Укротители велосипедов

— А может, есть возможность поднатаскать его к Туру? Смотри, Костя, по телосложению он — идеальный горняк, а к началу гонки он скинет ещё килограмма три. А то, что он катался зимой по снегу на тяжёлом велосипеде и ездил в подъёмы, дало ему приличную мощность. — Клясов сделал жалостливое лицо. — Хотя бы пару горных этапов. Нам не хватает горных грегори (*помощник), чтобы страховать меня. Первый горный этап будет не слишком сложным, а если он выдержит второй и снимет нагрузку с Кокорина и Чавина, то принесёт команде огромную пользу. Ты же это понимаешь, Костя.

— Не проси о невозможном. Артём никогда не ездил в настоящих горах. Пусть он гонял зимой и прикладывал к педалям некоторое усилие, до настоящего горняка ему далеко — Питер плоский, как сковородка, здесь негде тренировать подъемы. Я лучше вздрючу как следует Кокорина, чтобы к Туру он уменьшился до нормальных объёмов. Миша, эй, Миша, худеть будем?

— Будем, — равнодушным тоном откликнулся Кокорин.

— Отлично, тогда поступим так. Завтракать, обедать и ужинать будешь на работе. Я позвоню твоей и скажу, чтобы она тебя не кормила. Ты и так передознулся калориями.

— Это слишком жестоко, — внезапно ожил Кокорин. — Я работаю, я тренируюсь. А я ведь должен был стать массажистом и техником.

— Ничего, скоро мы тебя освободим от работы, — пообещал Ежов. — А вот, кстати, и наше пополнение.

Скрючившись в три погибели, к команде подкатил Артём, и Ежов щёлкнул секундомером.

— Отстал на две минуты. На сто восьмидесяти километрах отставание составило бы больше получаса. Вероятно, в своей текущей форме ты сойдёшь на первом этапе, потому что выпадешь за лимит времени.

— Отвали, — мрачно буркнул Артём, навалившийся на руль

— Мы злимся? — ехидно спросил Ежов. — Мы наконец поняли, что такое профессиональная гонка на шоссе, и оценили свои силы? А ведь никто из них, — он кивнул на отдыхающую четвёрку гонщиков, — пока не гнал на полную. Мы вкатываемся, тренируем сердечно-сосудистую и работаем в спокойном темпе, а к специальным тренировкам на физику приступим через полтора месяца. Тогда и начнётся настоящая работа.

— Ты специально меня злишь, дед?

— Конечно. — Ежов тяжело вздохнул. — Снимай пульсометр и давай его мне.

Поползав по памяти устройства, Ежов заорал:

— Дятел, почему проигнорировал мои указания?! Я велел держать пульс в районе ста шестидесяти! А ты последние пять минут шёл в красной зоне! Так хотелось нас догнать?!

— Типа того. Это смертельно?

— Нет, но я не потреплю никакой самодеятельности. Я ещё вчера прикинул твои возможности и построил для тебя план тренировок. Будешь придумывать что-то своё — от тренировок не будет никакого толку.

— Брось, дед, — отмахнулся Артём. — Что плохого, если я буду выкладываться по полной и немного перерабатывать?

— Узнаешь, когда перетренируешься и застрянешь на одном месте, без прогресса.

— Вредный дед. — Артём схватил бочок с водой и сделал несколько глотков. — Кстати, чего все встали? Решили подождать меня?

— Все встали, чтобы пожрать. — Ежов прошёлся между гонщиками, собрал пустые бачки и заменил их на полные, лежавшие в корзине, закреплённой на багажнике скутера. Раздав всем бутерброды, он распорядился: — Перекусите и продолжайте тренировку. Вадим, командуй всеми. И включай в работу интервалы. А мне надо сгонять ненадолго на базу. И вы двое, Артём и Дима, поедете со мной.

— Что?! — возмутился Артём. — Хочешь сказать, что мы закончили на сегодня?!

— Ага. Поедете закатываться на станке. Вам пока хватит.

— Почему?! Я почти не устал. Я могу спокойно продолжить вместе со всеми.

— Собрался спорить со своим тренером? — с угрозой поинтересовался Ежов.

