хм... «Иблиссиане», — подумав, сообщила Элвин. — Можно ещё назвать их коммунарами или коммунистами, — добавила она, — но и это не подойдёт... Те же изгои живут коммунами... Чем не коммунисты? — Элвин посмотрела на старшего инспектора, та лишь покривила губы, продолжая внимательно смотреть на неё. — А знаете, — сказала тогда мужчина, — я бы остановилась на определении «научные социалисты-революционеры».

     Баррен расхохоталась и, несмотря на низкий, грудной тембр, смех её оказался на удивление мягким и мелодичным. За два года работы в Управлении Элвин всего пару раз приходилось слышать смех Баррен. В сочетании с внешней женственностью бесполой, смех этот звучал впечатляюще.

     — Политические взгляды анархистов, если коротко, — продолжила Элвин, когда Баррен перестала смеяться, — состоят в отрицании государства как такового, в любых его формах, иблиссиане же выступают за демократическую централизацию... Иными словами, — мягко объяснила она, заметив по лицу Баррен, что та не поняла последних слов, — иблиссиане не хотят полного и окончательного уничтожения государства, тотчас после захвата ими государственной власти, о чем прямо говорят анархисты. Иблиссиане считают, что государство следует переделать, поставить на службу большинству... Впрочем, — заключила Элвин, — как и анархисты, иблиссиане считают, что в конечном итоге государство станет ненужным и его институты упразднятся за ненадобностью, или превратятся в нечто на сегодня неактуальное и потому смутно прогнозируемое.

     Повисла короткая пауза, в ходе которой Баррен бесцеремонно рассматривала подчинённую. Как ни странно, в этом взгляде в упор Элвин не заметила ни малейшего намека на сексуальность.

     По общепринятым критериям привлекательности для мужского пола Элвин была более чем симпатична; она часто замечала на себе заинтересованные взгляды представительниц других полов и могла с точностью определить, с кем из андрогинов или женщин (мужчины её не интересовали) можно смело заводить знакомство. (Обычно, скорым продолжением таких знакомств бывала постель.) Что же до бесполых, то здесь всё обстояло сложнее. Как на Небе, так и на Поверхности бесполые встречались редко; численность их никогда не была велика, да и выглядели они обычно как самые обычные женщины, — пока не заговоришь с ней, и не поймешь, с кем имеешь дело. Элвин редко приходилось общаться с такими, как Баррен и никогда общение это не доходило до интимной близости.

     — Вижу, вы разбираетесь в учении Иссы Иблисс, — наконец сказала Баррен.

     — Мне приходилось читать её работы, — пожала широкими покатыми плечами Элвин.

     — Даже так...

     — Конечно.

     — Разве на Небе эти книги не запрещены? — Баррен лукаво прищурилась и Элвин на мгновение подумалось, что, если заглянуть сейчас за стол начальницы, то там непременно обнаружится настоящий лисий хвост, рыжий и пушистый.

     Элвин ответила широкой улыбкой (мысль о милых животных, давно вымерших в естественной среде обитания и оставшихся только в заповедниках на небесных островах, придала её улыбке особую теплоту).

     — Формально, да, — подтвердила Элвин, — все работы Иблисс и некоторых других авторов там, как и здесь, отнесены к категории запрещённых... Вы ведь бываете на островах и сами знаете о тамошних законах и правилах...

     — Да, — снова улыбнулась бесполая, — я владею небольшим участком с домиком на одном из островов, здесь неподалеку... — Баррен бросила быстрый взгляд куда-то в потолок. — Но я не родилась там и, конечно, мне не приходилось обращаться в кругах представителей знатных Семей...

     Элвин показалось, что Баррен смущена собственным ответом и поспешила увести разговор с неудобной для неё темы: