Укротители велосипедов

— Не обращай внимания, — посоветовал Клясов. — У товарища Ежова опять наступил период гоночного бешенства. Он теперь будет придираться к чему угодно.

— И мне есть к чему придраться, — с угрозой произнёс Ежов и снова накинулся на Артёма. — А теперь объясни-ка мне, как ты умудрился так долго переть в гору и так позорно отстать ото всех на очень лёгком спуске?

— Лёгком спуске? — возмутился Артём. — Да я на этом лёгком спуске раз двадцать чуть не обделался. Мы никогда не гнали с горы на таких скоростях.

— Так ты же гонялся в кросс-кантри, где спускаются с холмов по тропинкам и между деревьев!

— Но не на скорости под сотню. И в кросс-кантри на мне обычно панцирь и щитки, а не тоненькая форма, — парировал Артём. — И вообще, ты меня сюда позвал, чтобы покричать на меня? Если да, то я пошёл к себе в номер.

— А ну стоять! — приказал Ежов. — Ладно, больше не буду ругаться. Вдобавок у нас есть проблема посерьёзней, чем ваше поведение во время гонки. — Почесав покрытую седой щетиной щёку, Ежов сказал: — Значит так, парни. Завтра будет последний спринтерский этап, а у нашего спринтера, оказывается, есть психическая проблема.

Клясов усмехнулся.

— Как будто мы не знаем, что он — даун.

— Не, я говорю не про его уровень интеллекта.

— Тогда выражайся правильно. Не психическая, а психологическая проблема.

— Не умничай мне тут, — пригрозил Клясову Ежов. — После сегодняшнего этапа я точно знаю, кому следует присвоить звание самого тупого гонщика в мире. А Димина проблема гораздо серьёзней простого отсутствия мозга. Ты вот, Вадим, всю свою карьеру успешно доказываешь, что не каждому спортсмену требуется голова, чтобы добиваться выдающихся результатов. — Ежов кашлянул в кулак, скрыв мимолётную улыбку. — Хорошо, вернёмся к нашему спринтеру. Как ты, Вадим, и просил, я созвонился с его бывшим тренером и узнал кое-что интересное. А именно — почему Дима бросил велоспорт и почему он избегает борьбы за позицию.

Клясов оживился.

— Ну-ка, поведай нам, что ты разузнал.

— Итак, слушайте. На первой своей гонке, ещё когда он был юниором, Дима с лёгкостью объехал лучшего на тот момент молодого спринтера России. Причём, как утверждал его наставник, Дима сделал это с лёгкостью, практически не напрягаясь. И после той победы он больше никогда не проигрывал. С кем бы ему не пришлось соревноваться в спринте — с профессиональным трековиком или шоссейником. Но то была чистая борьба, без толкотни и агрессии, и Дима легко её выигрывал благодаря своим скоростным качествам. А потом он дорос до серьёзных взрослых гонок, где в спринте часто присутствует грубость и грязь. Он легко продолжил выигрывать, но потом случилась беда. Во время спринта в борьбе за позицию он слишком сильно задел соперника, тот упал и очень серьёзно разбился. В результате, открытый перелом предплечья. — Ежова передёрнуло от отвращения, а его слушатели поморщились. — Такие вот дела. Лужа крови, торчащая кость и висящая на мышце и коже рука... После этого случая Дима начал чересчур осторожничать, он проигрывал всё больше и больше гонок, а потом просто ушёл из спорта. Поэтому наша задача сейчас — придумать, как его встряхнуть, и убедить, что такие страшные падения случаются очень редко. Вадим для Димы — авторитет, я — его тренер, а Артём — его лучший друг. Вместе мы сможем как-нибудь повлиять на него. Итак, начинаем мозговой штурм. Ваши идеи? — Ежов взглянул на повернувшегося к двери Артёма. — Ты куда-то собрался?

Артём зевнул и открыл дверь.

— Ага, спать. Меня не касаются проблемы этого дурачка.

Когда дверь за Артёмом закрылась, Ежов злобно пробормотал:

— Вот эгоистичный маленький ублюдок. Убил бы урода. Как нагадить и кого-нибудь оскорбить — так он первый, а как нужно кому-нибудь помочь — так сразу сваливает...