— Да какой из тебя тренер! — возмутился Артём. — Ты мне не дал никакой нагрузки! Да я на работе курьером напрягался в десять раз больше, чем на твоём занятие!

Ежов набычился.

— Сейчас я тебя ударю, дятел! Если хочешь загнать себя, то вали обратно на свою работу!

— Брейк, товарищи. — Клясов влез перед наступающим на Артёма Ежовым. — Артём, не спорь. Ты ни хрена не знаешь о тренировочном процессе, поэтому заткнись и катись на базу. Обещаю, через пару недель ты будешь молить об отдыхе.

Шмыгнув носом, Артём решил послушаться.

— Ну, если это обещаешь ты...

К приезду на базу, до которой было минут десять хода, Артём и Ежов немного успокоились.

Перед тем, как отправиться к себе на склад, Ежов приказал:

— Залезайте на станок и держите пульс сто тридцать. Через полчаса я вас проведаю. Артём, особый упор на посадку и технику.

— Понимаю, техника, но как же он достал со своим пульсом, — проворчал Артём, когда Ежов удалился. Положил шлем на скамейку, поставил велосипед на станок и забрался на него.— Пульс то, пульс сё... У него что, встаёт на показатели пульсометра?

— Ты не понимаешь, — веско заметил Дима, — насколько важны показатели пульса.

— И чем они так важны?

— Например, закатка длительностью двадцать-тридцать минут на пульсе сто тридцать значительно увеличит скорость восстановления твоего организма после нагрузки.

— Даже так? — удивился Артём.

— Ага, в этом состоянии твоё тело переключается в режим регенерации. Быстрее заживают как царапины, так и надорванные мышечные волокна. — Дима с искренним удивлением посмотрел на Артёма. — Неужели ты этого не знал?

— Нет, даже не подозревал о таком.

— Ммм, какой ты неопытный. — Дима залез в седло и начал раскручивать педали. — Догоняй.

Начав закатку, Артём спросил:

— А что ещё я должен знать? Почему я не должен был гнать и держать пульс в районе ста шестидесяти?

— Наверное, потому, что он оценил объём твоего сердца и подобрал для тебя наилучшие показатели нагрузки, при которых твои мышечные волокна не будут закисляться лактатом. И поэтому у тебя не будет завтра острых мышечных болей.

— Я мало что понял, — честно признался Артём.

— Я это тоже не совсем понимаю, просто цитирую по памяти слова тренера.

— Тогда получается, что Ежов всего лишь не хотел, чтобы завтра у меня болели ноги?

— Нет, не только, — покачал головой Дима. — Кстати, следи за посадкой и педалированием. Так, что я хотел сказать? А, про сердце. Так вот, сегодня мы занимались тем, что увеличивали объём сердца и повышали скоростно-силовую выносливость. Поэтому он хотел, чтобы ты и я держали пульс на определённой частоте, не давали сердцу слишком большую нагрузку и не забивали ноги.

От этих слов Артём сбился с ритма и чуть не рухнул со станка.

— Как это увеличивали сердце? Как это возможно?

— Это просто. Сердце — мышца, оно способно подстраиваться под нагрузки. Когда мы гоняем через него большие объёмы крови, оно начинает растягиваться, увеличиваться, перекачивать за минуту больше крови и доставлять в мышцы больше кислорода. В теории его можно увеличить в два раза. Можешь быть уверенным, что у тебя и у меня оно больше, чем у обычного человека, процентов на тридцать-сорок. Иначе мы бы сегодня ездили с меньшими показателями пульса и намного дольше, часов шесть-восемь, как начинающие. Моё сердце просто уменьшилось из-за отсутствия тренировок, а ты не тренировал его специально, поэтому не смог добиться максимального увеличения. Но для гонки нам нужен объём побольше. Поэтому следующие полтора месяца мы будем кататься часов по пять, как Клясов и остальные. Но сначала нам надо подстроиться под их ритм. Если сразу начнём выкладываться, как они, то вряд ли доживём до начала гонки.

— Дима, это тебе всё Ежов сказал?

— Нет, я просто понимаю, что происходит и почему Ежов даёт нам именно такие нагрузки. Сейчас он изучает наши организмы и их реакции, а потом будет гонять нас по полной.

— Это поэтому он вчера послал меня делать УЗИ сердца?

— Конечно, — кивнул Дима. — И по его результатам назначил нам нагрузку. Он даже заставил Клясова ехать медленнее обычного и не выпускал никого из нас на смену, на первую позицию, чтобы нам было полегче освоиться и чтобы мы могли быстрее привыкнуть.

Артём обречённо закатил глаза.

— Какой этот дед, оказывается, продуманный. Вот почему он не мог объяснить всё по-человечески, обязательно ему надо было наорать на меня? Быть бы ему немного попроще.

Дима усмехнулся.

— Не ему одному следует быть попроще. Кстати, ты опять нарушил посадку.

— Да, шеф, слушаюсь, сейчас исправлюсь.

Друг

По окончанию закатки Артём испытал небольшое нервное потрясение. Естественно, из-за своего спортивного директора.

— Всё, хватит, — появляясь в дверном проёме, велел Ежов. — Переодевайтесь и домой. Грязную форму оставьте здесь, вечером кину её в стиралку. Не забудьте принять витамины. Артём, запиши показатели своего пульса, время тренировки и общее самочувствие в свой дневник. Завтра жду тебя в десять. И никакой физической активности в течении всего дня. Только растяжка и упражнения на поясницу. А теперь самое главное.— Ежов подошёл к горному велосипеду Артёма, стоявшему при входе. — Я конфискую у тебя твой велосипед. До окончания Тура.

— С какой радости?! — возмутился Артём, слезая со станка. — А, понял, хочешь дать мне поюзать шоссейный? Тогда я не против, это прикольный велик — лёгкий и ездит отлично.

— Нет, конечно.

— Тогда объясни!

Ежов склонил голову на бок.

— Что-то мне подсказывает, что после нашего расставания ты отправишься куда-нибудь тренироваться, верно?

— Нет, конечно. — У Артёма слегка покраснели кончики ушей. — Я буду следовать твоим указаниям.

— Тогда твой велосипед тебе пока не понадобится. Кататься будешь при мне и только при мне. Надеюсь, у тебя дома нету ещё одного велика. Кстати, дай-ка мне свой номер телефона, в течении дня буду тебе звонить и проверять, где ты. Если услышу, что ты на улице, — убью.

— Так нечестно, дед. Ты бы меня ещё на своём складе поселил.

— Понадобится — я тебя на на своём складе посажу на цепь.

— Изверг, — буркнул Артём. — И как мне из этой перди добираться до дома?

— Тебя Дима подвезёт. У него такая красивая машинка. Дима, подвезёшь его?

— Легко, — кивнул Дима.

— Вот и отлично. Переоденетесь, закройте раздевалку, а ключ положите мне на стол в офисе.

Nissan неспешно двигался в потоке машин, пробираясь через центр города. За последние полчаса, с момента как они выехали, Дима не умолкал ни на секунду. Он успел рассказать о себе, о своих родителях, о своих друзьях и снова о себе. Причём о себе он рассказывал с особенным воодушевлением, во всех подробностях расписывая, как он пришёл в секцию, как тренировался и в каких соревнованиях участвовал.

Поставив локоть на ручку и подперев голову кулаком, Артём молча его слушал и пялился на дорогу.

— Артём, кончай злиться на тренера.

— Угу.

— Он ведь старается ради тебя.

— Понимаю. Но это не повод отбирать мой велосипед. Что плохого, если я буду ездить на нём от дома до базы. Я привык пахать каждый день, какие-то тридцать километров меня нисколько не напрягут.

— Тридцать в одну сторону, тридцать в другую — это уже шестьдесят, — на пальцах посчитал Дима. — А ты ездишь очень быстро, твоя скорость выше средней — значит, ты устаёшь. Плюс тренировки, а они будут очень сложными — рано или поздно ты обязательно перетрудишься.

— Но почему Клясову можно разъезжать на велике, а мне нет? Он тоже тренируется и никак не похож на тормоза.

— Клясов — профессионал, — веско заявил Дима. — Он прекрасно изучил своё тело и может контролировать своё состояние. Он знает, какую нагрузку можно себе давать. Кстати, настоящие профессионалы часто тренируются самостоятельно. Тренера по физподготовке присматривают за ними, разрабатывают для них программу, но гонщик сам подбирает для себя нагрузку. А ты не знаешь своего тела, ты слишком неопытен. Поэтому на первых порах тебе важно слушаться тренера. Это не значит, что ты потом не сможешь тренироваться сам, но сначала ты обязан слушаться Ежова. Ясно?