Вернувшись в своий номер, который он делили с Димой, Артём застал своего соседа сидящим на одной из двух кроватей с пультом от телевизора. Дима был одет в халат, а его длинные светлые волосы были зачёсаны назад и убраны под обруч.

Артём упал на свою кровать и, перевернувшись на бок и подперев голову рукой, внимательно уставился на Диму.

Просидев некоторое время под пристальным взглядом соседа, Дима наконец не выдержал и спросил:

— Чего ты так на меня смотришь?

— Баба, что ли? — с ходу спросил Артём.

— А?

— Что непонятно? Ты выглядишь и ведёшь себя как тёлка. И по жизни и в гонке. Но по жизни твоё поведение и трусость хоть и раздражают, но никого особо не напрягают, а вот в гонке ты всех подставляешь. Что, так трудно быть мужчиной?

— Что с тобой такое, Артём? Почему ты такой злой?

От постоянной усталости, не отпускавшего его с самого старта гонки, Артёма захлестнула волна раздражения и он, резко сев на диване, почти прокричал:

— Да потому, что ты меня бесишь, сыкун! Кого-то толкнул во время спринта и сильно его травмировал, да? А после этого испугался и бросил гоняться? Ха! И только потому, что ты снова боишься кого-то завалить, ты не финишируешь как надо и как ты должен финишировать? И засираешь шансы команды на достойное выступление! Ты хочешь, чтобы все запомнили нас как каких-то придурков, которые только и могут что лажать?! — Со злости Артём пнул диван, на котором сидел Дима, сдвинув его с места. — Трус! Ты нахрена припёрся на эту гонку?! Просто покататься вместе со всеми или чтобы победить? Или ты думаешь, что твои соперники просто так отдадут тебе победу? Привык, что папочка всё для тебя делает и всегда тебе помогает? Думаешь, он поможет тебе победить? А вот хрен — здесь всем насрать, кто твой батя и сколько у него денег, и он не сможет купить тебе место на подиуме! Его никто тебе не отдаст, ты должен завоевать его сам и только сам! И если тебе для этого придётся толкнуть и покалечить кого-нибудь, то ты должен толкнуть и покалечить его! Мы здесь не балетом занимаемся, это профессиональная гонка высокого уровня, на которых люди бьются, теряют здоровье, становятся инвалидами и иногда умирают! Если ты не готов рисковать чужим и своим здоровьем, тогда вали отсюда, сыкло!

Шмыгнув носом, Дима растерянно спросил:

— Как ты можешь говорить такое? Я думал, ты мне друг.

Артём криво ухмыльнулся.

— Друг? Ха, мне не нужны такие жалкие друзья, как ты. — Заметив навернувшиеся на Димины глаза слёзы, Артём окончательно впал в раж и беспощадным тоном произнёс: — Что, плакать хочется? Ну поплачь-поплачь. Может, тебя кто-нибудь даже пожалеет. Иди найди найди какую-нибудь девчонку, расскажи, как тебя тут обижают. Вдруг даже получится затащить её в постель. Тёлочки любят ранимых и чувствительных. А покатаешь её на своей машинке, так она сразу станет твоя. Как же ей упустить такого богатенького парня? А вот сам по себе ты никому не нужен и без кредитки своего папы ты вообще никто. Так, какая-то пародия на мужчину, которая смеет называть себя спортсменом.

Поднявшись на ноги, Дима с угрозой произнёс:

— Я тебя сейчас ударю.

Вскочив на ноги, Артём встал перед ним, чуть повернул голову и указал пальцем себе на подбородок.

— Ну давай, бей прямо сюда. Так удобно или мне встать немного по-другому? Давай же, ударь — докажи, что у тебя есть яйца.

Снова шмыгнув носом, Дима шагнул вперёд — и прошёл мимо Артёма, слегка задев его плечом, отчего Артём отлетел в сторону и присел на кровать. Когда Дима открыл дверь в коридор гостиницы, то сразу за ней он обнаружил Ежова и Клясова, склонившихся к замочной скважине. Не разгибаясь, Ежов взглянул вверх и открыл было рот, чтобы начать оправдываться, но Дима широким шагом прошёл прямо между ними и незадачливая парочка, не выдержав столкновения с массивным парнем, полетела на пол.