— Ясно, — буркнул Артём. — Кстати, а почему гонщик уровня Клясова остался без команды? Я спрашивал, но он не признаётся. Только несёт, что ему нужна команда, подстроенная специально под него.

— Этого никто не знает. Мой бывший наставник упоминал про какой-то скандал, и всё. Впрочем, Клясов никогда не задерживался в одной команде больше года. Он и Кокорин сменили за десять лет десять команд.

— А Кокорин почему? — поинтересовался Артём, заинтересовавшись темой.

— Михаил Кокорин — постоянный грегори Вадима. Только он способен контролировать поведение Вадима во время гонки. Но у Кокорина проблемы — он постоянно травмируется. В позапрошлый год, когда он закончил выступать, он сошёл с Тур де Франс из-за того, что его покусала собака.

— Ну-ка, ну-ка, поподробней, — ожил Артём и весь превратился в слух.

— Я видел эту гонку. Тогда из толпы на обочине выбежал бультерьер и вцепился в ногу Кокорина. Хотя он ехал в глубине пелотона, а это группа из ста восьмидесяти человек. Но собака почему-то напала именно на Кокорина. А когда Михаил сходит или его нет рядом, Клясов становится неуправляемым. Я так думаю, что он мечтает выигрывать за явным преимуществом, поэтому он начинает бесконечные атаки и уезжает в отрывы на каждый второй-третий день. В результате он слишком себя изматывает и запарывает шансы на победу в генеральной классификации. Его напарники пытаются помочь ему, но Клясов делает всё самостоятельно, укатывает своих напарников, и из-за него выступление проваливает вся команда. Но он очень сильный гонщик, и менеджеры команд не могут не нанять его. Правда, в последней команде он был уже не капитаном, а его брали, чтобы он ездил сам по себе и добывал этапы. После ухода Кокорина на него уже никто не рассчитывал как на капитана и специалиста генеральной классификации.

— А почему Клясова так переклинило на атаках?

— Всё просто. Все свои победы в генерале Вадим добывал без побед на этапах. А когда он брал этапы, он пролетал далеко мимо подиума генеральной классификации. — Дима пожал плечами. — Наверное, поэтому — из-за разговоров, что без чужой помощи сам он не может быть генеральщиком. Но я не уверен.

Артём с интересом взглянул на своего товарища.

— Хм, такое впечатление, что ты знаешь о велоспорте абсолютно всё.

— Не только о велоспорте, — надулся от похвалы Дима. — Я знаю вообще всё.

— Даже куда улетают зимовать бабочки?

— Э... — На несколько секунд Дима завис. — А они улетают зимовать?

Артём постарался быть как можно более убедительным:

— Конечно, а ты не знал? Осень бабочки собираются в стаи и журавлиным клином двигают на юга.

— Нет, не знал.

Высунув кончик языка, Артём с нажимом провёл по лицу ладонью с растопыренными пальцами.

— Моя охреневать.

— Почему?

— Лучше не будем об этом, — попросил Артём.

Некоторое время молодые люди ехали молча. Затем Дима внезапно спросил:

— Артём, а ты живёшь один?

— Ага, в общаге.

— А почему не снимешь квартиру? Жить в общежитии, наверное, неудобно.

— Даже не представляешь насколько. Но где мне взять денег на съём квартиры? — Артём поморщился. — К тому же, по-ходу, скоро придётся съезжать. Меня опять выперли с работы, а через неделю суд. Чтобы мне не влепили пятнадцать суток за бегство от нашей доблестной милиции, мне пришлось согласиться добровольно возместить стоимость стекла с остановки и сознаться в мелком хулиганстве. Чёрт, а не стал бы убегать, хрен бы они с меня бабки стрясли. Они бы задолбались доказывать умысел. Отделался бы штрафом. — Артём от досады стукнул кулаком по ладони. — Вот повезло же нарваться на ментов-марафонцев. А ещё старуха заложила, в какой парадняк я забежал. Надо мочить таких бабушек, мир без них будет лучше...