Поднявшись, Ежов крикнул в открытую дверь: «А не много ли ты на себя берёшь?» — и побежал догонять Диму.

В номер, состроив задумчивую физиономию, вошёл Клясов.

— Ну ты даёшь, Тёма, — произнёс он. — А ты случаем не перестарался? Мог бы обойтись с ним по-тактичнее — по-ходу, Дима серьёзно на тебя обиделся.

— И что? По-твоему, я должен был вести себя с ним как с маленькой девочкой? — с ничем не прикрытым раздражением в голосе ответил Артём. — Ути-пуси, миленькая, ну постарайся завтра и победи, все на тебя надеются. Так с ним надо было разговаривать, что ли?

Почесав затылок, Клясов заметил:

— Нет, конечно. Но орать на него и оскорблять — тоже не вариант. Я понимаю, что ты хотел разбудить его спортивную злость, но не с такой же агрессией надо было это делать.

— Ну вот догони и успокой его, если так сильно за него волнуешься! А мне параллельно, что он там сейчас чувствует! Я просто высказал ему, что я о нём думаю!

— И чего ты такой злой сегодня? На меня-то голос не повышай. — Клясов внимательней всмотрелся в осунувшееся лицо Артёма и, нахмурившись, спросил: — Так сильно устал, что уже начинаешь на всех орать? Как себя чувствуешь?

Кое-как уняв раздражение, Артём ехидно произнёс:

— Как себя чувствую? Так, как будто за три дня проехал почти шестьсот километров с максимальной скоростью. Короче, хреново.

Тем временем Дима вместе с семенящим за ним Ежовым вышли на стоянку перед гостиницей.

— Ну скажи хоть что-нибудь, — умоляющим тоном попросил Ежов. — Что ты всё молчишь?

— Отстаньте от меня, — велел Дима.

— Ты так расстроился из-за слов Артёма? Забей на него, он ничего не понимает. И вообще он дурак. Я поговорю с ним и он извинится, обещаю. Да и какой смысл обижаться на него — ему никогда не добиться таких же результатов, каких уже добился ты. Ты очень одарён от природы и ты... — Ежов прервался на полуслове, упёршись в спину Димы, резко остановившегося перед своей машиной.

Дима повернулся и протянул руку.

— Мои ключи.

— Сейчас-сейчас, — засуетился Ежов и принялся шарить по карманам брюк.

Пока Ежов искал ключи, Дима попытался снять с крыши машины стойку для велосипедов, однако клипсы свободно отстёгивались, но сама стойка не поддавалась. И присмотревшись повнимательней к крепежу, Дима понял почему — клипсы были привинчены к крыше саморезами.

— Что это значит? — спросил Дима.

— Ну, это... стойка крепится на профиль, а на твоей машине их установка не предусмотрена, — поняв, что выглядит жалко, Ежов поспешил исправиться: — Но ты не волнуйся, я оплачу ремонт твоей крыши. — Ежов прикинул стоимость машины, сглотнул и уточнил: — То есть Олег оплатит, это была его идея.

— Вот вы козлы! — сорвался Дима. — Команда козлов! Здесь меня кто-нибудь вообще уважает? Думаете, можно прикалываться надо мной как угодно и делать всё что хочется? Думаете, я вам всё всегда буду прощать? Никогда и нигде ко мне не относились так плохо! Да пошли бы вы все в жопу! Я больше не хочу иметь с вами ничего общего!

Дима выхватил из руки Ежова ключи, залез в свою машину и, стартовав с места и с пробуксовкой, укатил прочь со стоянки.

Проводив взглядом машину, Ежов растерянно пробормотал:

— Дурак. И куда он собрался в одном-то халате?

Спринт

Дима обиделся всерьёз и надолго. Настолько, что даже не пришёл ночевать и сбрасывал все звонки на его сотовый. Не объявился он утром и даже перед началом этапа.

— Замечательно! Просто великолепно! — ворчал Ежов, держа в руках Димин номер. Старик стоял вместе с оставшимися тремя гонщиками команды в конце стартовой зоны и вертел головой, выискивая среди зевак за оградой Диму. — Я, конечно, понимаю, ему было на что обижаться, но не выходить на гонку — это слишком, это совсем неспортивно. Как будто не он хочет вернуться в профессиональный спорт. Да какой нормальный менеджер подпишет к себе в команду спринтера, который кидает команду на спринтерском этапа?.. — Ежов исподлобья уставился на Артёма. — А всё ты, дятел. Язык тебе отрезать надо. Наговорил ему вчера гадостей и вот результат.

Артём обречённо вздохнул.

— Как же я устал от тебя, деда. Чуть что — так виноват сразу я. И, кстати, можешь больше не волноваться, — подавляя улыбку, Артём указал старику за спину, — вон идёт наша истеричка.

Ежов крутанулся на пятках и уставился в указанном направлении — и действительно, ведя рядом с собой велосипед, к ним подходил Дима. И после проведённой неизвестно где ночи его внешность несколько изменилась — вместо длинной гривы, его голову теперь украшал ежик из коротких, не больше полусантиметра, волос. А в его взгляде и осанке появилась уверенность в себе и отсутствовавшая прежде решимость. И сбрив волосы и расправив плечи, Дима стал выглядеть намного мужественней и взрослее.

Когда он подошёл, Артём с усмешкой сказал:

— Солдат Джейн, да?

— Не смешно, — ответил Дима. — Я постригся, потому что волосы мешают и голове слишком жарко.

— Давно пора, — пробормотал Ежов. Старик обежал Диму и налепил ему на спину номер. — Ты где пропадал? До старта минут пять.

— Извините, тренер, в навигаторе нет карты этого города и я немного заблудился, когда ехал сюда от гостиницы.

— А позвонить не дано? Почему я должен за тебя волноваться? И где ты пропадал всю ночь? — начал сыпать вопросами Ежов.

— Телефон разрядился, а зарядка осталась в гостинице. А где я был ночью — вас не касается. И вам больше не надо за меня волноваться — сегодня я собираюсь победить. Не для команды, а для себя. И это будет только моя победа. — Дима ухмыльнулся. — А потом, если хотите, чтобы я и дальше гонялся за вас, нам надо будет обсудить условия моего контракта. И не забудьте, что вы должны починить крышу на моей машине.

От слов Димы Ежов аж присел.

— Во дела. Ты сначала докажи, что можешь побеждать, а потом уже и поговорим.

— Обязательно, — кивнул Дима, надел на голову шлем и, застегнув ремешок, заявил: — И это... я собираюсь стать лучшим спринтером за всю историю гонок на велошоссе. Так вот.

Переглянувшись с членами команды, Артём произнёс:

— Ну прикольно, а чё?

Равнинный этап прошёл под диктовку команд, имеющих в своём составе сильного спринтера, и отрыв был съеден как и планировалось — за десять километров до финиша. А на пару попыток убежать от пелотона на последних километрах последовала мгновенная реакция, опасность была ликвидирована в зародыше, и смельчаки, покатавшись перед пелотоном несколько секунд, смиренно вливались обратно в общую группу.

Подготовка к спринту и борьба за лучшую позицию начались за два километра до финиша.

Грайпель-Грайпель, крутил головой Дима, выискивая гонщика в светло-жёлтой форме американской команды. Опасаться-то нужно многих, но реальный претендент на подиум всего один — Грайпель. Из всех команд гонки только его заточена под победы на спринтерских финишах, его развозящие идеально выучены, да и сам Грайпель невероятно быстр и вполне способен побеждать без помощников-грегори. А с ними ему просто нет равных.

Да и профиль этапа как раз под него и его команду. Последний километр — идеальная и широкая прямая, на которой будет котироваться только чистая скорость и выучка развозящих.

Да где же этот немец? Его развозящие в составе четырёх человек уже выстроились в линию и заряжают в голове группы, поддерживая скорость выше пятидесяти километров. Да и другие гонщики-грегори включились в работу и начали выстраивать «поезда» для своих спринтеров. По двое-трое или вообще по одиночке они посадили себе «на колесо» своих спринтеров и несутся вперёд, принимая на себя сопротивление воздуха и сохраняя силы своим спринтерам для последнего рывка.